Жена на час: вампиров просьба не беспокоить! (СИ) - Ключинина Тамара

Поэтому когда Лунодворский вызвал своего секретаря в кабинет, то у Евгения перед глазами непроизвольно замелькали самые худшие варианты развития событий и самые мрачные перспективы. В кабинете графа время как будто остановилось, и все лежало ровно на тех же местах, где и полгода назад, но сегодня что-то изменилось. Александр стоял, опершись о каминную полку, и в его позе не было привычной мраморной недвижимости. Он вертел в руках безделушку — крошечный флакон духов Светланы. Тех самых, которые ожили в особняке. Стекло тихонько позванивало о его перстни, нашептывая Хозяину последние новости и сплетни.

Нерешительно остановившись на пороге, Евгений несколько мгновений всматривался в своего начальника, пытаясь по его лицу догадаться, о чем пойдет речь. Наконец, сделав вывод о хорошем настроении графа, Евгений едва заметно выдохнул и постучал костяшками пальцев по двери, привлекая его внимание.

— Ваше сиятельство, — нерешительно начал он свое обычное приветствие, но Александр внезапно широко и открыто улыбнулся, прервав его небрежным жестом.

— Не надо формальностей! Рад Вас видеть! — приветливо воскликнул граф, Евгений поразился, увидев, что аристократическое лицо его начальника, всегда такое безэмоциональное, словно ледяная маска, теперь хранило морщинки у глаз. Не от возраста… от улыбок, — вот мое последнее мое решение, ознакомьтесь, — и Александр протянул своему секретарю пергамент с красными сургучными печатями, лежавший с ним рядом на каминной полке.

Глава 21.2

Евгений

Евгений осторожно развернул его, опасаясь худшего. Алые, как закат личные печати князя Темницкого, витиеватые подписи, похожие на вензеля. Тяжесть документа казалась почти физической, слова плясали перед глазами, отказываясь складываться в текст. Барон Евгений Смирнов. Сенешаль.

Он почувствовал, как во рту пересохло и одеревенел язык. Основать род — это… Нет, он не мог. Бароны рождаются в лунных колыбелях, их родословные уходят вглубь веков, а он… он всего лишь — бывший человек, с того дня, как Александр спас его, дав выбор: смерть или служба. Евгений медленно, словно сомнамбула подошел к столу, аккуратно положил свиток на дубовую поверхность и рухнул в гостевое кресло. Его руки обессилено повисли плетьми, а сам он растерянно смотрел, не отводя глаз, на Александра, все также стоящего у камина. Флакон духов-сплетников в руках графа тихонько звякнул в хрустальном смехе, но осекся под строгим аристократическим взглядом графа.

— Грамота о возведении в баронское достоинство и о назначении сенешалем подвластных мне территорий, — он наконец улыбнулся по-настоящему, той улыбкой, которую Евгений видел лишь несколько раз за все годы службы, — Евгений, Вы доказали, что достойны. Ваши расчеты спасли Светлану, а значит, спасли и меня.

Будто оглушенный, Евгений снял очки, устало потерев переносицу, почувствовав, как кружится голова.

— Князь Темницкий согласен, — продолжил граф, будто не заметив его замешательства. — С завтрашнего рассвета Вы — барон Смирнов, сенешаль Лунодворских земель.

— Но я… я же… Даже после… — Евгений машинально коснулся шеи — там, под крахмальным воротником, навсегда вмерзли в кожу два следа: шрам от пули, вошедшей под углом, и пара тонких полумесяцев от клыков. Перед глазами всплыли воспоминания: Петербург, 1906 год, «Сибирский торговый банк» на Морской улице, где он тринадцать лет прослужил управляющим. Террористы ворвались в полдень, когда кассиры отсчитывали сотенные для армейских поставок. Кто-то швырнул в решетку операционного зала дымовую шашку — пламя не вспыхнуло, но едкий смог слепил глаза. Как в замедленной съемке Евгений видел, как в него летит пуля, срикошетившая от медной таблички, оставив на шее жгучую борозду. Незнакомец с ярко-зелеными глазами — это был Александр — появился будто из трещины в воздухе — позже Евгений узнал, что он проверял вклады своего рода, спрятанные в сейфах банка. Его пальцы сдавили рану, останавливая кровь: «Выбирайте: умереть через пару минут или служить мне», — сказал он, и в его взгляде мелькнуло что-то древнее, нечеловеческое. Евгений не раздумывая согласился служить. Не из страха — из упрямства: в кармане лежал отчет о вкладах вдов и сирот — выжить хотя бы ради этого. Александр дал ему свою кровь и заживил раны, и Евгений стал принадлежать обоим мирам. Его коллеги исчезли в водовороте революций, а он… научился вести учет не только рублей, но и вампирских счетов. «Ни разу не пожалел?», — спросила как-то Елена, касаясь шрама. «Ни разу», — отвечал он, не упоминая, как однажды деньги Лунодворских спасли от голода деревни под Тверью.

— Именно поэтому, — с совершенно серьезным лицом Александр кивнул, поставив надоевший флакон на каминную доску, и сел в кресло напротив Евгения, — Мне нужен человек, которому я могу доверить свои земли. Барон вампиров, бывший человек. Сенешаль, чья власть зиждется не на силе, а на уме. Разве не Вы автоматизировали портал Светланы? Разве не Вы заранее собрали образцы ее крови? Разве не Вы заставили магию работать по законам физики? — Его губы дрогнули в подобии улыбки, преобразив его еще больше.

— Вы всерьез…? Доверяете мне управление владениями своего рода? — недоверчиво переспросил Евгений. А ведь раньше он думал: «вот оно, мое место: тихий секретарь, вечный посредник между мирами».

— Я доверял Вам всегда, но то, что Вы спасли мою Пару — дороже земель, — Светлана… — он запнулся, — мы будем жить некоторое время в мире людей, несколько десятилетий, я полагаю.

— Я… не подведу, — прошептал бывший секретарь, поднимая уже осмысленный взгляд, — клянусь.

— Я знаю, Евгений, Вы всегда были надежной опорой, — вновь улыбнулся граф.

— Вы… стали иным, — вырвалось у Евгения прежде, чем он успел прикусить язык.

— Она научила меня терять, — он рассмеялся, и смех звучал непривычно открыто, будто эхо из прошлой жизни, — терять время на глупости. И бороться за свое счастье, бояться за него.

Он говорил о страхе. Вампир, переживший за столько лет немало войн. Евгений сжал пергамент, ощущая, как под пальцами шелестит не пергамент, а собственная судьба. Барон. Собственный род. Теперь он мог…

— Елена, — прошептал Евгений, и имя обожгло губы, как лепесток пламени. Горничная с глазами горчичного цвета, чьи пальцы завязывали ему галстук в те ночи, когда Александр пропадал в человеческом мире. Она поддерживала его, когда ему казалось, что он не справится, и прятала в его карманы леденцы с гранатом — «чтобы мозги не засохли», и ласково называла его «Эжени» — на французский манер.

— Вы можете теперь больше, чем служить, — будто прочтя его мысли, произнес Александр. Он подошел к столу, взял нож для вскрытия писем — серебряный, украшенный прозрачным хрусталем в виде капли, и принялся задумчиво вращать его в своих руках, — барону дозволено то, что запрещено простому секретарю. Даже… жениться на низшей вампирессе.

Евгений неверяще приложил руки к груди, представив свою Елену в платье не из черного бархата, а в чем-то светлом. В чем-то, что не скрывало бы рубин на ее шее — его подарок, который она носила под воротником, как тайну.

— Но… — замявшись, Евгений заставил себя встретиться с его пристальным взглядом, — по вашему кодексу, союз барона и слуги — позор…

Он положил нож на стол, и прозрачный камень в его рукоятке вспыхнул бликами на солнечных лучах, проникающих из расшторенного окна.

— Вы забываете, Евгений, — он наклонился, и в его голосе зазвучали знакомые стальные нотки того самого старого Александра, — что теперь только Вам решать, что для Вас позор.

Тишина взорвалась грохотом где-то в коридоре — вероятно, старый портрет графа-прадеда упал со стены, не вынеся подобных новостей.

— Так я могу… — Евгений не решался закончить, но Александр понял и кивнул в ответ:

— Прикажите сшить ей платье, самое лучшее — это будет ей подарком от нас со Светланой. Пусть завидуют, — он поправил манжету, и стало видно бледный шрам на запястье. Человеческое оружие? Нет — порезался, когда готовил сюрприз для Светланы вместе с ее сыновьями.