Мой Неидеальный прынц (СИ) - Тудаль Наталья

Я поднялась с колен, мой разум уже работал на опережение, выстраивая новые связи.

— Подождите. Она кричала: «Он сказал, что ты откажешься от нее». Значит, ее цель была не просто опозорить меня. Ее цель — развести нас. Окончательно. Чтобы ты, Итан, публично от меня отрекся.

— Но зачем? — он смотрел на меня с недоумением. — Чтобы я был свободен? Сомневаюсь, что ее чувства настолько сильны.

— Нет, — я покачала головой, походя к столу и бессознательно выстраивая в ряд крошки от хлеба, как фигуры на шахматной доске. — Это не про любовь. Это про контроль. Пока мы вместе, мы — сила. Ты — военная мощь, я... — я запнулась, — я, как выяснилось, некий непредсказуемый фактор. Нас боятся. А разбитый тандем — уязвим. Тебя можно будет легче склонить на чью-то сторону. А меня... меня просто убрать.

Льера Брошка мрачно кивнула.

— Логично. Значит, «Он» — это кто-то, кто хочет ослабить наш дом. Или не дать тебе, Итан, стать еще сильнее с такой... нестандартной женой.

— Фальк, — хмуро произнес Итан. — Он мстит за свое разоблачение. Или кто-то из его покровителей.

— Или кто-то, кому не понравились мои «меморандумы» герцогу, — добавила я. — Кому-то выгодно, чтобы Хаген страдал подагрой и был раздражителен. Или кто-то не хочет ремонта дорог и улучшения снабжения армии. Мы влезли в слишком многие кормушки, сами того не желая.

Мы сидели втроем, и наша золоченая клетка внезапно наполнилась призраками невидимых врагов. Каждый член Совета, каждый придворный теперь выглядел потенциальным заговорщиком.

— С Амалией мы ничего сделать не можем, — констатировал Итан, сжимая кулаки. — Публично обвинить ее — значит оскорбить герцога Людвига. А он, при всей его прагматичности, этого не простит.

— Значит, нужно действовать тоньше, — сказала я. — Мы не можем тронуть ее. Но мы можем сделать так, чтобы ее покровитель, этот загадочный «Он», сам от нее отказался.

— И как же? — скептически спросила льера Брошка.

— Мы должны сделать ее обузой, — у меня в голове щелкнуло. — Мы не будем с ней бороться. Мы будем... жалеть ее.

Итан и льера Брошка уставились на меня как на сумасшедшую.

— Жалеть? — он не понял.

— Именно. Мы создадим нарратив — историю о бедной, несчастной девушке, которую бросил возлюбленный и которая из-за разбитого сердца совершает неадекватные поступки. Мы будем распускать слухи. Не злые. Сочувствующие. «Бедная Амалия, до сих пор не может забыть Итана». «Видели, как она плачет в саду, бедняжка». «Она так по нему тоскует, что даже попыталась проникнуть в его покои, пока он был болен. Какая преданность! И какое несчастье!».

Льера Брошка начала понимать. На ее губах появилась хитрая улыбка.

— А если этот «Он» — человек прагматичный, ему не нужна истеричная, скомпрометированная любовница, которая ко всему прочему еще и привлекает к себе такое... сочувственное внимание. Он ее бросит. Как горячую картошку.

— Именно, — кивнула я. — Мы лишим ее главного козыря — статуса неприкосновенной и желанной фаворитки. Мы превратим ее в жалкую, несчастную фигуру. И тогда ее покровителю будет проще от нее избавиться, чем таскать за собой этот обременительный груз.

Итан смотрел на меня с нескрываемым изумлением.

— Ты собираешься вести психологическую войну против дочери герцога с помощью... сплетен?

— Нет, — поправила я его. — Я собираюсь использовать социальную динамику и теорию когнитивного диссонанса в условиях закрытой придворной системы против тех, кто попытался разрушить мою семью. Сплетни — это лишь инструмент доставки.

Он покачал головой и рассмеялся — коротко, беззвучно.

— Я бы не хотел быть твоим врагом.

— Ты и не будешь, — я положила руку ему на плечо. — Потому что мы команда. Помнишь?

На следующий день наша «служба психологической поддержки» в лице Кристины и, как ни странно, маэстро Гильома, получила новое задание. Не собирать информацию, а распространять ее. Аккуратно, через служанок, через поварят, через пажей.

Слухи поползли по дворцу, как дым от камина. «Бедная льера Амалия, она до сих пор не оправилась после отъезда из Тайлорхолда». «Говорят, она даже пыталась наложить на себя руки, такая у нее была несчастная любовь к льеру Итану». «Видели, как она в слезах убежала из его покоев... наверное, умоляла вернуться, а он, жестокий, отказал».

Эти слухи были идеальны. Они не обвиняли ее ни в чем, кроме излишней чувствительности. Они вызывали не гнев, а снисхождение. И самое главное — они были унизительны для любой амбициозной женщины при дворе.

Мы с Итаном снова стали появляться вместе. Мы не делали вид, что у нас все идеально. Мы позволяли людям видеть нашу сдержанность, нашу осторожность друг с другом. Это делало историю правдоподобной. Да, была ссора. Да, он был зол. Но он не отрекся от меня. Он выбрал меня. А она осталась не у дел.

Однажды мы столкнулись с Амалией в длинной галерее. Она шла в сопровождении двух других фрейлин, стараясь выглядеть надменной, но тень паники в ее глазах выдавала ее. Она слышала слухи. Она чувствовала, как почва уходит из-под ног.

Итан прошел мимо, не удостоив ее взглядом. Я же встретилась с ней глазами и... улыбнулась. Тихой, печальной, понимающей улыбкой. Улыбкой, которая говорила: «Я тебя прощаю, бедная, заблудшая душа».

Она побледнела как полотно и отвернулась. Моя «жалость» ранила ее гораздо сильнее, чем любая ненависть.

Через несколько дней до нас дошли слухи, что герцог Людвиг вызвал дочь к себе и устроил ей суровый разнос. Не за интриги, а за «компрометацию фамильной чести своими дурацкими выходками». А еще через день мы узнали, что Амалия покинула дворец под предлогом болезни и уехала в загородное поместье. На неопределенный срок.

Наш план сработал. Мы не тронули ее физически. Мы уничтожили ее репутацию и вывели из игры. Теперь она была не опасной интриганкой, а жалкой, несчастной девушкой, сосланной в деревню за неприличное поведение.

Но одна загадка оставалась. Кто же был тем самым «Он»? Амалия уехала, так и не назвав его имени. А значит, наш невидимый враг все еще был здесь. Где-то совсем рядом. И он только что получил доказательство того, что с нами шутки плохи.

Теперь он знал, что мы не только опасны. Мы — изобретательны. И мы держимся вместе.

А это делало нас в тысячу раз опаснее.

Глава 43

Отъезд Амалии стал для нас пирровой победой. Мы выиграли битву, но главный враг, тот самый «Он», оставался в тени. И эта неопределенность была хуже любого открытого вызова.

Дворец, прежде казавшийся золоченой тюрьмой, теперь напоминал поле, усеянное невидимыми ловушками. Каждый взгляд придворного, каждое случайное слово, каждый поданный нам бокал вина — все теперь виделось потенциальной угрозой.

Итан, привыкший к честному бою лицом к лицу, мрачнел с каждым днем. — Я ненавижу эту возню, — проворчал он как-то вечером, бесцельно ворочая в руках кубок. — Я бы предпочел, чтобы этот негодяй вышел и вызвал меня на поединок. Но он прячется, как таракан.

— Тараканы редко выходят на свет, — философски заметила я, просматривая очередную книгу из дворцовой библиотеки по истории знатных родов. — Их травят в их же норах. Нам нужно найти его нору.

Льера Брошка, вязавшая у камина какой-то невероятно колючий на вид шарф, подняла глаза.

— Нора — это всегда слабость. Деньги. Власть. Любовница. Спроси себя, кому было бы выгоднее всего развалить ваш союз? Кто получил бы от этого прямую выгоду?

Мы перебрали всех возможных кандидатов. Барон Отто? Мелкий интриган, мстящий за свинью. Слишком примитивно для такой изощренной атаки. Граф Фальк? Сидит под арестом где-то на окраине империи. Один из членов Совета, недовольный моим вмешательством? Возможно. Но тогда атака была бы направлена в первую очередь на меня, а не на наш брак.

— Что, если... — я отложила книгу. — Что, если это не тот, кто против нас, а тот, кто хочет использовать Итана? Но без меня. Как более податливую фигуру.