Из-за угла внутреннего дворика, ловко огибая заснеженные кусты, промчался импровизированный караван слуг и евнухов. Они напоминали растерянный выводок перепуганных кур, пытающихся остановить вырвавшегося на волю фазана.
— Остановитесь, госпожа! Вам нельзя бегать! — заливалась, опережая всех, верная Сяо Вэй, чей голос достиг таких высот, что, казалось, вот-вот разобьёт ближайшие ледяные сосульки.
И тут «фазан» появился во всей своей красе. Из сада, словно вихрь, выпорхнула сама Тан Лань. На ней было лёгкое ханьфу, совершенно не подходящее для дня, когда землю укрывал тонкий слой снега, а её причёска… О, великие предки! Вместо сложной дворцовой конструкции из шпилек и гребней, её волосы были небрежно стянуты в живой, пляшущий на бегу хвост.
С сосредоточенным и в то же время сияющим от восторга лицом она с лёгкостью молодой лани перепрыгнула через садовый ящик с увядшими цветами, лихо задирая подол платья и демонстрируя крайне неподобающую для принцессы прыть.
— Не нужно так делать, принцесса! Прошу вас! — причитал запыхавшийся евнух, пытаясь предугадать её следующий вираж.
Но Тан Лань была уже недосягаема. С беззаботной улыбкой, от которой на мгновение стало светлее даже в хмурый зимний день, она носилась вокруг беседки, оставляя за собой цепочку следов на идеально белом снегу и вереницу обессиленных слуг. Это было зрелище одновременно комичное, трогательное и абсолютно неподобающее этикету императорского дворца. Лу Синь мог лишь наблюдать за этим безумием, и в глубине его холодных глаз мелькнула едва уловимая искорка чего-то, отдалённо напоминавшего недоумение, смешанное с сюрреалистичным развлечением.
Неподалёку, опираясь на навершие дадао и стараясь выглядеть бдительным, стоял Ван Широнг. Бегать за своей госпожой он пока не мог — рёбра напоминали о себе при каждом неосторожном движении, — но, наблюдая за этим абсурдным зрелищем, он чувствовал, как в груди закипает странное, почти мальчишеское желание присоединиться к этому безумию.
— Что… тут происходит? — голос Лу Синя прозвучал нарочито ровно, но в самом его основании дремала едва слышная дрожь, которую мог уловить лишь самый чуткий слух. Уголки его губ предательски подрагивали, пытаясь сложиться в нечто, что он яростно подавлял в себе долгие годы — улыбку.
— Её высочество… — Ван Широнг сделал героическое усилие, чтобы его лицо оставалось каменной маской почётного стража, но глаза выдавали его, подмигивая от нескрываемого веселья. — … изъявило внезапное желание… «побегать». Для бодрости духа, видимо. Слуги, — он кивнул в сторону обессиленной свиты, — пока что не оценили порыва.
В этот момент Тан Лань внезапно остановилась, уперев руки в бока и весело запыхавшись. Её «погоня» тоже замерла, переводя дух и с облегчением глядя на прекращение этого кошмара для этикета.
— О-о-ой! — выдохнула принцесса, грациозно потянувшись, как котёнок на солнышке. — Обожаю утренние пробежки. Не думала, что вы все со мной так азартно побегаете. Молодцы! Очень поддерживаете!
На лицах слуг и евнухов застыла смесь облегчения, недоумения и немого вопроса: «Это всё?». Сяо Вэй, красная как пион, просто молча молилась всем известным и неизвестным божествам, чтобы этого больше никогда не повторилось. А два стража, один — загадочный и бесстрастный, другой — едва оправившийся от ран, — так и остались стоять, наблюдая, как их госпожа одним своим существованием превращает чопорный дворец в нечто невообразимо живое и абсурдное.
— Так, это была лишь разминка, — задумчиво произнесла Тан Лань, сложив руки на груди с видом опытного полководца, разрабатывающего стратегию. — Но чтобы по-настоящему укрепить сие тело, требуются комплексные тренировки! Для развития мускулатуры, гибкости, выносливости, координации и, конечно же, работы с энергией Ци!
Свита встретила это заявление мёртвым, обессиленным молчанием. Лишь несколько вздохов вырвалось из груди самых уставших служанок.
— Итак, — продолжила принцесса, окидывая взглядом дворик, словно генерал осматривает поле будущей битвы. — Для начала сделаем мне турник.
— Простите, что-о? — проскрипел самый смелый, или просто самый ошеломлённый, евнух, глаза его округлились до размера монеток.
— Ну, перекладину, — терпеливо объяснила Тан Лань, указывая изящным пальцем на толстую низко растущую ветку плакучей ивы. — А вот тут… подвесьте мешок, набитый песком. Основательно.
— Но… зачем, госпожа? — простонала Сяо Вэй, представляя, как шелковые рукава её хозяйки рвутся о грубую джутовую ткань.
— Тренироваться! — весело вскинула брови Тан Лань, словно это было самое очевидное дело на свете. — В дворцовый тренировочный зал меня, конечно, не пустят… я уже спрашивала. — На её лице на мгновение мелькнула тень обиды, но тут же сменилась лукавой решимостью. — Значит, придётся оборудовать собственный! — Она сияла, словно только что изобрела порох заново.
Дворец, веками хранивший утончённость и церемонии, готовился познать суровую поэзию самодельного спортзала. Два стража на посту обменялись красноречивыми взглядами. Ван Широнг с трудом подавил смех, прикрывшись ладонью, а в глазах Лу Синя, обычно неподвижных, как озерная гладь в лунную ночь, проплыла тень самого что ни на есть человеческого недоумения.
Тан Лань, слегка запыхавшаяся, но с сияющими глазами, возвращалась в свои покои. Рядом, едва поспевая, семенила растерянная Сяо Вэй, всё ещё не оправившаяся от идеи с мешком песка. У входа во дворец, застывшие в безупречных стойках, стояли её стражники. Принцесса широко и беззаботно улыбнулась им, словно солнце, выглянувшее из-за зимних туч.
— Госпожа, — голос Лу Синя прозвучал нейтрально, но в нём слышалось лёгкое, едва уловимое напряжение. Он сделал шаг вперёд. — Позвольте поинтересоваться… зачем вам мешок, набитый песком? Неужели вы собираетесь бить по нему своими… хм… весьма нежными руками?
Его взгляд скользнул по её изящным, хрупким пальцам, явно созданным для кисти или вышивания, а не для грубого воздействия на амбарный мешок.
Тан Лань метнула на него вызывающий взгляд, полный решимости, которая казалась почти комичной на фоне её утончённой дворцовой внешности.
— А то! — бодро ответила она, подняв подбородок. — Разве не очевидно? Мне нужно как-то уметь за себя постоять. Не собираюсь же я вечно полагаться на то, что кто-то придёт на помощь, если придётся… ну, скажем, дать отпор негодяю. Или хотя бы хорошенько его напугать. Она сжала кулачки и сделала несколько наивных, но энергичных воздушных ударов, от которых её рукава развевались самым непрактичным образом. Сяо Вэй издала тихий, подавленный стон, представив, как эти самые рукава рвутся в клочья. Ван Широнг, стоявший рядом, отвернулся, чтобы скрыть непроизвольную улыбку. Даже непроницаемое лицо Лу Синя, казалось, на мгновение дрогнуло, столкнувшись с этой неудержимой смесью наивности и непоколебимой решимости.
— У вас же есть Ван Широнг и я для защиты, — произнёс Лу Синь, и в его голосе сквозь привычную сдержанность пробивалась тень искреннего, почти отцовского недоумения. — Если вас что-то тревожит, можно подать прошение императору, и в ваш дворец направят дополнительную стражу…
— Дело не в количестве стражников, — не дала ему договорить Тан Лань, твёрдо сложив руки на груди. Её вид напоминал мудрого министра, объясняющего очевидное упрямому императору. — А в том, что опасность может подстерегать там, где вас, например, нет.
Лу Синь замер. Его бровь, идеально очерченная, медленно поползла вверх, выражая безмолвный, но красноречивый вопрос.
— Где, например? — спросил он, и в его тоне зазвучала опасная любознательность следователя, вынюхивающего заговор.
— Да хоть пока я принимаю ванну! — выпалила Тан Лань, не подумав, и тут же слегка покраснела, но тут же выпрямилась, отстаивая свою правоту.
Наступила мгновенная, оглушительная тишина. Даже ветер в ветвях плакучей ивы, казалось, замер. Сяо Вэй издала звук, похожий на тихий предсмертный хрип, и прикрыла лицо руками.
