Эльф: инструкция по применению (СИ) - Айдарова Анна

— Леди, Всевышний да будет к вам благосклонен за доброту.

Каморка, отданная в ее распоряжение, располагалась под самой крышей, была маленькой, неудобной и душной. Большую часть комнатушки занимал столик, кроме него там поместился стул и соломенный тюфяк. Зато не пришлось ни с кем делить это пространство. И это было самым прекрасным.

Девушка зажгла свечи, взяла со стола лепёшку — еще теплую — и отломила половину:

— Ешь.

— Ты — святая, — выдохнул эльф, принимая хлеб с благоговением. — Хотел бы я уметь так благодарить, как ты кормишь.

Она не ответила. Села напротив и смотрела, как он жует.

День эльф явно провел весело: синяков стало больше, губы разбиты, на скуле царапины, да и рукой правой двигает неохотно, будто через силу, рубашка еще грязнее стала… Но спрашивать не стала. Все равно правды не дождешься от этого болтуна. А в тишине так хорошо.

— Тюфяк здесь один, так и быть половиной поделюсь. Попробуешь занять больше места — будешь спать под столом.

— Как хорошо, что я не убил тебя в лесу, правда?

— Офигеть, как хорошо. Еще лучше было бы нам вообще не встречаться: проблем было бы куда меньше, — буркнула орчиха. — Мне дрова доколоть нужно. Полтюфяка, понял?

Когда она вернулась, эльф уже спал.

Девушка присела у стола и неспешно принялась за свою половину лепешки. За тонкой перегородкой храпел кто-то из слуг, и снизу уже не доносились пьяные разговоры и похабные песенки. Мир стих, и его полуночная тишина пахла дровами, хлебом и… чем-то ещё. Новым. Непонятным. Теплом.

Глава 5

Работа как работа

А трактир жил собственной жизнью — шумной, густой, такой же дурманящей и с таким же сивушным запахом, как крепкое, перестоявшее в бочках пиво.

Воздух внутри был тяжёлым: смесь кислого перегара, жареного сала, копоти от факелов, невыветрившегося запаха пролитой медовухи, прелой соломы на полу и пота, которым тянуло от усталых путников. Где-то под потолком на балке среди всей этой какофонии лениво дремал кот, изредка приоткрывая один глаз, когда происходило совсем уж что-то из ряда вон. В остальном же ни крики, ни драки, ни шуршащие по углам мыши — ничто не могло вывести кота из его нирваны.

В трактир захаживали самые разнообразные посетители: были и завсегдатаи, и завсегдатаи-пьяницы, и случайные прохожие, и крестьяне, и даже купцы. Относительная близость к центральной площади делала этот трактир местом относительно приличным, в котором и купцу не зазорно пообедать перед дальним путем, и крестьянину с выручкой переночевать после удачного торга. Место это нравилось и наемникам, и, как орчиха успела заметить, частенько здесь они могли получить выгодную работу у какого-нибудь торговца — иногда по охране, а иногда и груз сопровождать, что не в пример выгоднее. А главное, никаких особо скандальных происшествий в трактире, разве что подерется кто, не поделив мнение в пьяном разговоре.

Из завсегдатаев орчиха выделяла, пожалуй, только старика из болотников. Он приходил к самому открытию, усаживался у входа и смиренно ждал, пока кто-нибудь из прислуги подаст ему его обычный заказ — грубую лепешку да кружку воды, самое дешевое, что имелось в заведении. Орчиха обычно и приносила, снующие среди гостей официантки старика игнорировали. Чаевых от него не дождаться, да и пахло от гостя далеко не изысканными духами. Одноглазый старик по маленькому кусочку ел лепешку, а в перерывах между этим сосал куриное перо и рассказывал историю, как он когда-то убил дракона. Его никто не слушал, но и не гнал. Старик уже был почти частью интерьера.

Трактирный шум набирал обороты уже к полудню. В углу, под лестницей, там, куда и в самые яркие солнечные дни свет едва проникал, начинал скрипеть пол: значит, опять какая-то парочка вознамерилась сэкономить на номере, думая, что здесь никто не увидит.

Жаровня у стойки наполняла помещение запахом жареной луковицы и мяса, которое уже почти подгорело. Из кухни неслись крики поварихи: «Ты что, осёл⁈ Я сказала — три луковицы, а не три пуда!» Толстая повариха все время была недовольна и с удовольствие орала и раздавала затрещины всем, мимо проходящим в недобрый час. Добрых часов у нее не имелось, зато всего остального было навалом.

Время от времени дверь хлопала то впуская новых гостей, то выпуская уже оттрапзничавших и пьяных.

— Ты рыло мне залил, падаль… — заорал кто-то с другого конца зала. Орчиха аж вздрогнула от неожиданности. Вынесла же ее нелегкая в зал именно в это время.

Наверное, кто-то пытался оправдываться и из конфликта выкрутиться, потому что какое-то непродолжительное время за мерным гулом было никаких иных звуков не слышно. А потом раздался грохот. Постояльцы, привычные к такому, дружно повернулись источнику — пропускать аттракцион с дракой не хотел никто. Да и не лишним будет заранее узнать, не в твою ли сторону полетит перевернутый стол, и обезопасить себя.

Наемники были уже достаточно пьяны, чтобы не стесняться в выборе формы выяснения отношений и не смотреть на окружающие их условности.

«Удачная, видно, была сделка», — подумала орчиха. Где-то глубоко внутри шевельнулось чувство, похожее на зависть.

Конфликт тем временем набирал обороты, а те, что сидели за соседними столами подзуживали готовых сцепиться приятелей и отодвигали свои кружки, чтобы в случае чего спасти хотя бы пиво.

— Ты своё рыло вместе с мечом оставь на месте и проваливай! — рявкнул тот, что был повыше.

Ему не повело. Орчиха уже протиснулась к драчунам, готовым вот-вот сцепиться. С каменным, абсолютно ничего не выражающим лицом она схватила того, что покрупнее за ворот куртки и рванула вверх. Громоздкий, накачанный, абсолютно никакого внимания на девушку раза в два его мельче не обративший, неожиданно затрепыхался в воздухе, как пойманная в паучью сеть жирная муха. Затрепыхался и обмяк, закатив глаза. Лицо его стремительно багровело, а изо рта вырывались хрипы, только сказать он толком ничего не мог — ворот прочного кожаного жилета врезался в горло не хуже веревки.

Толпа притихла. Орчиха все с тем же каменным лицом повернулась ко второму бузотеру. На всякий случай он сделал шаг назад, но тут же попытался сохранить лицо:

— Эй… ты чего… мы же просто… это… ну… праздник!

Орчиха молчала. Наемник в ее руках судорожно пытался освободиться, но получалось плохо и выглядело это жалко.

— Хочешь поговорить об этом подробнее? — наконец уточнила девушка. Голос был ровным и безразличным.

Не дожидаясь ответа, она протащила свою жертву к выходу, свободной рукой подталкивая его приятеля в том же направлении. Свою добычу она без сожаления вышвырнула за дверь, второй дожидаться похожей чести не стал, под ее пристальным взглядом вышел сам даже не пикнув. И только когда дверь закрылась тихонько выругался, чтобы ненормальная эта точно не услышала.

Когда орчиха закрыла дверь за незадачливыми приятелями, гости уже вернулись к своим привычным делам.

Она подхватила ведро и направилась к стойке.

— Потерь нет, — сказала она подошедшему хозяину. — Столы на месте. Пиво тоже. Стена цела.

— Молодец, — равнодушно буркнул трактирщик. — Ведро бросай, иди к хозяйке, скажи, пусть отдаст тебе форму охранника. И в зал пускайся, за порядком следить будешь. Потом кружки пересчитаю, если что — вычту с тебя.

В старой мужской рубахе и штанах было куда привычнее, чем в крестьянском платье. Да и работа оказалась куда легче, не то что с раннего утра и до глубокой ночи блевотину за пьяными убирать и тяжести таскать. То воды на кухню надо, то мешок муки, то дров…

Посетители дисциплинированно напивались, рассказывая вновь приходящим о происшествии и украшая рассказ каждый раз новыми подробностями. Заинтересованных взглядов орчиха за вечер нахваталась на две жизни вперед. Пару раз даже пришлось рожу злобную состроить, для совсем уж оборзевших и руки распускающих, благо, получилось впечатляюще. И до самого закрытия слышала все новые и новые версии произошедшего: