Не то, чтобы я была тщеславна… Нет. Но дар продолжал расти и просил выхода, копился и давил изнутри. Простенькие гадания уже приносили мало облегчения, а серьёзные мало кто заказывал. Приходилось надеяться, что знать, занимающая высокие посты, интересуется такими вопросами, которые потребуют большего использования дара.
Я потёрла ноющее место под ключицами, где снова чувствовалось напряжение. Каждое гадание, каждый вопрос клиента и каждый мой ответ приносили облегчение, пока к обеду, наконец, жжение не прекратилось. Не самая приятная сторона дара, но и от этого я не готова была отказаться.
Мысли снова свернули к произошедшему вечером, и я раздраженно фыркнула. Что на меня вообще нашло? Как можно было принять предложение человека, который, по сути, не сделал для меня ничего хорошего? Ну, ладно, кое-что хорошее сделал: и с коббаррой помог, и секретаря нашёл, и осветительные артефакты купил, и от опроса клиентов избавил, и от мэра защищал… В рамках своих представлений о правильности, конечно, но защищал. Допустим, Хантли не так плох, но принимать предложение? Амелия, в своём ли ты уме?
Злость пополам с горечью и разочарованием снова закружились внутри. А если бы предложение было сделано иначе — не из-за мэра, а по взаимному расположению? Согласилась бы я тогда, будучи в здравом уме? В голове зашумело от невозможности однозначно ответить на этот вопрос.
— Госпожа Ковальд, эт самое, больше по записи никого нет. — Джейк заглянул в кабинет после ухода пожилой дамы, спрашивавшей о судьбе мужа, отправившегося в дальнее плавание. С мужем всё было в порядке, с Джейком ещё лучше — мальчишка добрался до охлаждающего ящика, наконец, заполненного едой, и жевал многослойный бутерброд. — Мне Анна разрешила, вы же не против? — Он показал пальцем на свой рот, спешно пережёвывая еду, словно я собиралась её отнять.
— Нет, конечно, я сама поручила готовить обеденные перекусы и на тебя тоже. Пойдём пить чай.
К себе на кухню я заходила как в какое-то незнакомое помещение. Она теперь казалась уютной и обжитой, но при этом чужой. Честно сказать, я сама себе казалась чужой, потому что изнутри меня жгла обида, какой я раньше никогда не испытывала. И все мои силы теперь уходили на мысли о произошедшем, оставив для внешнего мира лишь небольшую долю внимания. А ещё я постоянно находилась в напряжении, ожидая, что обещанная Эрнетом месть мэра не заставить себя ждать. Но всё было спокойно.
Из-за всего этого время слилось в один бесконечный день. Клиенты, Джейк, Анна. Мысли, мысли, мысли. Регулярно забегала Ника, иногда я заходила к ней. Пару раз мы с Саюши ходили к Элле: на проверку и просто так. Привычный круговорот дел, но что-то злое висело в воздухе, не давая расслабиться, и я то и дело вздрагивала от совершенно обычных звуков.
Только приходы Эрнета оказывались яркими мазками на сером полотне моих будней. В один из дней я даже смогла захлопнуть дверь раньше, чем он всучил мне кофе, зато на следующий обнаружила его у себя на кухне — открывал Джейк, поэтому без всяких сомнений пустил журналиста в дом.
Минут пять мы молча смотрели друг на друга, пока Хантли не произнёс:
— Амелия, предлагаю не обсуждать наши разногласия за завтраком, а просто выпить кофе в компании друг друга.
— Вы называете произошедшее «разногласиями»? — Я так удивилась, что послушно села за стол и отпила из своего стакана. Ника, как всегда, угадала и со сладостью, и с количеством молока.
— А вы как это называете? — уточнил Хантли. — У меня, как у журналиста, в лексиконе много слов, которыми можно назвать наш неудачный вечер, но хочется услышать вашу версию.
— Непоправимая трагедия? — осторожно спросила я и сама поморщилась от излишнего пафоса фразы. — Нет, скорее это непримиримые позиции.
— Мне кажется, вы драматизируете. — Хантли тоже глотнул кофе, помолчал и продолжил. — Предложение вы приняли, значит, вполне расположены ко мне, несмотря на не самое удачное начало знакомства. Да и не самое удачное продолжение тоже. Я своих намерений тоже не скрываю…
При этих словах сердце дрогнуло, а голова закружилась. Пришлось поспешно отпить из стакана и напомнить себе, что намерения у журналиста не романтические, а продиктованы его представлениями о поведении мэра и соображениями моей безопасности. Глотала я судорожно, даже не чувствуя вкуса, и этой торопливостью только выдала своё волнение.
— А остальное я называю именно разногласиями. И думаю, что мы вполне можем их разрешить.
— Я бы не приняла, не воздействуй на меня Саюши.
Со змеёй, кстати, я тоже поговорила на эту тему, пригрозив сдать в цирк, если она ещё раз так поступит! Пригрела на груди предательницу!
— И всё же думаю, что в вашем согласии есть не только заслуга коббарры, но и моя тоже. — Он улыбнулся, а я широко распахнула глаза, удивляясь подобному самомнению. Заоблачному самомнению. — Но раз вы не хотите выходить замуж и закрывать салон, то этот вариант придётся отложить, и надеяться, что другие меры вашей защиты будут не менее эффективны. Или что мэр поменяет свои планы в отношении вас.
— Вы серьезно считаете, что я бы в здравом уме приняла предложение от человека, обвиняющего меня в шарлатанстве?
— Вы серьёзно считаете, что я бы сделал предложение обманщице? — парировал Хантли, и поставил меня своим ответом в тупик. — Амелия, я успел убедиться в том, что вы удивительно честный человек, который просто по-своему заблуждается в некоторых вещах.
Заблуждаюсь⁈ Щеки вспыхнули, руки сжались в кулаки, а я набрала в грудь воздуха, чтобы высказать всё, что думаю о подобном заявлении.
— Или, может, это я заблуждаюсь?
— Конечно, вы, — выдохнула я вместо ругательств и разжала кулаки. В последний раз я дралась лет в восемь, и больше не хотела возвращаться к подобному поведению. Я не буду бить Хантли. Не буду. К тому же у него, кажется, появилась здравая мысль. Но как же это всё злило!
— Тогда, может, каждый из нас попробует доказать другому свою точку зрения? Так мы и разрешим наши противоречия.
— Каким же образом? Слов вы не понимаете, эксперимент вас не убедил… — Хотя я продолжала злиться, во мне проснулось любопытство. Как Хантли собирался разрушить стену непонимания, стоящую между нами?
— Убедить вас, что любое будущее — лишь череда случайностей в совокупности с последствиями принятых решений у меня не получится… — начал он, а я снова вскипела.
— Ещё одно слово, и мой кофе «совершенно случайно» окажется у вас за шиворотом! И не надо быть предсказателем, чтобы это предвидеть!
— Поэтому я расскажу о вашем прошлом, — как ни в чём ни бывало продолжил журналист. — Побуду гадалкой для вас. И вы тоже можете рассказать о моём прошлом.
— Вы маг, а не гадалка! Вы что с ума сошли, господин Хантли? — Это предложение просто не укладывалось у меня в голове. Я вообще не поняла, что он мне предлагает.
— Я сейчас всё объясню, только не злитесь, Амелия. А то мне придётся вас целовать, но, боюсь, эффект снова будет далёк от ожидаемого.
Я сжала зубы и шумно выдохнула через нос, словно мифический огнедышащий лис. Вот зачем он это сказал? Что ж, пришёл мой черёд задавать неудобные вопросы.
— И как многих девушек вы успокаивали подобным образом?
— Вы единственная, и сразу такая неудача, представляете? — Эрнет наклонился ко мне, словно делился большим секретом, а потом ещё и улыбнулся.
Единственная? Это сразу сильно уменьшило мою обиду, хотя я продолжала хмуриться и делать вид, что злюсь.
— Но в связи с тем, что я человек публичный, при мне часто применяли этот способ, и он казался вполне рабочим. Что ж, не все гипотезы подтверждаются на практике.
Я не сдержалась и засмеялась, представив, как Хантли проверяет гипотезу на случайных девушках, а потом с самым серьёзным видом, потирая горящую после пощёчины скулу, записывает результаты в блокнот. Надо же, оказывается, у Эрнета есть чувство юмора, которое раньше он тщательно скрывал.
— В следующий раз буду вас смешить, а не целовать, это работает лучше.
