Я не бог. Книга XXXIV (СИ) - Дрейк Сириус

Есенин смотрел на него. И его улыбка не исчезла. Наоборот — она стала еще шире.

— Наконец-то, — прошептал он. — В прошлый раз ты говорил что-то подобное… Нет?

Они сошлись. Две мощные силы врезались друг в друга.

— Сейчас! — крикнула Лора.

Я схватился за фонарный столб и телепортировался. Мир вокруг меня размылся. На долю секунды я увидел, как энергии пересекаются, как купол дрожит, как открывается крохотная брешь…

И я проскочил.

Оказался внутри. На территории Кремля. В самом защищенном месте страны.

Как раз в тот момент, когда Есенин и Пушкин столкнулись снова, и их удар был настолько мощным, что земля подо мной пошла трещиной.

— Ну что ж, — выдохнул я, доставая мечи. — Начинается самое интересное.

Кабинет Петра Первого.

Кремль.

Петр Первый стоял у высокого окна в своем кабинете и улыбался.

Внизу, за пределами купола, разворачивалась битва. Пушкин и Есенин сходились снова и снова, их удары порождали ударные волны, от которых трескались стены соседних зданий. Земля дрожала. Воздух искажался от всплесков энергии.

А Петр улыбался.

Не злорадно. Не торжествующе. Просто… удовлетворенно. Словно шахматист, который предвидел ход противника за десять шагов вперед и теперь наблюдает, как все идет точно по плану.

— Дорогой, — раздался тихий голос за спиной.

Он обернулся. В дверях стояла его супруга. На ней было простое домашнее платье, волосы убраны в строгий пучок. Лицо бледное, в глазах тревога.

— Катенька, — кивнул он. — Ты почему встала?

— Как тут уснешь, когда весь Кремль трясется, — она подошла ближе, но к окну не подходила. Словно боялась увидеть то, что происходит снаружи. — Что… что там происходит?

Петр повернулся обратно к окну. Есенин только что выпустил волну черной энергии, которую Пушкин разрезал своим световым мечом пополам. Половинки волны ушли в стороны и разнесли два фонарных столба.

— Хаос играет свою последнюю карту, — спокойно ответил царь. — Есенин. Мальчик жаждет праведного гнева. Хотя, сам так хотел силы.

— Но купол…

— Я поднял купол как раз вовремя, — кивнул Петр. — У Хаоса был еще один козырь.

Он поднял руку и указал на парящую фигуру Есенина. Тот только что увернулся от удара Пушкина и контратаковал, выпустив сгусток переплетенных энергий.

— Вот он. Их туз. Последняя надежда. Нечто хочет устранить меня.

Катя подошла ближе. Посмотрела в окно. Ее лицо стало еще бледнее.

— Но что будет, — голос ее дрожал, — что будет, если он ворвется сюда? Если Пушкин не выдержит? Если купол падет?

Петр посмотрел на нее. В его глазах была абсолютная уверенность. Почти пугающая.

— Есть люди, которые его задержат, — произнес он. — Не волнуйся. Александр Сергеевич силен. Особенно сейчас, в полдень. А если и он не справится…

Он замолчал и повернулся к стене, где стоял пустой ящик с цифрой «1». Петр подошел к нему, и погладил, словно любимого питомца.

— Не один Есенин хочет моей смерти, — усмехнулся он. — Посмотри на Красную площадь. Там собралась целая очередь. Кузнецов где-то рядом, я уверен. Толстой, Онегин, Кутузов, Нахимов — все они хотят моей головы. Все считают меня злодеем, тираном, узурпатором.

Он повернулся к жене. В его глазах плясали огоньки безумия. Или гениальности. Грань была настолько тонкой, что различить было невозможно.

— Но я предусмотрел и это. Скоро должна прийти подмога.

Катя посмотрела на ящик. С цифрой «1».

— Что это?

— Страховка, — просто ответил Петр. — Моя последняя страховка. На случай, если все пойдет не по плану. На случай, если Есенин все-таки прорвется. На случай, если…

Он не договорил. За окном прогремел очередной взрыв. Пушкин и Есенин сошлись в ближнем бою, их удары были настолько быстрыми, что разглядеть их было почти невозможно.

Петр снова улыбнулся.

— Играйте, — тихо произнес он. — Сражайтесь. Убивайте друг друга. Рушьте мой город. Пугайте мой народ. Я предусмотрел все. Каждый ваш ход. Каждую попытку.

Он повернулся к Кате. Взял ее за руку. Она вздрогнула — его ладонь была холодной, как лед.

— Не бойся, — сказал он. — Все идет по плану. Все под контролем. И когда придет время…

Цифра на ящике слегка начала светиться.

— … я выиграю эту партию. Как и всегда.

За окном Есенин заорал что-то нечленораздельное и обрушил на купол Пушкина такой удар, что даже стены Кремля затряслись.

А Петр Первый просто стоял и улыбался.

И в его улыбке было что-то страшное. Что-то, что заставляло даже собственную жену отступить на шаг назад, инстинктивно почувствовав опасность.

Что-то, что говорило: этот человек готов на все.

Абсолютно на все.

— Петя… Что с тобой произошло за это время…

— Ничего, моя дорогая. Это все ради семьи.

Глава 18

Ты сильнейший? Нет, я сильнейший!

Территория Кремля встретила меня тишиной.

Странной, неестественной тишиной, которая резко контрастировала с грохотом битвы снаружи. И если быть откровенным до конца, мне вообще не нравилось находиться в Кремле. Он был какой-то холодный…

Здесь, за куполом Пушкина, мир словно замер. Только далекие удары и взрывы напоминали о том, что в нескольких сотнях метров отсюда разворачивается апокалипсис.

Я прижался к стене Архангельского собора, оглядываясь. Болванчики разлетелись в разные стороны, сканируя территорию.

— Лора, обстановка?

— Сканирую… — ее голос звучал спокойно. План у нас был. — Миша, охрана минимальная. Большая часть сил переброшена на внешний периметр. Внутри Кремля около тридцати человек. В основном — личная охрана Петра Первого.

— Где он?

— Ищу… Есть! Грановитая палата, второй этаж. Две тепловые сигнатуры. Одна — предположительно Петр Первый. Вторая…

— Наша дорогая пернатая воровка сердца Эля? — закончил я. — Отлично. Веди меня.

Я двинулся вдоль стены, стараясь держаться в тени. Болванчик летел впереди, показывая безопасный маршрут. Пару раз приходилось замирать — мимо проходили патрули. Солдаты были напряжены, нервничали. Еще бы, снаружи их столицу пытается разнести живое оружие массового поражения.

— Миша, — тихо произнесла Лора. — Женщина выходит из комнаты Петра. Направляется… к восточному крылу. Предположительно ее покои.

Болванчик показал мне картинку. Екатерина Романова шла по коридору. Лицо бледное, руки сжаты в кулаки. Она явно была напугана.

— Петр остался в кабинете?

— Да. Он… странно себя ведет.

— В смысле?

Изображение переключилось. Петр Первый стоял у окна. На его лице играла улыбка. Он немигающим взглядом наблюдал за тем, что происходит на Красной площади.

Я приказал Болванчику осмотреться, и он показал мне весь кабинет. В пустой комнате сложно было не заметить странный открытый ящик. Пустой.

— Лора… Что было в ящике?

— Не знаю, — ее голос звучал задумчиво. — Но судя по энергетическому следу… Это было что-то очень мощное. Очень опасное. И это что-то теперь активировано.

Я начал немного нервничать. От Петра Первого можно было ожидать чего угодно, и если этот ящик пуст, то его содержимое где-то снаружи. Что бы это ни было.

Но сейчас не время думать об этом. Сейчас надо действовать быстро.

— Где царица?

— Почти дошла до своих покоев. Третий этаж, восточное крыло. Охраны нет — все на периметре.

Я кивнул и ускорился. Телепортация тут не работала, и это не удивительно, ибо мы в самом защищенном месте страны. Перебежками, от укрытия к укрытию, я добрался до восточного крыла. Поднялся по лестнице. Коридор был пуст. Только в конце из-под двери мелькал свет.

Я подошел ближе. Приложил ухо к двери. Изнутри доносились тихие всхлипывания.

Екатерина плакала.

— Лора, расставь по периметру детальки. Если кто-то идет сюда — предупреди немедленно.

— Уже сделала.

Я толкнул дверь. Зашел внутрь и тихо прикрыл ее за собой.