Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

О том, как оригинальный Медей добился места наставника.

Через минуту повествования в глазах девушки мелькнул интерес, а змеи перестали шипеть друг на друга, замерли изваяниями на верхушке ее кадуцея. Еще через пять она слегка подалась вперед, начала улыбаться. Тем шире, чем подробнее описывал Медей воспоминания своего предшественника, где комиссия магов изо всех сил нахваливала результат работы обманутой простушки с вкраплениями случайной ошибки самого отродья. Больше всех усердствовал Алексиас, как ментор Академии, в которой проходил практику «гений». Медей безжалостно описал и «талантливого студента», особенно его бездарность, часы, потраченные на отработку рож в зеркале и прочее.

Спустя полчаса, Эскулап уже сидела рядом с ним на кровати и негромко смеялась с искренним, пусть и злорадным весельем.

«Ах, смех над другими людьми так сближает», — он сам неудержался от глумливых подхихиков — детали истории раскрывались перед ним отстраненной памятью отродья словно в первый раз.

После рассказа Медей не нашел на ее лице ни малейших следов пренебрежения. Искра уважения в глубоких омутах, расслабленная мимика смазливого личика, застывшего в вечности, будто отрубленная голова в меду.

«Рубрика: удивительное рядом», — саркастично подумал Медей, однако отрицать свою радость не стал.

Факт в том, что ему банально нравилась Эскулап. Не как «вайфу» у тронутых виабушников, а, скорее, в качестве прописанной на страницах личности. По крайней мере, нравилась сильнее большинства других героев. Пускай, маленький полубог никогда не генерировала даже десятой доли всех драматических злоключений, вотэтоповоротов и соплеслез более важных сюжетно персонажей.

Той самой мякотки, на которую подсел будущий Медей во время чтения «Трех осколков брошенных солнц».

Нет, беззаботная малявка с некими неназванными, но темными желаниями, странными разговорами, чужеродной для местных одеждой и нулевым сочувствием — она говорила что думала, без лицемерных попыток сохранить гордость и самоуважение собеседника. А иногда, если ей отвечали заносчиво или убегали, привязывала пациентов, после чего выедала им мозги и пугала змеями.

Больше комедийный персонаж и генератор повседневных ситуаций для отдыха после эмоционально напряженных сцен. Прекрасный будущий союзник без морально-этических царей в голове. Когда местным вшивали в голову «три закона роботехники», Эскулап отбирала в другом мире одежду, сапоги и мотоцикл.

— Похоже, сегодня прекрасный день. Меня удивляют раз за разом. И все благодаря одному и тому же смертному.

— Я мог бы радовать тебя чаще, о прекрасная эфемерида, ты явилась мне… — он замолчал, театрально отшатнулся от клыкастой змеиной пасти.

— Не люблю тратить время. Ты и так надоешь мне слишком быстро. Пожалуй, с неделей я поторопилась. Надо разрешить раз в месяц.

— Или научусь радовать тебя еще лучше. И мы станем неразлучны, — он послал ей выражение лица номер двенадцать: дерзкая улыбка пикапера.

Деревенские простушки из тех, кто недавно переехал в город, клевали на нее только в путь. Жаль, красавиц среди них, особенно из-за черной работы, оставалось исчезающе мало. Отродью хватало. При всей своей гордости жабы, надутой через соломинку в жопе, он четко осознавал настоящее место. Жаль только инстинктивно. И новому герою второго плана это шестое чувство не передалось ни в малейшей степени.

— Научишься? Хмф. Время — учитель, убивающий учеников, — он первый раз увидел тень грусти на ее лице, но потом улыбка снова заплясала в кокетливом изгибе ее губ.

— Ах, какая полезная способность. Я бы взял. Здешние ученики такие наглые.

Она снова фыркнула.

— То есть ты — абсолютная бездарность на уровне абитуриента, соискателя, максимум — первокурсника, умудрился обмануть комиссию Синода Даймонов? — она снова рассмеялась, — получить третий ранг, так как твое «изобретение» зачли экзаменом, а потом четвертый — как признание гениальности? Как я вообще пропустила такую новость⁈

— Не забывай о пятом ранге из рук самого(!) Алексиаса, когда я через несколько лет исполнил призыв на практике… потому что именно так, через кривые руки, и получил первый результат. А потом столь же криво-косо научил его самого. До сих пор не понимаю, как он повторил такую ересь. Я и сам сейчас вряд ли смогу.

— А ментор принял тебя в Академию. Наставником. Ах, какая прекрасная история. Жаль, не могу поведать ее Алексиасу, — казалось, она огорчена совершенно искренне.

— Почему?

Она бросила на него косой взгляд.

— Если смертный доверил секрет полубогу — тот сохранит его. Наша честь и наше достоинство накладывают больше ограничений, дитя, чем сотрясание воздуха короткоживущих рас.

— Не называй меня дитем.

«Потому что ты не похожа на Милфу. И мне слишком ссыкотно намекать на рост, хотя очень хочется».

Эскулап только подняла бровь, подобрала под себя ноги и поерзала задницей, поудобнее усаживаясь на кровати.

— Спасибо, что сохранишь, — буднично сказал он, — искать новую работу с рекомендацией в виде отпечатка сапога на самом сокровенном должно быть утомительно.

— Спасибо, что рассказал, — беззаботно откликнулась она, — хотя отпечатком только одного сапога этот совершенно выдуманный персонаж не отделался бы точно. Думаю, очередь бы выстроилась отсюда и до самого Лемноса.

— Ах, неужели и у тебя, о дева, есть такое темное желание? Ради нашей любви, могу повернуться спиной и дать одной прекрасной богине почувствовать свою власть в постельных играх.

Медей понял, что слегка перегнул. Самую малость. Когда миниатюрная девушка воззрилась на него с открытым ртом, захлопала густыми ресницами, стремительно заалела щеками и шеей в свободных от чешуек местах

И сбросила его колким пинком с кровати.

«О принцесса Селестия, меня как будто лошадь лягнула! Надеюсь, Эскулап не сломала ногу от удара, иначе сюжет точно свернет не туда. У меня ведь даже рука пристрелить не поднимется, как у того есаула».

Он невозмутимо захныкал на полу от легкой боли в челюсти (прошла через минуту), благородно поднялся, с помощью спинки кровати, чинно хлопнулся драгоценным мешком с редкими корнеплодами обратно на насиже, на належенное место.

«Что ж вы здесь такие нежные-то, а? Выдал шутку, максимум, на три из десяти по шкале черного юмора. Эх, не стоит тогда шутить с Аристоном на тему босса качалки. Тоска.»

— Ох-ох-ох, — каналы горели так, что от простого движения кружилась голова и подступала тошнота к горлу, — смилуйтесь, госпожа хорошая, не велите казнить, велите слово молвить.

Эскулап тяжко вздохнула, однако он уже видел, что исчезло и ее смущение, и напускная злость. Зато интереса слегка прибавилось.

— Откуда ты только вылез с таким грязным языком? — ирония и невысказанное, неоформленное подозрение.

Пускай. Он не хотел постоянно скрывать свою сущность. Нужен хотя бы один человек, которому можно раскрыться. Не до конца. Так, поддерживать баланс и сливать излишки ядовитой тоски. Пусть она считает, что наглый наставник только бравирует — пытается изменить личность, а сам трясется внутри от страха и смущения. Не указала на дверь сразу после такой шутки — уже хорошо. Почти прекрасно. Да и вообще, как-то с ним обходятся неоправданно мягко, что она, что коллеги.

«Экие все здесь вежливые, никто до сих пор не послал, несмотря на всю гниль отродья и мои собственные выкрутасы. Не то, что на моей первой Родине. Там люди сразу задают направление. Бесконечное множество, состоящее из трех букв. Как писал Шекспир: „Есть многое на свете, друг Горацио, / что посетить в Российской Федерации“. А сам сидел, сопли на кулак наматывал в своей туманной Англии».

— Грязный язык? Ах, трагическая случайность. Роды пошли не по плану: рот открылся быстрее, чем вылезло тело, — машинально ответил Медей.

Эскулап на мгновение замерла, слегка скривилась, а затем… фыркнула. Успех!

— Ты ведь решил измениться? Поэтому описал историю отстраненно. Поэтому пустился галопом, отбросил со мной все свои маски, — девушка перешла на серьезный тон.