Лерайлия смотрела на меня, нахмурившись, и я начала подбирать слова, пытаясь найти понятную ей аналогию, опираясь на расположение камней на столе. Рассказывать про нити было бессмысленно, никто этого не понимал.
— Видите камушки, которые лежат ниже красного? Какие-то выше, какие-то ниже. Это значит, что у вас будут как взлёты, так и падения, но они всё равно образуют дорогу.
— Дорогу куда? — подалась вперёд Шейронская.
— К вашему счастливому будущему, — ответила я. — Главное, не сворачивать.
— Я уже не верю, что в моей жизни может быть что-то счастливое. Скажите, я же не пила?
Я снова посмотрела на мешанину из нитей. На Лерайлию. На камни. Проследила взглядом чуть назад и ответила:
— Вы не пили.
Девушка облегчённо выдохнула.
— Но то, что с вами произошло, должно было произойти. Это одно из событий, которое было подготовлено не вами. Вообще, начало вашего пути создали другие люди. — Я указала на большой круглый камень болотного оттенка, который стоял в начале дорожки из мелких камушков, жалея, что не могу описать того, кто был причиной всех несчастий Шейронской. Кудрявого, красивого, опасного врага. — Но у вас есть силы, чтобы всё изменить и подчинить эту дорогу себе. Причём у вас есть не только силы, но и близкие люди. — И кому именно верить, я тоже не могла сказать.
— А мои родители, они живы?
Они были живы, но ниточка, которую я держала в руках, дрогнула, истончаясь. И это значило только одно — Лерайлии и этого знать не следует, иначе не сделает того, что поможет спасти родных.
— Не могу сказать, но вы посмотрите, сколько крупных камней лежит в конце вашего пути… Леди Шейронская…
— Можно просто Лера.
— Хорошо, Лера, мой вам совет: чтобы не происходило в вашей жизни — верьте в себя и пытайтесь идти своей дорогой, не позволяя никому вас сломить. Хорошо?
— Хорошо, спасибо. Это значит, что у меня всё получится?
— Конечно!
Лерайлия резко вскочила и бросилась меня обнимать. На глазах у неё блестели слёзы. Кажется, не нужны были ей никакие ответы на вопросы, а просто, чтобы её приободрили и дали поверить в себя. Одинокая, запутавшаяся в чужих интригах девушка, которую бесконечно пугало всё происходящее с ней и вокруг неё. И я от всей души попросила Ошура, чтобы помог ей справиться и пройти своим путём, вернуть семью и обрести счастье.
— Лера, всё хорошо? — уточнила я, наконец.
— Подскажите, а в гадании ничего про глюки не было? — тихо спросила Лера, медленно поворачиваясь к двери. А я напряглась. Какие ещё глюки?
— Что-то случилось? — осторожно уточнила, не зная, как реагировать. Может, она тоже одарена Ошуром и видела будущее?
— Как вам сказать… Я вижу белую, но при этом пушистую змею…
Белая. Пушистая. Змея. Прибью! Я обернулась к двери и крикнула:
— Саюши! Ну, просила же тебя…
Змеиная голова высунулась в проём, показала язык и снова исчезла, не вняв предупреждению. Я виновато посмотрела на посетительницу и устало вздохнула.
— Лера, извините, это мой… питомец.
— Питомец?
— У каждого из нас свои жизненные испытания… — развела я руками, не в силах объяснить всё происходящее иначе.
— Понятно, спасибо!
Лера расплатилась золотом, благодарно улыбнулась на прощание и покинула мой салон. И я очень надеялась, что у неё всё сложится хорошо.
Глава 22
После ухода Лерайлии оставалось время, чтобы подготовить салон к открытию и подумать, что делать дальше. А вот на завтрак времени опять не хватило, и даже пирожков не было. Может, не так уж не права была Тата, собирая с клиентов не деньгами, а прочими полезностями. С другой стороны, у меня теперь был Джейк, и можно было отправить его за кофе и пирожными, пока я принимаю первого клиента.
Но кофе и пирожные пришли ко мне сами. Входная дверь хлопнула, послышались уверенные шаги, а через секунду в рабочий кабинет вошёл Хантли с двумя стаканчиками и пакетом чего восхитительно пахнущего.
— Доброе утро, Амелия. Так и знал, что вы снова пренебрегаете завтраком, — сказал он и протянул мне напиток.
Я так растерялась, что уронила мешочек, в который собирала со стола камни, и они снова раскатились по гладкой поверхности. Хантли что, правда, принёс мне кофе? С чего бы вдруг? Извинение за вчерашнее? Но я прекрасно понимала, что мы оба попали в ловушку, которую подстроил мэр. А то, что Эрнет мне не верил… Обидно… но таких людей в мире полно. Только его недоверие почему-то царапало душу особенно сильно, но это явно не волновало никого, кроме меня.
— Спасибо. — Я взяла стакан, поставила на стол и быстро смахнула камни в мешочек, убрала их в выдвижной ящик и подняла, наконец, взгляд на журналиста. — Почему вы решили, что я пренебрегаю завтраками?
— У вас даже кухни нет. — Он улыбнулся, и моё сердце пропустило удар.
— Неправда! Уже есть. Сами посмотрите. — Я обошла стол и вышла в приёмную, а следом на кухню, спиной чувствуя взгляд Хантли. И прислушиваясь к его шагам.
— Действительно есть, но чего-то не хватает.
Журналист оглядел мою идеальную, чистую, новенькую кухню с таким же видом, как Лерайлия утром рабочий кабинет. Да что они о себе возомнили!
— Шторы привезут сегодня! — возмущённо воскликнула я, пытаясь вспомнить, какой цвет выбрала. Кажется, зелёный, но может быть и песочный оттенок. Честно говоря, я попросту ткнула наугад, устав выбирать между этими двумя вариантами. Но это не делало меня плохой хозяйкой!
— Вообще-то я про посуду, — ответил журналист и сел за стол. С таким видом, как будто это была его кухня! — Вы так и будете стоять?
— У меня есть посуда! Я купила сервиз!
Я почувствовала себя бесконечно неловко и разозлилась ещё больше. Разве воспитанные люди так делают? Нет! Это невежливо, приходить в чужой дом и указывать на его недостатки!
— Не злитесь, Амелия… — Хантли сделал паузу, а я вспомнила, как он пытался успокоить меня… поцелуем. И честно призналась, что сейчас этот способ вполне бы сработал, но только его не собирались применять. — Я просто думал, что бы такое вам подарить. Но раз сервиз у вас уже есть, то я придумаю что-нибудь ещё.
Он что?.. У меня лихорадка и глюки, как сказала Лерайлия? Иначе я никак не могла объяснить происходящего. Или это Хантли заболел?
— Господин Хантли, простите, с вами всё в порядке? Вы очень странно себя ведёте. — Я всё-таки села и пристально всмотрелась в лицо собеседника, пытаясь найти признаки заболевания. Но журналист выглядел замечательно и был всё так же сокрушительно хорош.
— Я просто хочу как-то сгладить ваше разочарование, когда… — Он посмотрел на меня, тяжело вздохнул и исправился: — Если вы провалитесь с предсказанием.
Теперь мне всё стало ясно — Хантли измучило чувство вины. Хотелось разозлиться, но злости не было. Разочарование, безразличие и опустошённость — пожалуй, это лучше всего описывало моё состояние. Хотя, казалось бы, журналист никогда мне не верил, и я должна была к этому привыкнуть, но почему-то снова и снова расстраивалась.
Молча сев за стол, я вытащила из пакета первую попавшуюся тарталетку, пытаясь заесть горькую правду. Правда не заедалась, не запивалась и не смягчалась.
— Не стоит, — наконец, произнесла я. — Мне не нужны подарки, и я не собираюсь проваливаться. Лучше скажите, когда всё произойдёт.
— Завтра в полседьмого вечера. Книжная тринадцать. Я сделал всё, чтобы наблюдатели были самые надёжные и независимые. Никакой Гудис Панс не сможет на них повлиять. Но…
Хантли не закончил, но я и так поняла, что он хотел сказать.
— Нет, — ответила я и отпила кофе. Идеальный. С нужным количеством молока и сахара. — Спросили у Ники, какой я люблю?
— Но лучше вам отказаться, — проигнорировал мой вопрос Эрнет. — Смените профессию, Амелия. Почему вы так цепляетесь за эту… деятельность?
— Я больше ничего не умею, увы… — Я даже не стала делать попыток переубедить его снова. Об эту непробиваемую уверенность можно было разбить лоб, а я не хотела спорить. — Спасибо за кофе, мне пора работать.
