Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ) - Полански Марика

— Вы себя плохо чувствуете, госпожа де Вальдан? — неуверенно произнёс он. По бледному лицу расплылись пунцовые пятна, а торчащие, как два блюдца, уши приобрели оттенок мака.

А мне вдруг стало интересно. Помнится, Андреас был из тех, кого принято считать хулиганьём. На студенческих собраниях его имя звучало громче всех, а среди преподавателей он слыл наглецом и хамом. Что уж говорить, если мне приходилось ставить на место зарвавшегося студента, когда они с дружками полезли в мой стол за ответами на контрольные работы, а получили отпор от Книги.

А тут участливость. И как будто бы ему, Андреасу, даже стыдно показывать свою человеческую сторону. Не очередное хулиганство, а именно что-то похожее на заботу.

— Спасибо, мой заботливый, — мягко отозвалась я. — Но при моей работе головные боли неизбежны.

Андреас покраснел ещё больше. Густые тёмные брови сошлись на переносице, отчего они превратились в кривую линию.

— Может, мне позвать лекаря? — обеспокоенно поинтересовался он, окинув меня взглядом.

Приподняв бровь, я с натяжкой улыбнулась. В висках пульсировало, но я отмахнулась, стараясь сохранять благожелательное выражение лица.

— Ерунда. Само пройдёт. Просто дайте мне побыть в тишине.

Студент неуверенно кивнул и вышел в коридор. Дождавшись, когда за ним закроется дверь, я тихонько заскулила от боли и, положив руки на стол, уткнулась лбом в них.

Солнечный свет просачивался сквозь кроны платанов и заливал аудиторию. В любой другой день я бы радовалась погожему утру, но не сегодня. Мне хотелось забиться куда-нибудь в тёмное место, где не было слышно ни криков студентов в коридоре, ни щебета птиц, доносившегося из открытых окон. Куда-нибудь, где не пахло бы мелом и книжной пылью. А главное, куда не проникало бы солнце.

В голове то и дело проплывали обрывки разговора с Вэлианом.

Дурацкая попытка не пустить министра к себе в воспоминания обернулась очередной проблемой для меня. В тот момент мне казалось, что фривольные фантазии смутят его, и он оставит меня в покое. Но нет! О’Рэйнер воспринял это по-своему. И совершенно не так, как мне бы того хотелось.

— Мы заключим с вами договор, — сказал он таким тоном, будто это был вопрос уже решённый и моё согласие — не более, чем формальность.

— Не люблю договоры, — я сделала пару глотков уже остывшего чая и окинула взглядом свою комнату. Сбежать в очередной раз мне бы не дали. — Всё самое неприятное написано мелкими буковками и непонятным почерком. А я, знаете ли, женщина в возрасте. Зрение не то, чтобы читать.

Вэлиан усмехнулся. Он сидел напротив меня в кресле и смотрел так, что хотелось подойти и стереть эту ухмылку с самодовольной физиономии.

— Боюсь, моя дорогая, не в вашем положении решать, что нравится, а что не нравится.

— Звучит так себе, ваша светлость, — я скривила кислую мину. — Как показала практика, разведка из меня никакая. А подковёрные интриги терпеть не могу с детства.

— Для разведки и интриг есть специально обученные люди.

— Это те, что таращатся на женский зад в панталонах, вместо того, чтобы заниматься делом? — я невесело усмехнулась, вспомнив взгляды охранников в доме министра. — Судя по тому, что полуголой девице удалось сбежать по парапету, я бы всерьёз задумалась о профессионализме данных людей.

Вэлиан не ответил. Однако ухмылка превратилась в маску, а взгляд потяжелел.

Меня передёрнуло. Он загонял меня в угол. Спокойно и без лишних сантиментов, как это делал много раз с теми, от кого ему нужно было что-то.

— Ах вот оно что! Вы решили опуститься до мелкого шантажиста? Что же, весьма благородно, — презрительно фыркнула я и, покачав головой, уставилась на него. — Ваша светлость, чтобы затащить женщину в постель, есть много других способов. Более действенных и менее грязных. У вас же есть на меня досье, ведь так? Вы бы ни за что не пригласили бы в оперу женщину, прошлое и репутация которой вам неизвестна. Думаю, там есть всё начиная с моего рождения. Я знаю свою жизнь, как знаю и то, что найденной вами информации достаточно, чтобы поломать её. Вот только одно мне непонятно: зачем вам нужна именно я? В вашем обществе не достаёт благородных женщин, которые с радостью согласились бы на ваше предложение? Или вам необходимо, чтобы женщина, которая рискнёт связаться с вами, не имела защитников, способных дать вам отпор?

Вместо ответа О’Рэйнер поднялся с кресла и направился к двери. На мгновение остановился и повернулся ко мне. На его лице промелькнула какая-то странная эмоция, которую я не смогла понять. Но так быстро, что мне подумалось: привиделось.

— Завтра к восьми часам за вами заедут, госпожа де Вальдан. Так что потрудитесь быть готовы к этому времени. И не заставляйте меня снова искать вас. Я очень не люблю тратить понапрасну силы.

Из воспоминаний о ночном разговоре меня выдернул гул академической часовой башни. Вслед за ним заскрипели петли на двери, а потом послышались крадущиеся шаги: Андреас всё же предупредил о том, что может случиться, если кто-то издаст лишний звук. Затем послышались тихие, почти неуверенные шорохи бумаги. Упало пишущее перо. Грегори в очередной раз не удосужился приобрести пенал для своих письменных принадлежностей, и теперь тихонько бормотал под нос ругательства вперемежку с заклинанием, пытаясь собрать пролитые чернила.

— Грегори, — устало вздохнула я, не открывая глаз. — Если вы будете материться и одновременно произносить заклинание, то вас или разорвёт на части от конфликта сил, или вы призовёте демона Бездны. Ни тот, ни другой вариант меня совершенно не радует. Я не готова видеть фарш из студента, который пренебрегает простейшими правилами безопасности.

Шорохи прекратились, а потом раздался удивлённый голос студента.

— А как вы… — громко начал было он, но по аудитории тотчас раздалось злое шипение, и Грегори резко перешёл на шёпот: — А как вы догадались? Я же вроде очень-очень тихо говорил.

— Вот когда будете за моим столом, молодой человек, тогда очень быстро поймёте, что остальные у вас как на ладони. Если преподаватель не одёрнул вас за очередное крепкое словцо или попытку передать шпаргалку соседу, то отнюдь не потому, что он не заметил. Скорее всего, ему или наплевать, или он даёт вам шанс выкрутиться из безвыходного положения, в которое вы сами себя загнали. Кстати, а где моя рыжая радость, Рафаэль?

— Так, он это... болеет. Ангина, кажется, — отозвался Сандро, сидящий за самой дальней партой.

И тут перед закрытыми веками пронеслась картинка: студент сидел за самой дальней партой рядом с окном. На плечо ему падала ветвь длиннопалого вьюна, и Сандро пытался одновременно скинуть с себя надоевшую ветвь и достать тетрадь по предмету. Однако тетради он перепутал, когда в спешке собирался на занятия. А потому теперь усиленно искал что-то, что могло бы её заменить.

Я открыла глаза и посмотрела на студентов. Сандро действительно пытался скинуть с себя ветвь и достать тетрадь. Но, заметив мой взгляд, замер с сумкой в руках.

Уж не знаю, что отразилось на моём лице, вот только студент неловко улыбнулся и извиняющимся тоном произнёс:

— Я, кажется, тетради перепутал. Я не специально, честное слово, госпожа де Вальдан!

— Вещи лучше собирать с вечера, Сандро. Тогда риск прийти неподготовленным будет стремиться к нулю, — я тяжело вздохнула, чувствуя нечто среднее между раздражением и усталостью. Боль выматывала, но сбежать от неё мне было некуда. Переведя взгляд, чтобы окончательно не смущать Сандро, я обратилась к Грегори: — Так, значит, вы говорите, что Рафаэль — с ангиной?

— Да видел я эту ангину! — выкрикнул Андреас с места, обрисовывая руками в воздухе женскую фигуру. — С такой ангиной надо в постели лежать, а не по парку шляться.

Эдмунд, сидящий за первой партой, хрюкнул, сдерживая хохот. А вот братья-близнецы Том и Тим заржали в голос. Да так громко, что я вздрогнула и сжала пальцами переносицу, стараясь не засмеяться сама.