Колетт на секунду замолчала. И снова, как в начале разговора, её пальцы нервно потянули край рукава — привычное, почти детское движение, в котором пряталась обида, которую не хочется произносить вслух.
— А ведь я думала, он меня знает… — добавила она тихо. — Лучше всех.
Натали не знала, чего больше сейчас в её сердце: сочувствия этой бедной девушке или презрения к её жениху. Очередной мужчина, очередное предательство.
Колетт подняла глаза. В её взгляде не было жалобности — только усталость и тихая надежда, что хоть кто-то поверит.
— Мне очень хочется восстановить своё доброе имя, но я не знаю как. И очень хочется снова быть нужной. Я согласна трудиться день и ночь за самую крохотную плату. Я ничего не прошу, кроме шанса. Даже если вы возьмёте меня всего на пару дней… я докажу, что могу. Только, пожалуйста… — она замялась. — Пожалуйста, дайте мне возможность.
Натали улыбнулась. У неё уже давно созрело решение, оставалось его озвучить.
— В Вальмонте много работы. И такие, как ты, кто её не боится, нам очень нужны, Колетт.
Она замерла. Пару секунд — будто не дыша вовсе.
— Я… принята? — спросила она почти шёпотом. Голос дрогнул, как у человека, который боится зря разбудить надежду.
Её глаза вспыхнули. Радость и неверие боролись в ней. Щёки порозовели, дыхание стало чуть сбивчивым, и пальцы, всё ещё сжимающие край рукава, наконец. отпустили ткань, будто с облегчением.
— Я… правда?.. Вы… меня берёте?.. Простите, просто… — она тихо рассмеялась, захлебнувшись волнением. — Скажите, что мне делать. С чего начинать? Я готова. Прямо сейчас. Принести воду, вымыть полы, почистить ковры, разобрать кладовую — только скажите!
Натали покачала головой с мягкой улыбкой.
— Сегодня уже поздно. Огюстен покажет тебе комнату, которую можно занять. У тебя будет вечер, чтобы там всё устроить по-своему. А завтра…
— …завтра я горы сверну! — пообещала она, сияя.
Морти на перилах коротко каркнул, будто в знак одобрения. А Натали подумала, что если каждый, кто постучит в двери Вальмонта, окажется таким, как Колетт, — у этого дома есть будущее.
ГЛАВА 35. Мята, догадка и немного бытовых вопросов
В кабинете было тихо, если не считать звука скользящего по бумаге пера. Перед Полем лежала не то чтобы стопка — скорее холмик листов с небрежными набросками, ароматическими формулами и разрозненными заметками. Он опять работал над своей новой коллекцией “Остановленное время”.
Но в этот раз Поль не мог сосредоточиться. Взгляд его снова и снова соскальзывал со страниц, и мысли упрямо возвращались к сегодняшнему вечеру.
Оранжерея…
Он испытал там — почти боль. То, что было задумано, как коллекция самых диковинных и прекрасных творений природы, то, что когда-то цвело, благоухало, дышало жизнью, теперь выглядело как павший храм. Поль хорошо разбирался в ботанике. Но большинство выживших растений были ему не знакомы. Стволы, утыканные шипами, переплетения уродливых побегов, неестественные краски листьев — всё это напоминало странный и тревожный сон. Он испытал страстное желание восстановить былую красоту, но… сколько потребуется времени? Да и вообще, возможно ли это?
Сожаление… Это чувство не отпускало Поля, пока он находился в оранжерее, но позже вспыхнуло ещё одно — то самое, которое теперь не давало ему покоя. Какая-то мысль, очень-очень важная, готова была вынырнуть из подсознания. Поль ждал, но она ускользала.
Он наклонился и достал из выдвижного ящика тонкую папку в кожаном переплёте — Поль всегда держал её под рукой. Он разложил содержимое на столе. Семейные записи. Всё, что удалось найти в архивах ван-Эльстов, касающееся легендарной формулы “Aura Veritas” и тайной лаборатории. Там было немного: даты, эскизы флаконов, пара писем и — самое интригующее — неразборчивые заметки Августина.
Нижние ароматы маскируются верхними.
Поль читал эту фразу десятки раз, и каждый раз она казалась ему каплей безумия в океане гениальности.
А сегодня — неожиданное озарение. Смутная догадка, наконец, обрела ясную форму.
— Конечно! — выдохнул он, откидываясь на спинку кресла и устремляя взгляд в потолок. — Лаборатория — нижние ароматы, оранжерея — верхние!
С тех пор, как Поль узнал, что тайная подземная лаборатория Августина была спрятана в Вальмонте, он ломал голову, где именно. В подвале дома? Под одной из хозяйственных построек? Или где-нибудь в отдалённом уголке парка? Нет! Теперь-то он всё понял. Где ещё прятать ароматы самых смелых экспериментов, как не прямо под царством благоухающих цветов? Сильнейшие эфиры, вытяжки, настои, перегонки — всё это обладает яркими запахами, которые найдут способ просочиться наружу и сделать тайное явным. Но только не тогда, когда лаборатория находится под оранжереей. В этом случае ароматы экспериментов не вызовут подозрений: их просто примут за часть волшебной ауры цветочного царства.
Поль усмехнулся. Гениальный Августин был гениален во всём. Лучшего места для лаборатории не придумать. К тому же и за сырьём для экспериментов далеко ходить не нужно. Все самые чудесные цветы мира — прямо над головой.
В Поле крепла уверенность, что вход в тайную лабораторию нужно искать именно в оранжерее. Только оставался один, пусть и небольшой, но всё же тревожный вопрос: существовала ли она во времена Августина? С тех пор, как он работал над своей формулой, прошло более ста лет. Ответ на этот вопрос либо опровергнет догадку Поля, либо окончательно подтвердит.
Он опять в задумчивости уставился в потолок, но в этот раз в оцепенении пребывал недолго — вернул Поля в реальность заглянувший в дверь Огюстен. В руках у него была небольшая корзинка, из которой соблазнительно выглядывали зелёные стебли.
Мята! Поль уловил её свежий аромат.
— Только что срезал, — с достоинством сообщил дворецкий. — Превосходный вечер для мятного чая. Не желаете, сударь?
Поль невольно улыбнулся. Он вдруг ощутил, что мятный чай — это именно то, чего он сейчас хочет больше всего. Огюстен попал в точку. В его умении предугадать, в его преданности было нечто трогательное и одновременно глубоко профессиональное.
— С превеликим удовольствием, если вы составите мне компанию, — ответил Поль. — Иначе чай покажется скучным.
— Тогда я, с вашего позволения, воспользуюсь этой честью и присоединюсь, — кивнул Огюстен. — У нас, кстати, накопилось несколько тем для обсуждения. Всё-таки я теперь, смею напомнить, исполняю обязанности управляющего.
Он удалился, оставив за собой лёгкий аромат мяты и предвкушение приятного вечера.
Минут через пять Огюстен вернулся — с подносом, на котором две чашки благоухающего чая стояли, как два произведения искусства. Он подал одну Полю, демонстрируя в манерах такое благородное достоинство, что казалось, будто вручает не чай, а драгоценный дар древней династии.
— Должен сказать, сударь, — начал он, заняв соседнее кресло, — в Вальмонте предстоит большая работа. Для того, что бы ни вы, ни ваши гости не ощущали неудобств, я должен позаботиться о тепле, свете, бесперебойной работе водопровода, исправности кухонных печей, закупке продуктов.
Он заговорил обстоятельно, спокойно, без суеты — перечисляя нужды, сроки, возможные затраты. Слушая Огюстена, Поль ощущал себя слегка влюблённым в его методичность. За короткое время они успели обсудить и согласовать множество важных дел: от заготовки дров для камина до возобновления работы прачечной.
Когда темы о ведении домашнего хозяйства были исчерпаны, Поль решил задать вопрос, который в данный момент интересовал его больше всего.
— Скажите, Огюстен… что вы знаете об истории оранжереи?
— О, она уходит корнями в седую старину, — охотно отозвался он. — Оранжерея основана более двухсот лет назад. Тогдашние владельцы поместья были увлечены ботаникой. Начали с нескольких вазонов с лимонником — и вот, пожалуйста, выросло целое царство. Со временем коллекция пополнялась: доставляли редкие виды с юга, с островов, со всего света. Оранжерею несколько раз расширяли и достраивали. Есть сведения, что стекло для одного из витражей везли из самой Варавии.
