- Зарррраза! – поддержал Бука.
- Она всегда такой была, - служанка кивнула. – Жадная до чужого добра, хапуга та еще. Коли что спереть можно, перла. Все знали, пропало чего, к ней ступай. Но Бог ведь все видит – всегда в бедняках Сидорина ходила. Все у нее не так да не этак было. – Лили хихикнула. – Сена украдет, так сарай сгорит вместе с ним. Курицу у кого стащит, так та больной окажется и весь курятник выкосит неведомой болячкой. Деньгу подберет, ежели кто обронил, так ее же на базаре и обворует лихой человек. Краденое ж никогда в добро не идет. На грош украл, золотой потеряешь!
Глава 26 Сорока
Она расправила подшитое платьице для Нюси, покивала себе, довольная работой, и продолжила рассказ, приметывая к наряду голубые рюши, что очень пойдут к небесным глазкам нашей кроткой, застенчивой девочки:
- Так вот. Как дед-то Александра и Нюсеньки привел к Сидорине племяшей, та сначала такой хай подняла, вы бы слышали, леди Тори! Будто режут ее живьем. Ни дать, ни взять, как свинья на убое верещала. А когда барон сказал, что постоянно будет деньги на детей давать, заткнулась мигом, выгоду почуяла. И сразу малышей в дом проводила.
- Хапуга! – припечатал попугай, перестав чистить хвостовые длинные перья. – Поррроть надо!
- Теперь все понятно, - протянула я, сделав последний стежок на камзоле. – И почему дети столь разительно отличаются от Сидорины и ее супруга, и то, зачем они ей. Вот сразу почувствовала, что не мать она им, уж больно приятные детишки. И видно, что умненькие, воспитанные, ученые, в любви выросшие.
- Так да, все яснее ясного, - помощница закивала. – Хитропопая она, баба эта, я вам прямо скажу. И денежки с деда ихнего тянет, и самих деток гоняет с утра до вечера, работать заставляет, и не велит им никому ничего сказывать. Чует, кошка драная, что тогда мяско-то отнимут, коли прознают про ее интриги!
- Надо что-то придумать, - пробормотала я, отложив камзол.
Но что? Вернуть детей деду, который внуков, что остались без родителей, выгнал взашей и «сплавил» к злобной тетке, которая их эксплуатирует почем зря? Плохой вариант. Лишить власти Сидорину тоже сложно, она же законный опекун все же и наверняка может с умным видом нужными бумажками помахать перед любым высокопоставленным носом. Хотя сама-то и читать не умеет.
А то, что детей ей ни в коем случае доверять нельзя, не докажешь. Работают? Так чего ж плохого в том, что к труду их тетка приучает, все правильно делает. Бьет? То же блага ради, никто от подзатыльника и оплеухи пока не помер, детям полезно, чтобы место свое знали.
Это все быстро пробежало в моей голове.
Ну, ничего, на каждого хитреца довольно простоты, как говорится. Найдется и на эту хабалку управа. Главное, лошадей во весь опор не гнать. Сейчас Александр и Нюся под моим присмотром. Сыты, одеты-обуты, рабами теткиными больше не являются, комнатка им своя под спаленку выделена в замке. Ни холодно, ни голодно им. Играть можно сколько угодно. Учиться вот будут вместе с племянниками Захарии, когда лето закончится.
Начало положено. А что дальше делать – время покажет. И вот когда нужный час придет, тогда, как говорит Бука, пойдем «на аборррдаж!»!
Я улыбнулась, кивнув сама себе, вздрогнула от яростного стука в окно, что дробью рассыпался по комнате, и с перепугу уколола палец. Не тот, на котором был надет наперсток, а соседний. Вот так всегда в жизни, соломки постелешь в одном месте, а навернешься так, что костей не соберешь, обязательно в другом. Беда всегда выруливает не из-за того угла, у которого ее поджидаешь со сковородой.
Кто там барагозит? Я посмотрела на окно. По карнизу вытанцовывала злобная сорока, долбящая в стекло. Растопырив крылья, она верещала в голос, явно проклиная нас на чем свет стоит. Ни дать, ни взять законная жена, что права качать да морду бить к полюбовнице мужа заявилась, дверь с ноги распахнув, чтобы та о стену шарахнула, сразу намерения гостьи обозначив и заодно шороху наведя.
- ПрОклятая птица! – ахнула Лили, побледнев и торопливо перекрестившись. – Не к добру это, леди Тори. Плохая ведь примета, когда птица в дом рвется. Ох, что-то будет нехорошее, ведь лихое они на своих крыльях приносят!
- Что этой истеричке нужно? – я отложила шитье и подошла к окну.
Какая неприятная птица. Глаза-бусинки горят прямо-таки настоящей ненавистью. Об стекло бьется так, словно разбить хочет. Того и гляди шею себе свернет, дуреха. Сумасшедшая птаха какая-то.
- Ты за этим явилась? – достав из кармана монету, что похитила из сорочьей сокровищницы, положила ее на подоконник.
Нахалка тут же подскочила, зашипела, взбеленилась и в самом деле едва не разбила окно, со всех сил стараясь прорваться к вожделенной монете, с которой не сводила взгляда.
- А не надо было мой наперсток воровать, ясно? – убрала «добычу» обратно, и сорока совсем сошла с ума, так начав бросаться на стекло, что то задрожало.
- Бешеная, - пробормотала я, отступив на шаг.
- Арррр! – подошедшая сзади Барса встала на задние лапы, передними уперлась в подоконник и рыкнула на наглую птицу.
Сороку унесло в сторону, словно кто-то огромным кулаком ударил в нее с нашей стороны. Щедро соря перьями и вереща, она опять врезалась в невезучую ворону, что спокойно летела мимо по своим делам, получила от нее взбучку-вздрючку и зигзагами помчалась прочь, разобижено крича проклятия.
- Спасибо, Барса, - я поблагодарила кошку.
Та прищурилась благодушно и, осторожно прищипнув зубами край платья, потянула меня к двери.
- Что такое? – нахмурилась, вглядываясь в защитницу семьи. Выходит, она не просто так вовремя в комнате появилась, а по делу заглянула. – Что-то случилось?
Быстро пробежала за барсом по коридору, уже понимая, что та ведет меня в комнату Сони. Что же стряслось опять с нашей неугомонной малышкой? После крантика дяди Захарии меня уже ничем не удивишь, конечно, но думаю, девочка все же постарается. Распахнув дверь, уставилась на малышку.
Да, она определенно приложила все усилия, чтобы довести тетю Тори до обморока. Какой старательный ребенок!
Глава 27 Кто ты?..
Не находя слов, посмотрела на горку локонов на полу, что сияли и переливались в лучах солнечного света, который ласково их поглаживал, явно горюя об уничтоженной красоте – вместе со мной.
- З-зачем, Сонечка? – едва сумела выдохнуть, глядя на девочку, что обкорнала себя под мальчика.
- Я поняла, пофему у меня клантик не ластет, - пояснила она. – Фолосы длинные ведь. А у блата колоткие. И у Алекса тофе. Тепель и мои такие! – похвасталась, довольная своей смекалкой, и осведомилась, - когда мой клантик выластет?
И как разочаровать ребенка, скажите на милость?
- Знаю, ты говолила, что когда выйду замуф, у меня тофе появится клантик муфа. Но это же долго ждать, - наморщила носик и продолжила рассуждать. – И вдлуг я стану как ты, сталой девой? – посмотрела на меня с жалостью. – Что же тогда, беф клантика нафсегда остафаться?
О как, я уже старая дева. Поперхнулась смешком. Ну да, пора закутываться в саван и ползти в сторону кладбища, жизнь-то ведь кончена.
- Дай ножницы, Соня, - я изъяла у нее «оружие», пока она вместе с локонами еще и глазика себя не лишила. – Приведем в порядок твою умную головку. А касаемо крантика вот что скажу. – Начала состригать оставшиеся клочки, чтобы драконица не была похожа на бродяжку, которую обкорнали из-за вшей. – Раскрою тебе тайну: есть тайное общество. В него берут только тех, кто без крантика. То есть, исключительно девочек.
- Плафда? – глазенки малышки засияли.
Завертевшись, она посмотрела в мое лицо, и я едва не отрезала ей еще и половинку уха вдобавок к локонам.
- Правда, не вертись. Но это страаашный секрет. В это общество пускают только девочек. Мальчикам никак нельзя, как бы они в него не просились.
