Барон Дубов 5 (СИ) - Капелькин Михаил

Царевич промолчал и сцепил руки за спиной, выпрямив спину. Он приготовился к любой выходке Императора.

— Я люблю каждого из своих сыновей… — снова заговорил Александр.

— Мне это известно, отец, — ответил Павел и сам удивился, как вдруг холоден стал его голос.

Государь нахмурился и поджал губы, но сдержал рвущееся наружу недовольство. Сына он позвал не с целью плодить новые конфликты.

— Настоящая сила достаётся очень нелегко.

— О чём ты, отец? — не понимал царевич.

— Твои братья… — Император провёл руками по усталому лицу, отчего на щеках пролегли белые дорожки от пальцев, — твои братья сразу родились со своей огромной силой, она всегда была с ними. Ты же отличился в этом плане…

Павел скривился — опять начинается.

— И всего неделю назад я думал, что это недостаток, который не исправить, который сделал тебя… дефектным.

— Благодарю, отец, за столь тёплые слова, — не сдержался царевич. — Но не трать свои силы и время. Если позволишь, я вернусь в свои покои и просто вспомню один из сотни подобных разговоров, чтобы ты мог считать свой отцовский долг выполненным…

Павел развернулся на каблуках и уже почти сделал шаг, но его остановил резкий окрик:

— Я ещё не договорил, сын!

В груди Императора клокотал гнев, в его глазах зажёгся огонь. Обладатели огненных Инсектов всегда славились своей вспыльчивостью. И чем сильнее дар, тем сложнее сдерживать бурю эмоций, но на то он и Император, чтобы быть властелином не только над огромной Империей, но и над самим собой.

Александр вдруг заметил, что встал со стула и навис над столом. Его тень пала на сына. Взяв себя в руки, государь сжал и разжал кулаки, затем сел на место.

— Ты убил того Ледяного медведя и, по сути, спас жизнь царю. Это подвиг, достойный высочайшей награды.

— Ты же всё-таки мой отец… — тихо прошептал царевич. — Я не мог позволить тебе умереть. Или Дубову, который стал мне другом.

— Да… Дубов, — кивнул Император. — Если бы все аристократы были такими, как этот барон, мы бы давно одолели и Саранчу, и других врагов. Достойный муж. Но я не об этом хотел с тобой поговорить.

Павел молчал, но и не уходил. Александр расценил это как хороший знак и продолжил:

— Я много думал после нашего последнего разговора… — Он снова встал и вышел из-за стола. Плеснул в два бокала янтарного хереса и один протянул царевичу. — Ты прав. Я твой отец, а ты… мой сын. И это не изменит ни одна сила в мире. Я рад узнать, что ты стал сильнее. Теперь ты единственный из своих братьев, кто знает цену силе… и власти. — Государь увидел смятение на лице Павла. — Это качество куда более ценное, чем думают твои братья. Поэтому из тебя выйдет отличный советник для будущего государя.

«Кто бы им ни стал», — додумал про себя царь.

— Отец? — недоумевал Павел. — Я не понимаю…

— Придёт время и поймёшь, — улыбнулся Император и положил руку на плечо сына, легонько сжав её. — А пока я хочу, чтобы ты присутствовал на… — он открыл крышку часов, лежавших в кармане, — уже сегодняшнем балу.

— Что⁈ — чуть не вскричал царевич.

Приглашение отца, который ещё несколько дней назад не желал его видеть на официальном ужине с каким-то китайским князем, выбило из колеи. Он полагал, что его наоборот попросят не посещать это мероприятие, ведь на нём будет слишком много посторонних людей…

Павел отхлебнул из бокала, чтобы прочистить голову. Жидкость приятно согрела нутро.

— Я же сказал, ты — мой сын, — повторил Император и сел обратно в кресло, тоже отпив из бокала.

Царевич ещё не понимал причину столь разительных перемен в отце, но… они определённо ему нравились. Неужели он перестанет быть изгоем? И кого ему за это благодарить? Неужели Дубова, который, пусть и тщательно это скрывал, поверил в него и заставил тренироваться? Похоже, что так.

— Хорошо, отец, — кивнул Павел. — Но я буду Северовым.

— Что? Почему? — государь даже слегка привстал.

В один миг царевич вдруг многое понял о себе.

— Мне нравится учиться в академии, узнавать людей, которые никогда не ведали роскошной жизни. И… мне самому нравится обычная жизнь. Я хочу остаться Северовым на какое-то время. К тому же, чем меньше врагов знает, что у тебя есть ещё один сын, тем лучше.

Отец со вздохом опустился в кресло и огладил небольшую бороду.

— Как пожелаешь, Паша. Это мудрое решение.

«Достойное царя…» — неожиданно для самого себя подумал Император.

— Можешь идти, сын.

— Увидимся на балу… папа, — кивнул Павел и вышел, тихо притворив за собой дверь.

Центр Санкт-Петербурга

Арендованная квартира

Николай

Агнес стояла, сцепив руки, и смотрела в огонь. Она будто пыталась сейчас повернуть время вспять. Даже бровки нахмурила от усердия. Я вдруг догадался, в чём дело.

— Ты ведь не это хотела спросить, верно? — с прищуром спросил я.

— Нет, именно это! — слегка топнула она ногой, отчего вздрогнули зелёные ягодички. — Я тоже хочу пойти на бал.

— Странно, — я продолжал вертеть в руках золотой жёлудь, — я думал, что ты давно отказалась от этой идеи. Как и Вероника.

— Она врёт, — посмотрела гоблинша мне в глаза.

В её почему-то застыл страх. Чего она боится? Я же не съем её! Хотя некоторые её прелести выглядят весьма аппетитно. Если бы не рост…

— О чём ты? — уточнил я.

Агнес вздохнула и опустилась в кресло напротив, сжав ладони коленями.

— Вероника на самом деле тоже хотела бы туда попасть. Да любая девушка мечтает о подобном! А ты, Коль, берёшь только Лакроссу.

— И сдался вам этот дурацкий бал… — Я положил жёлудь между страниц учебника по алхимии, чтобы не потерять страницу. — Я был на одном балу. Меня там пытались убить.

— Ничего он не дурацкий, — буркнула зелёная полторашка. Полторашка, потому что рост у неё не больше полутора метров. — Это же бал, Коля! И не просто бал, а во дворце Императора! Такая возможность раз в жизни выпадает!

— Тогда почему Вероника говорила, что не хочет на бал? Что лучше платья будет шить.

— Это реакция компенсации.

— Чё? — глубокомысленно изрёк я.

— Это… из психологии. — Агнес с ногами забралась в кресло и обняла себя за колени. — Вероника очень хочет попасть на бал, как и я, просто она понимает, что шансов у нас нет, поэтому заранее решила быть лучше в чём-то другом. Компенсировать это.

— Хм, — потёр я подбородок. — А ты, значит, думаешь, что шансы у вас есть?

Волчонок, что лежал у моих ног, зевнул широко раскрыв пасть, повернулся на другой бок и с любопытством уставился на гоблиншу. Та ещё сильнее прижала колени к груди, положив на них подбородок, и уставилась на меня своими карими глазами. Шмыгнула вздёрнутым носом.

— Рядом с тобой постоянно творятся какие-то чудеса, — заговорила она.

— Иногда не без твоей помощи, — решил я подбодрить Агнес.

Но она продолжала:

— И я подумала, что, раз такое дело, может, есть надежда, что опять случится какое-нибудь чудо? И я смогу хоть одним глазком взглянуть на бал. На аристократок в красивых нарядах, на статных дворян, на целую гору бокалов с шампанским… А какая там должна быть кухня! Разве можно такое пропустить? Вот я и решила спросить у тебя. Ведь за спрос не бьют в нос, да?

— Ага, — ухмыльнулся я. — Зато шлёпают по заднице.

Во взгляде Агнес мелькнуло прежнее ехидство.

— Тогда я готова задавать разные вопросы хоть каждый день!

В ответ я хохотнул, а затем, посерьёзнев, заговорил:

— Пойми, Агнес, даже Веронике на таком балу делать нечего. Там соберётся куча напыщенных аристократов, которые меряются длиной или членов, или родословных, если с первым не повезло. Вероника — простолюдинка, оказаться на балу она может только в том случае, если будет чьей-то куртизанкой. Я ей такого не желаю. А ты, Агнес, из гоблинов. Ваш народ нигде особо не жалуют.