Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 (СИ) - Юй Фэйинь

Тан Лань затянула последний узел, и её пальцы, столь ловкие секунду назад, разомкнулись. Она отступила на шаг, будто отходя от законченного полотна.

— Готово, — тихо сказала она, и в уголках её губ дрогнула лёгкая, уставшая улыбка, лишённая всякого высокомерия. — Спасибо, — добавила она просто, без придыханий и театральности. — Если бы не ты… ему бы не выжить.

Она не стала задавать вопросы. Не стала допрашивать его о демонах, о его странном умении, о той тени, что мелькнула в его глазах. Она не потребовала отчёта и не бросила обвиняющий взгляд. Она просто поблагодарила. Искренне, по-человечески. И это стало той последней каплей, что переполнила чашу его смятения.

Лу Синь молча встал. Его движения были скованными, механическими. Он не поднял на неё взгляд, не кивнул в ответ. Вместо этого он с привычным, отработанным жестом снова надел шлем. Холодная сталь скрыла его лицо — лицо человека, чья железная уверенность в собственной правоте, в чётких границах добра и зла, дала глубокую, куда более опасную трещину, чем любая рана на плече. Под забралом остался лишь хаос, в котором ярость бессильно билась о стену непонимания, а твёрдая почва ненависти уходила из-под ног, уступая место зыбкому песку сомнений.

Глава 18

Покои Тан Лань погрузились в бархатную ночную тишину, нарушаемую лишь нежным треском свечи, упорно желавшей сжечь себя до рассвета. Мысли же в её голове метались, словно перепуганные воробьи, пойманные в золочёную клетку и отчаянно бившиеся о её прутья.

Демон. Почему именно Ван Широнг? Случайность? Нет, не верю. Значит, приказ. Кто-то во дворце приказывает демонам. Императрица? Её жрецы, пахнущие ладаном и тайнами? Кто-то ещё, прячущийся за ширмой этикета?

Она сжала виски, чувствуя, как голова раскалывается от напряжения, будто в неё заложили заряд динамита вместо мозгов. Раньше я могла бы дать отпор. А теперь… это тело слабое. Изнеженное. Без ци. Одно лишь громкое имя — «первая госпожа» — не остановит кинжал в темноте или когти демона. Это как пытаться остановить лавину грозным взглядом.

Её взгляд мысленно обратился к Лу Синю. Он… он не испугался. Бросился в бой с видом человека, ругающегося с соседом из-за забора. Кто ты? Отчаянный глупец? Или… ты знаешь о них больше, чем я? Мысль о том, что её личный страж может быть экспертом по демонологии, была одновременно обнадёживающей и крайне удручающей.

Кажется ему не сильно то нравится на меня работать… Может можно будет с ним как-то сблизиться и распросить о всём что он знает?

Цель, с которой она была отправлена в прошлое — исправить роковую ошибку — теперь казалась размытой и невыразимо сложной, как инструкция по сборке мебели из Поднебесной. Какие ошибки? Я даже не знаю, что натворила эта Тан Лань! Или что должна натворить? Бессилие охватило её горькой волной, напоминая о том, что она всего лишь актёр, брошенный на сцену без текста и режиссёра.

— О, проклятый артефакт! — прошептала она в тишину, обращаясь к невидимому «Сердцу Ледяного Феникса» с упрёком обиженного клиента. — Не мог ты дать хоть какую-то инструкцию? Брошюрку «Исправление ошибок за 7 дней»? Намекнуть? Научить читать, в конце концов, эти дурацкие иероглифы! Хоть бы воспоминания подкинул, а не только красивую обёртку и кучу проблем!

Она вдруг осеклась, и её взгляд, полный отчаяния, застыл на пламени свечи. Воспоминания… Они и вправду приходили. Обрывочные, хаотичные, как вспышки молнии в ночном небе. И всё это — после того самого элегантного и не слишком тактичного знакомства её лба с резной колонной.

Нелепая, отчаянная мысль, рождённая беспомощностью и полным отсутствием вменяемых идей, пронзила её сознание, словно шпага авантюриста.

А что, если… ещё разок?

Она медленно, почти с опаской, перевела взгляд на злополучную резную колонну, поддерживающую балдахин её роскошной кровати. Та самая, что уже подарила ей одну шишку достойных размеров и несколько бесценных, хоть и отрывочных, клоков памяти.

— Ох… — она невольно потрогала уже заживающую шишку на лбу, которая теперь казалась не следом травмы, а неким мистическим порталом в прошлое. — Глупость. Чистейшее безумие. Но… что, если сработает?

Здравый смысл в её голове кричал, что это бессмысленно, опасно и ниже достоинства даже самой отчаянной героини. Но щемящее чувство загнанной в угол беличьей клетки, жгучая необходимость хоть как-то действовать, перевешивали все доводы разума.

«Ладно, была не была!» — решила она с той самой отчаянной решимостью, с какой когда-то бросалась в свои последние бои, где главным было не победить, а сделать это с максимальным стилем. И, отмерив нужное расстояние, она прицелилась в ненавистную колонну с видом человека, собирающегося совершить либо великое открытие, либо огромную ошибку.

Она, наученная горьким опытом, на сей раз подошла к делу с некой долой стратегии. Отмерила несколько шагов назад, чтобы обеспечить себе пространство для разбега. Мысленно настроилась, закрыв глаза, представив, как в её сознание хлынет долгожданный, кристально чистый поток забытых знаний, а не обрывки и намёки. Она даже несколько раз размашисто помахала руками, как делала перед схваткой в прошлой жизни, чтобы разогнать кровь и придать себе уверенности, и пару раз подпрыгнула на месте — жест, абсолютно немыслимый для изнеженной Тан Лань и совершенно естественный для бойкой Снежи.

И… ринулась вперёд.

Небольшой, но решительный рывок. Последний шаг, толчок — и удар.

Глухой, выразительный стук лба о твёрдое, непреклонное дерево прозвучал в ночной тишине покоев куда громче и сокрушительнее, чем ей хотелось бы. Казалось, сама комната ахнула от такой наглости.

На этот раз боль была острее, ярче, осознаннее. В висках застучали молоточки, а перед глазами посыпались не искры, а целые фейерверки. Она отшатнулась, пошатнулась, потеряв равновесие, и грузно, совсем не изящно, опустилась на пол, схватившись за голову обеими руками. Золотые звёзды плясали в её глазах, перемешиваясь с сомнениями в целесообразности выбранного метода познания.

В ушах оглушительно зазвенело, будто в них ударили в колокол. Сознание поплыло, уходя в мучительный туман. Но сквозь боль и нарастающую тошноту что-то щёлкнуло — не громко, но с той самой роковой окончательностью, с какой срабатывает ловушка.

Это был не образ. Не чёткое воспоминание. А… ощущение, физическое и пугающе реальное.

Холодная, влажная каменная стена под кончиками пальцев. Голос, низкий, полный сдержанной ненависти и ледяного презрения, доносящийся из темноты: «…и тогда твой отец познает настоящее горе. Начнём с его не любимой игрушки…» Лу Синь? «Умереть слишком простое наказание для тебя…»

…И тут картина сменилась. Она, Тан Лань, стоит в том же саду, но деревья одеты в сочную летнюю зелень. Перед ней — не страж Лу Синь. Перед ней уже её средняя сестра, Тан Сяофэн.

Но это не та робкая, жеманная девочка, что обычно щебетала о погоде и нарядах. Лицо Сяофэн искажено не детской обидой, а взрослой, ядовитой, выдержанной злобой. Её глаза, обычно притворно-невинные, сужены в щёлочки, а губы изогнуты в жестокой, торжествующей усмешке.

— Ты всегда так думала, да, сестрица? — голос Сяофэн шипящий, пропитанный презрением, как ядом. — Что ты лучше только потому, что твоя мать носила корону, а моя была всего лишь наложницей? Что ты имеешь право на всё, а я должна довольствоваться твоими объедками?

Тан Лань в воспоминании холодна и непробиваемо надменна, её лицо — безупречная маска высокомерия.

— Это не мнение, сестра, это факт. Ты — напоминание о слабости нашего отца. Пятно на репутации династии. И не забывай своего места.

Сяофэн закипает ещё сильнее. В её руке — изящный нефритовый веер, и она сжимает его так, что тонкие пластинки угрожающе трещат.

— Моё место? Моё место будет там, куда я его поставлю! Ты — старая, нежеланная никем дева. Ты кончишь свою жалкую жизнь в одиночестве в этих позолоченных стенах, в то время как я… я заберу всё, что ты когда-либо могла бы иметь. Всё! И начну с твоего жалкого титула наследницы. Он будет моим. Я сделаю так, что отец сам отдаст его мне. А потом… потом мы посмотрим.