Дракон хочет жениться? Баба Тася против! (СИ) - Журавликова Наталия

Проморгавшись, увидела прямо по курсу испуганную девицу. Нет, это не одна из моих правнучек, и не та надоедливая журналистка, хотя чем-то похожа.

– Что со мной такое? Кто вы? – спросила я и тут же заткнулась, потому что голос у меня был чужой.

Молодой, приятный, идеально подходит под описание “А как речь-то говорит, Словно реченька журчит”.

– Ах, Тейселен, вы так нас напугали! Лишились чувств прямо за утренним уроком добродетели!

– Добро… чего? – снова поперхнулась незнакомым голосом. – Я учусь добродетели?

– Вы? Ой! – девушка звонко рассмеялась, будто я отмочила дурь в стиле современных комиков, которые кривляются по “ящику” так, что на экран плюнуть хочется, да оттирать его потом неохота.

– Вы шутите со мной, – догадалась малышка, – надо же, как остроумно! Конечно, вы преподаете и добродетель, и милосердие в вашей школе фей!

Преподаватель в школе для феечек!

Закатив глаза, заскрипела зубами, вспомнив Петра Петровича и его лекцию о хорошем поведении.

Значит, все это правда! Не приснилось после того, как я тортом объелась. Ах, да. Я его даже и не попробовала. Зато обеспечила съемочной группе репортаж куда интереснее, чем унылый юбилей божьего одуванчика.

– Вы себя хорошо чувствуете? – осторожно поинтересовалась девушка… и в голове моей щелкнуло: “Мерципен”.

– Да, Мерципен, еще как хорошо, – заявила я, догадавшись, что это включилась память тела, оставленного настоящей Тейселен.

– Мне бы хотелось посмотреть на себя в зеркало, оценить… ну, как я после обморока выгляжу.

– Да-да, конечно, – обрадовалась чему-то Мерципен.

Девчонка помогла мне подняться и подвела к шкафу который я не могла видеть с диванчика.

Взглянув в зеркало на всю дверь, я сглотнула и попросила:

– Можешь оставить меня ненадолго?

Девица тут же убежала, довольная, что их обожаемая Тейселен пришла в себя.

А я буравила отражение в зеркале взглядом.

Добродетельная фея Тейселен была прекрасна.

Само совершенство, иначе не скажешь.

Нежная, словно сияющая изнутри кожа. Молодая, упругая и гладкая. Светлые мягкие волосы светятся здоровьем, огромные голубые глаза выделяются на личике с точеными благородными чертами.

На вид мне было не больше двадцати. Хотя Петр Петрович упоминал, что фея служила людям и прочим существам много лет.

Но главное, что отличало меня от людей – крылья.

Большие, полупрозрачные, почти невесомые я их не сразу заметила, пока свет из окна не преломился, пройдя сквозь тонкую пленку.

– Батюшки светы! – восхитилась я и попыталась шевельнуть своим новым приобретением.

Ух! Они меня слушаются!

Вначале я бестолково хлопала крыльями, как моль-переросток. И от этого меня мотало по полу туда-сюда. Я подскакивала, заваливалась вперед и назад, но наконец приподнялась и зависла под полом, не пытаясь что-либо контролировать, и тело, видать включило свою память. Крылья четко зафиксировались в нужном положении, а потом я подумала, что надо бы опуститься на пол, и мои новенькие, хорошенькие ступни без следов старческого артрита и вальгусной деформации коснулись нагретого солнцем деревянного пола.

– Хорроша! – сказала я довольно, вслушиваясь в звук своего удивительного голоса. – Только кто вас надоумил, господа присяжные заседатели, пустить женщину-локомотив, Таисию Громову, в тело нежной феюшки? Я же ведьма!

После этих слов попыталась злодейски рассмеяться, но у меня ни шиша не вышло. Смех был приятный, мелодичный и ему тут же вторили птички за окном.

– Тейселен! – в комнату ворвалась рыжеволосая молодая женщина с зеленоватыми крыльями. – Ах, дорогая, представляю, как же ты переживаешь, хоть и не рассказываешь нам о своих чувствах! Даже в обморок упала!

А это что за подружка-волнушка?

Я попыталась заглянуть внутрь своей головы и подсознание выдало: “Гринельма”.

– Тебя стучаться не учили? – я хотела это буркнуть недовольно, но вышло опять приторно-миленько. Вот холера!

– Бедняжка! – вздохнула Гринельма. – Совсем не в себе. Но я тебя понимаю. Ведь этот ужасный, жуткий Эйдан Брелентер уже вот-вот заявится!

Пошуршав в своих мыслях, я не нашла внятного отклика на имя Эйдан Брелентер. Только легкое раздражение.

– И что в нем ужасного? – попыталась выяснить ненавязчиво.

– Как же?! – Гринельма прижала руки к груди и ее зеленые крылышки затряслись. – Это чудовище получило от верховного совета одобрение на брак с тобой и теперь не отстанет!

Почему я не удивлена?

Теперь понятно, отчего добродетельная Тейселен так спешила переместиться в лучший мир.

Потому что в этом ее начинало припекать.

1.3

Эйдан Брелентер

– Генерал Брелентер! – император Антурии был смущен. А такое редко когда увидишь. Чтобы величайший правитель Империи, в которую слились три великих королевства, испытывал замешательство? Многие вообще считали такое невозможным.

Но генералу Эйдану Брелентеру повезло. Или наоборот, не посчастливилось вызвать у его величества столь сложное чувство.

– Вы герой войны с Тьмой. Кавалер трех орденов Чести и пяти медалей Храбрости. Обладатель титула герцога Девлирского. И… и при этом самый неуживчивый человек…

– Дракон, – поправил Эйдан.

– Самый неуживчивый человек и дракон империи! Я желал вас видеть губернатором всего Девлира. И это прямой путь к королевскому титулу, генерал! Вы могли бы стать первым и единственным кандидатом в преемники нынешнего короля Девилерии. И что?

– И что? – спокойно переспросил Эйдан.

– А то, что вы не вызываете доверия у ваших потенциальных подданных, дорогой мой герцог! Ваше разнузданное поведение, отвратительное обращение с женщинами. Постоянные драки с поножовщиной или того хуже, поджогами. Неделю назад вы со своими дружками спалили половину деревни!

– Да, это зря, это неудачно получилось, – согласился Эйдон, – и я этим не горжусь.

– А ваши провокации с вызовом на дуэль простых смертных!. Что вы творите, генерал?

– Ну, справедливости ради, болваны сами бросали мне вызов, – усмехнулся Эйдан.

– Потому что вы совращали их жен, генерал!

– Дамы были вовсе не прочь совратиться, ваше императорское величество, не стоит винить меня одного в том, что с удовольствием совершали двое. Или трое.

– Вы – один из высших драконов, а ведете себя как мальчишка, который не нагулялся, – сердился император, – и я отчасти понимаю причины подобного поведения. У вас горячая огненная кровь и этот бешеный характер требует выхода, чтобы вы изнутри не сгорели…

– Истинно так, мой император, – почтительно склонил голову Эйдан.

– Но сейчас надо что-то делать. Эйдан, я далеко не молод. Можно сказать, почти дряхлеющий. И мне как просто как воздух необходима поддержка сильных игроков. Я хочу занять все ключевые посты в королевствах империи своими людьми. И драконами. В вашей преданности у меня нет никаких сомнений. Но… народ вас боится, Эйдан!

– Боится, значит уважает, – прогудел дракон.

– Не без этого, – согласился император, – но нам не нужно спокойствие, выстроенное на страхе и ненависти. Вам придется срочно исправлять свою репутацию греховодника и жестокого, карающего всех мужлана.

– На войне другим быть нельзя, – напомнил Эйдан.

– Но сейчас не война! Во многом благодаря вам, не спорю. Без вашей воинственности и грубой силы не было бы нашего мира. Но хватит уже всех держать в страхе. Вы должны остепениться, генерал.

– Остепениться? – не понял Эйдан. – Это как?

– Показать вашим будущим подданным, что встали на мирный путь, повзрослели.

– И как я могу это сделать? – озадачился дракон.

– Жениться, – твердо ответил император.

– Жениться? Вот скука-то.

Генерал сразу помрачнел.

– То есть, я должен взять себе в жены девицу, которая растеряет всю свою свежесть за какие-то жалкие двадцать лет? – поинтересовался он, скривившись.

– Нет, мой дорогой. Ваш брак должен стать образцовым, внушающим полное доверие. И место подле вас займет идеальная женщина, чей срок жизни ничуть не короче вашего. Бесконечно юная и прекрасная, лишенная человеческих пороков.