— …"и тогда лорд Грейвли, не колеблясь, бросил в камин её портрет и произнёс: «Пусть пылает, как моё несчастное сердце!»"
Сидевшая напротив Поля Натали едва заметно улыбнулась. В её улыбке было больше скепсиса, чем в самом Поле. В отличие от своей романтичной тётушки она не принимала близко к сердцу книжные истории и, судя по всему, совершенно не верила в возможность искренних чувств между мужчиной и женщиной. И хоть именно по этой причине Поль и остановил свой выбор на ней, но всё же ему было крайне любопытно, что было причиной её столь ярко выраженного скепсиса.
Он ощутил некоторое сожаление, что они путешествуют в такой большой компании, а не вдвоём. Будь они наедине, Поль вызвал бы Натали на откровенный разговор. Сколько всего можно было бы узнать за время поездки. Но, к сожалению, всё, на что он мог пока рассчитывать, — это получасовая беседа во время привала. Антуан обещал, что отвлечёт Виолу, чтобы у Поля была возможность перекинуться парой слов с Натали с глазу на глаз. Надо же им согласовать, каким образом они будут создавать видимость семейной жизни перед слугами.
— …”портрет сгорел, но чувства не остыли. Они жгли лорду Грейвли грудь”...
Виола продолжала чтение. У неё был как минимум один благодарный слушатель — Антуан. Поль же не мог сосредоточиться на сюжете. Мысли сами собой уводили его прочь от бумажных страстей — в более прохладную, но куда более волнующую реальность. Вальмонт.
Сегодня они будут там.
Поместье, которое он некогда считал чуть ли не наказанием — теперь манило его. Странная перемена. Но логичная, если знать, что Поль искал. Точнее, надеялся найти.
Формула “Aura Veritas”.
Её название звучало как аромат само по себе — лёгкое, обволакивающее, едва уловимое, но не отпускающее.
Её создал его предок, Августин ван-Эльст, чудаковатый гений, о котором в семье вспоминали нечасто и с лёгкой ухмылкой. Алхимик, парфюмер, затворник. Долгое время Поль полагал, что это всего лишь легенда. В их семье все так считали. В любом случае формула была утеряна. Но однажды Поль нашёл намёки в старом архиве: обрывки писем, черновики, испачканные в каплях чего-то, что даже спустя столетия источало запах — странный, сложный, почти живой.
С тех пор Поль потерял покой. Он по крупицам собирал информацию, пытался найти следы, где именно Августин работал над своей формулой. И нашёл. Как следовало из старых записей, именно в Вальмонте у парфюмера-алхимика была тайная лаборатория. Точное её месторасположение Поль не знал. Может быть, где-то в подземелье самого поместья, а может быть, это было отдельное подземное сооружение.
Поль поставил себе целью — во что бы то ни стало найти её. Он понимал, что ведёт себя как одержимый. Возможно, он и был одержимым. Не из-за надежды на славу — её у него было достаточно. Не из-за денег — с этим тоже, к счастью, всё в порядке. А из-за чувства, что вот там, в пыльном углу Вальмонта, за заваленной мебелью дверью или под выщербленной плитой, скрывается что-то, что способно… изменить многое.
А может, всё.
Формула “Aura Veritas” — не просто аромат. Она обладала такими свойствами, в которые верилось с трудом. О парфюмах Поля тоже говорили много приятного. В газетах о его последней коллекции писали так: “Это символ чего-то неуловимого — чувства, которое ускользает, стоит только попытаться его поймать. Как тонкий след на запястье после прикосновения. Как взгляд, который остался в памяти, но ты не можешь вспомнить цвет глаз”. Всё это звучало красиво, тешило профессиональную гордость Поля, но разве сравнить его парфюмы с тем, что смог сотворить Августин?
Поль перевёл взгляд с бескрайних полей на Виолу, которая с чувством в голосе зачитывала очередной монолог о коварной измене и неразделённой любви.
А ведь Августин ван-Эльст, если верить легенде, тоже был влюблён. Отчаянно. Безответно. Без единой надежды, что когда-нибудь его глубокая страсть найдёт выход. И тогда ему в голову пришла безумная идея — он попытался дистиллировать своё чувство. Перегнать его через стекло и серебро. Получить эссенцию. Его формула — о том, как превратить нематериальное в материальное. У него получилось невозможное — преобразовать чувство в аромат. Именно поэтому парфюм вышел таким невероятно особенным. Если верить легенде, а Поль почти верил, аромат обладал свойством влиять на судьбу, изменять её.
Может, именно поэтому Августин исчез. Что с ним случилось после изобретения формулы “Aura Veritas”, не знает никто. Но если Поль найдёт его тайную лабораторию, то, наверняка, сможет узнать историю легендарного предка и восстановить его гениальную утерянную формулу.
Поль откинулся на спинку сиденья и снова посмотрел вдаль — туда, где дорога терялась за линией горизонта.
Вальмонт ждал…
ГЛАВА 18. Привал, настольные игры и немного поэзии
Если вам когда-нибудь доводилось подолгу путешествовать в карете, то вы, конечно же, знакомы с тем трудноописуемым чувством восторга, которое охватывает, когда кучер решает, что пора дать отдых лошадям и остановиться на привал. Во всяком случае, Натали восприняла возможность размять ноги с превеликим удовольствием.
Место для привала нашли идеальное — опушка леса недалеко от ручья. Здесь пахло сосновой хвоей, горячими камнями и чем-то удивительно спокойным. Всё вокруг располагало для отдыха — мягкая трава, кружевная тень от деревьев и тишина, которую нарушало лишь журчание воды. Даже Виола на редкость молчала. Правда, ненадолго.
— Вот скажите, — заговорила она, разворачивая плед, — вы действительно верите, что лорд Грейвли был в таком отчаянии от неразделённой любви, что мог бросить в огонь портрет своей возлюбленной?
— Возможно, — откликнулся Антуан, помогая раскладывать снедь, — особенно, если перед этим он его застраховал. Я запамятовал, было там что-то о страховке?
Поль беззвучно рассмеялся. Но Виола не собиралась сворачивать тему.
— Страховкой могла бы стать её ответная любовь. Он так молил её об этом: “Ты распалила моё сердце, так почему же бережёшь своё?!”
— Похоже на строчку из поэмы месье де Лафуршета, — усмехнулся Антуан.
— Ах, вы читали де Лафуршета?! — всплеснула руками Виола, сражённая наповал.
И всё завертелось. Блеск глаз, жесты, обсуждение литературного таланта выдающегося поэта. Тётушка вдохновенно цитировала строчки его творений, месье Марлоу оставалось только вдохновенно кивать.
— Антуан, будь любезен, сходи к ручью за водой, — попросил Поль, протягивая флягу.
Натали уловила, как мужчины обменялись взглядами. Подозрительными. Насмешливо-заговорщическими.
— Конечно, — согласился тот, и тут же переключил внимание на Виолу: — Так что там в балладе де Лафуршета сказала графу мадмуазель Мириэль? Может, составите мне компанию и расскажете по дороге?
— О, с удовольствием, — откликнулась Виола. Антуан галантно взял её под локоток, и они направились в сторону ручья. — Мадмуазель Мириэль и видеть его не хотела до тех пор, пока…
Натали смотрела им вслед с лёгким недоумением: Антуан, ценящий в текстах юридическую пунктуальность, вдруг заинтересовался поэзией? Мир точно сошёл с ума.
Когда они скрылись за деревьями, Натали почувствовала какое-то движение сзади и повернулась. Ван-Эльст сел рядом на край пледа. Расстояние между ними она оценила как приличное, и всё же было что-то опасное в том, что они остались на опушке вдвоём. Если не считать кучера. Но его почти не было видно — он возился с лошадьми где-то за деревьями.
Натали украдкой прошлась взглядом по ван-Эльсту и осознала, что впервые видит его без камзола — только в рубашке, ткань которой мягко облегала плечи. Рукава были закатаны до локтей, обнажая предплечья. Руки Поля оказались совсем не такими, какими она их представляла — не аристократически-хрупкими, а сильными, уверенными, с тонкими длинными пальцами. В этих руках было что-то одновременно деликатное и опасное, будто они умели обращаться и с пробирками, и с… Натали оборвала мысль, не позволив себе её додумать, и тут же отдёрнула взгляд, раздражённая собственной впечатлительностью.
