Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Мертвая, проклятая всеми Богами земля, при этом странно живая, наполненная искривленными, порочными созданиями, искажениями пространства, зонами незримой смерти. Излишки энергии в виде камней с безграничными, удивительными свойствами пополам с невидимым излучением, отравляющим тело смертельным ядом. Алчные странники, что раз за разом пересекают черту, рискуют жизнью ежедневно, ежеминутно ради этих самых камней, артефактов. Целые армии, что дежурят на границе, не допускают прорыва монстров изнутри и толпы жадных самоубийц снаружи.

Рейды воинов по лагерям странников, загадочные смерти, бессмертные сущности, живущие на тех землях, враждующие между собой банды, остатки зданий удивительной, древней цивилизации. Залитая расплавленным камнем столица, где правители тех земель бросили вызов самим Богам. И многое, многое другое.

Не сказать, что великая врачевательница действительно испытала ужас или даже страх. Удивление, где-то восторг от освежающе новой истории, недоверие, жгучий, жаждущий интерес.

Медей разливался соловьем больше трех часов подряд, пока Эскулап без единого слова отправляла незримых слуг заваривать все новые чайники с бодрящими отварами. Через два часа даже принесла амфору с дорогим вином, которое благодарный рассказчик прикончил, не замечая вкуса. Наконец, когда он добрался в рассказе до лагеря сильнейшей группировки, откуда открывалась дорога в Дикие Земли, самую опасную часть, девушка сама прервала уставшего, охрипшего, сонного пациента.

— Я зря сомневалась в тебе, — признала она без единой капли неудовольствия или высокомерия.

— Это поразительная история. Одна из лучших, что я имела удовольствие слушать под этим небом. Никакие строфы древних сказителей, никакая похвальба великих полководцев и на десятую долю не сравнится с твоей гениальной, масштабной, поразительной выдумкой.

— Благодарю, — сипло выдохнул Медей, у которого уже двоилось в глазах, а тело качалось, точно на корабельной палубе.

— Нет, это я благодарю, — она с неохотой поднялась на ноги, спрыгнула с кровати

А затем с игривой иронией поцеловала парня в щеку. Мягкие губы прошлись по коже, Медей почувствовал, как уголки рта сами собой растягиваются в легкой улыбке, как сквозь сонную оторопь проступает приятное удивление, как

Тяжелеет его ладонь от вложенной в нее бутыли.

— Заслужил, — коротко бросила Эскулап откуда-то слева.

Глаза слипались так сильно, что он не увидел бы ее даже при свете дня.

— Там зелье расширения пределов. Оно бесполезно для сильных магов, даже для большинства учеников-третьегодок, — она сделала паузу, посмотрела на него резким, пронизывающим взглядом бессмертного существа.

— Однако, если некий бездарь сбросит свой потенциал в отхожую яму, а затем внезапно очнется от преступной лени, то сможет хоть немного нагнать ушедших товарищей.

Вспышка алчного предвкушения заставила его спину выпрямиться, глаза — распахнуться, а

— Не рассчитывай на него слишком сильно, — оборвала Эскулап приступ жадности своего пациента, — пусть зелье сложное, дорогое, многосоставное и прочий словесный мусор, оно не проведет тебя за руку по ступеням мастерства. Лишь легонько толкнет в спину.

Медей поклонился. С благодарностью, но без подобострастия. Ведь он действительно заслужил. Мало знать историю — ее надо красиво подать. Без таланта это почти невозможно сделать, но очень легко запороть, испортить впечатление. Иначе как объяснить, что даже жалкий анекдот в устах одного рассказчика рассмешит до колик, а в устах другого — разобьется о неловкое молчание?

— Теперь спи. Если сможешь, — проворчала она вибрирующим от удовольствия голосом, — мне теперь придется тратить время и успокаивать чувства. Когда я все время, наоборот, пытаюсь их разжечь. Что за шутка!

Шлепки босых ног прекратились, а затем дверь в ее личные покои бесшумно захлопнулась. Щелкнул замок. Наставник со вздохом откинулся на подушки. На сон ему потребовалось меньше минуты. И снился ему мягкий, успокаивающий дождь за окном. Дождь из крови погибших сегодня посетителей Арены.

На завтрак Медей почти опоздал.

Сон в палате ничуть не уступал отдыху в его собственном месте, а лечение Эскулап полностью убрало последствия прошлой ночи, самым серьезным из которых являлось перенапряжение магических каналов и опасное истощение организма. Слава авторскому произволу, этот второстепенный персонаж Медей не получил никаких значительных травм. Значит, арка поиска себя, излечения и духовного роста ему не грозила.

Зато грозила расправа пунктуальной Колхиды, которая прямым текстом сказала, что очень ждет ответов на вопрос: чем вообще занимался некий наставник Медей, что приперся в Академию ночью, да еще в таком виде. Ну да, ведь изначально он планировал сократить те два часа пути от Арены до замка Эвелпид с помощью извозчика. Жаль, показываться мирным жителям в том виде стало бы серьезной ошибкой. Пришлось добираться на пешкарусе.

Медей вздохнул, бросил еще один взгляд на клепсидру, чертыхнулся, после чего быстренько дополоскал рот травяной дрянью, сбросил камень с души во врачебном толчке и припустил на завтрак. Пришлось бежать по темным, глухим коридорам, тормозить плечом о собственную дверь, в темпе вальса переодевать замызганные тряпки на Серый Ужас. А затем, с прытью школьников после звонка, мчаться до пиршественного зала.

По пути он, наконец, вспомнил, о чем не подумал в свой прошлый поход. Какие насущные потребности так опрометчиво позабыл закрыть. Одежда. И выпивка.

— Воистину, я — самый несчастный из людей! — сокрушенно воскликнул он у самого порога трапезной.

— Вы станете таким, если так и продолжите торчать в дверях, наставник, — раздался позади чопорный голос рыжей растрепухи.

— Ах, наставница Колхида, вы, как всегда, обворожительны. Словно дева Утренней Зари спустилась в нашу обитель, чтобы поприветствовать

Она втиснулась между ним и входом, толкнула дверь и вошла внутрь с таким видом, словно вовсе не встречала по пути никаких коллег.

«Зато без оскорблений», — флегматично заключил Медей и зашел следом, а через несколько секунд к их собранию присоединился Аристон.

Благодаря местному этикету, Медей смог утолить первый голод, прежде чем на него обратило свой взор всевидящее око местечковой начальницы.

— Я смотрю, вам всё же удалось избежать наказания нашей отмеченной божественностью врачевательницы, — Колхида чинно промокнула губы узорчатым платком.

Водонагреватель рядом тут же прекратил с урчанием терзать особо твердый кусок козьего сыра, быстренько запил промежуточный результат слабым вином из кубка и с интересом воззрился на своего коллегу.

— Ах, целительница Эскулап так добра и прекрасна. Не вижу ни одной причины, чем я мог вызвать хотя бы толику гнева столь порядочной девы.

После этих слов Аристон забулькал своим вином, а затем стал омерзительно перхать, не отрывая кубок от бородатой физиономии, а Колхида от неожиданности чуть не высморкалась в салфетку.

— До-добрая⁈ — взревел под заплеванной бородой всесоюзный… всеакадемический тренер, — да эта дочь змеиной клоаки и сторукого великана в прошлый раз вывела мне на лоб список кораблей из Илиады!

— О?

— Он не сходил почти неделю, пока я не прочитал все строфы! Ходил с медным блюдом наперевес, как служанка за вздорной девицей!

Медей пытался не рассмеяться — настолько нелепо выглядел обычно невозмутимый тренер в своей праведной, но очень комичной ярости с выпученными глазами, красной лысиной и пульсирующей там жилкой.

— Я! Лично!!! И за что⁈ Я сражался в Лернейском озере, отбивал учеников-идиотов у выводка черепашьей гидры. Получил раны… да вы и сами должны помнить, наставник Медей!

Тот кивнул. Скорее, чтобы спрятать улыбку, нежели поощрить пышущего кипятком водонагревателя.

— Меня потом до конца года доставали эти тупые мирмексы! Каждый пустозвон после вопроса потом добавлял: а сколько кораблей привел Идоменей? А сколько Мерион, Эниалию равный, губителю смертных?