Я не бог. Книга XXXIV (СИ) - Дрейк Сириус

А Есенин… Есенин просто стоял. И улыбался.

— Ты чувствуешь это, верно? — произнес он. — Как твоя сила утекает. Как полдень проходит. Скоро будет час дня. Потом два. Потом три. И с каждым часом ты будешь все слабее. А я…

Он поднял руку, которая плетью висела на плече. И вокруг нее закрутилась энергия. Черная, перемешанная с белой. Хаос и Порядок, сплетенные воедино.

Рана на груди начала затягиваться. Мышцы срастались. Кожа восстанавливалась. Осколок в плече вышел наружу и со звоном упал на землю. Сломанная рука выпрямилась, кости встали на место с отвратительным хрустом.

За несколько секунд Есенин полностью исцелился. Он выпрямился. Повращал плечами. Сжал и разжал кулаки.

— А я могу восстанавливаться, — закончил он. — Снова. И снова. И снова. Сколько угодно раз. Моя энергия непомерна. Ведь я сильнейший!

Пушкин стиснул зубы. Его аура вспыхнула ярче — последний всплеск силы.

— Тогда я просто убью тебя быстрее, чем ты успеешь восстановиться!

Он рванул вперед. Световой меч прочертил в воздухе ослепительную дугу. Удар был идеальным — по скорости, по траектории, по приложенной силе.

Но Есенин был быстрее.

Он увернулся. Едва заметным движением. И контратаковал.

Кулак, окруженный черно-белой энергией, врезался Пушкину в живот. Поэт согнулся пополам. Кровь брызнула изо рта.

— Неплохой удар, для девчонки, — ухмыльнулся Пушкин.

Есенин не остановился. Удар в лицо. Удар в грудь. Удар в бок. Все это сопровождалось оглушительными звуками и воздушными волнами. Пушкин пытался защищаться, но он уже не мог ставить барьеры. Силы покидали его. Аура тускнела. Световой меч дрожал, начиная рассеиваться.

Есенин схватил его за горло. Поднял в воздух одной рукой. Пушкин захрипел, пытаясь вдохнуть.

— Ты был достоин, — тихо произнес Есенин. — Настоящий противник. Но теперь… Теперь полдень прошел. И ты всего лишь чуть более сильный маг.

— Харе болтать, щенок, — прохрипел Пушкин. — Ты так и не научился нормально говорить…

Есенин сжал пальцы. Пушкин закашлялся кровью.

— А я бессмертен.

Есенин поднял вторую руку. Вокруг нее закрутилась энергия. Черная и белая, сплетенные в спираль. Он направил ее прямо в грудь Александра Сергеевича.

— Прощай, Солнце русской поэзии. Пора тебе зак…

КРАК!

Что-то врезалось в Есенина с невероятной силой. Удар был настолько мощным, что воздух взорвался ударной волной. Окна в окрестных зданиях вылетели. Земля под ногами треснула.

Есенина отбросило. Он пролетел несколько десятков метров, снеся по дороге фонарный столб и часть стены, прежде чем врезаться в здание, в котором и проделал дыру.

Пушкин упал на землю, хватая ртом воздух. Кашлял, задыхался, но был жив. С трудом подняв голову, он увидел Валеру.

— Ладненько, кудрявый, повеселился, и хватит, дай и мне немного с ним поиграть, — ухмыльнулся он.

Александр с трудом встал на одно колено и смог разглядеть пришедшего ему на помощь человека. Почти человека.

И он выглядел… иначе.

Над его головой разгоралась корона. Сотканная из чистого пламени, она разрасталась на глазах, приобретая все новые узоры и ответвления.

И у него было шесть рук.

Шесть. Рук.

Пушкин даже протер глаза, сославшись на мираж или перегруженность своего внутреннего хранилища.

Нет, действительно шесть рук.

Каждая рука была окутана пламенем. Каждая рука сжимала собственную энергетическую материю.

Валера улыбался. Широко. Хищно. В его глазах плясали опасные огоньки.

— Ну что, пацан, — произнес он, и его голос гремел на всю Красную площадь. — Думал, тебе позволят просто так убить Пушкина? Не-а. У тебя просто не получится, — он медленно направился к дыре в стене, где был Есенин. — Говоришь, ты сильнейший? Забавно, потому что про меня говорили то же самое.

Из разрушенного здания выполз Есенин. Весь в пыли и крови. Но уже восстанавливающийся. Раны затягивались. Кости срастались.

Он поднялся на ноги. Посмотрел на Валеру. На корону. На шесть рук.

И засмеялся.

— Наконец-то! — воскликнул он. — Наконец-то кто-то интересный!

Вокруг него закрутилась энергия. Черная и белая. Сливаясь в серую общую массу, она становилась все плотнее.

— Покажи мне, — прорычал Есенин. — Покажи мне, на что способен… — он оглядел его с ног до головы. — Я даже не знаю, человек ли ты…

Валера хрустнул суставами. Все шесть рук сжались в кулаки.

— Пацан, не пожалеешь? — ухмыльнулся Валера. — Я же могу и ударить.

— Уверен, что попад…

В мгновение Валера оказался рядом. Саша не успел среагировать, и мощный удар в грудь оторвал ему правую руку.

— Ну как, неплохо? — Валера положил руку ему на голову. — И это я даже не старался.

— Быстро… — выдохнул Есенин, и его тело вспыхнуло, отбросив Валеру.

Тот пролетел пару метров и, сделав сальто, встал на ноги. Рука отросла с молниеносной скоростью.

— На этот раз я не дам тебе меня…

Но Валера опять оказался рядом и на этот раз левая рука полетела в соседнее здание.

— Чего? — наклонился здоровяк. — Я не расслышал… Ты стоишь перед великим Чалом Конеруком! Уже то, что ты не на коленях, говорит о моем признании. Но не наглей.

Он хотел сказать ему еще несколько пафосных слов, но на связь вышел Михаил.

— Валера, гадство! Ты так разрушишь вообще все! Можешь его оттеснить за город?

— В целом… — задумался он. — Да, могу… Но знай, я сделаю это не искренне. Все же никто не увидит моей победы.

— Если ты вернешься, это будет уже говорить о том, что ты победил.

Есенин, тем временем, оправился от ударов и медленно ковылял к Валере.

— Хорошие удары… — кивнул он. — А теперь попробуй это…

Мощный спиральный луч, закручиваясь из Хаоса и Порядка, ударил в Валеру, словно копьем. И пробил его насквозь.

— Попал, — ухмыльнулся Есенин.

Глава 19

План длиною в жизнь

Земля под ногами дрогнула.

Ударная волна прошла через весь Кремль, заставляя дребезжать стекла. Царица Екатерина вскрикнула и схватилась за подоконник.

— Что это⁈ — испуганно спросила она.

Я прикрыл глаза, прислушиваясь к внутреннему хранилищу. Валера. Больше никто из моих обитателей не мог за раз потратить столько энергии. Меня самого тряхнуло от потери такого объема.

— Это подмога, — усмехнулся я. — Только не Петру.

— Что?

— Неважно.

Болванчик показал мне картинку снаружи. Валера и Есенин сошлись в центре Красной площади. Шесть огненных рук против черно-белой энергии Хаоса и Порядка. Каждый удар порождал ударные волны, от которых разлетались обломки зданий.

А потом Валера схватил Есенина — всеми шестью руками — и с безумным смехом взмыл в небо.

Они поднимались все выше и выше. Сквозь облака. Уносились прочь от города, оставляя за собой огненный след.

— Молодец, Валера, — прошептал я. — Отведи его подальше.

— Лора, что с куполом?

— Все еще активен, — ответила она. — Пушкин без сознания, но его магия работает автономно. Купол продержится еще… — она помолчала, просчитывая. — От тридцати минут до часа. Может больше, если никто не будет его атаковать.

— А второй купол? Который вплотную к Кремлю?

— Его можно вырубить, — сказала Лора, — Только надо найти выключатель. И что-то мне подсказывает, он рядом с Петром.

Я выругался про себя. Тридцать минут. Час. Звучит неплохо, но это также означает, что я заперт внутри. Телепортироваться наружу сквозь купол я не смогу — магия была слишком нестабильной, слишком изменчивой. Попытка пробиться может закончиться тем, что меня размажет по барьеру тонким слоем. Или нет. Но пробовать я не хочу.

— То есть я застрял здесь? — уточнил я.

— Технически — да. Но посмотри на это с другой стороны. Ты внутри Кремля. Петр Первый занят своими планами. Охрана на периметре. И у тебя есть время.

— Время на что?

— На то, чтобы осмотреться, — в голосе Лоры появились игривые нотки. — Когда еще тебе представится шанс порыться в грязном белье императора? В буквальном смысле.