Эльф: инструкция по применению (СИ) - Айдарова Анна

— А ты видел?..

— Сам видел! Вот морским змеем клянусь! Она его ка-а-а-к хвать! А мужик — ну вот два меня, во!

— Рукой, рукой одной, прикинь!..

— Я теперь только в другом конце зала сидеть буду, чтобы поближе к выходу…

И жизнь вернулась на круги своя — пьяная, шумная, с дымом, жаровнями и дурной балладой, которую кто-то начал бренчать в углу на расстроенной лютне. Наступала ночь. Самое весёлое время в этом заведении.

Сегодня орчихе как-то недосуг было посмотреть, спустился ли ее приятель в зал или предпочел в каморке остаться. За все дни его пребывания — на полулегальном положении, конечно, он так и не удосужился справиться о работе, но продолжал использовать комнатушку под крышей как свою собственную — он то проводил все время в зале среди гостей, потягивая единственную кружку пива и болтая без остановки, то исчезал на весь день, а то и на ночь, появляясь только под утро. О своих делах, что удивительно, он не распространялся.

Как-то незаметно он влился в эту жизнь — заговаривал с купцами, узнавая, кто куда идёт, с каким товаром и насколько прибыльна ожидается торговля, терся среди игроков и всегда знал, кто сколько проиграл в кости прошлым вечером и с кем за стол лучше не садиться. К полудню болтал с кухаркой, помогая ей таскать специи, но не тяжеленный котел, к этому моменту он уже «совершенно случайно» задерживался у девчонок на ручье, что стирали белье и мыли посуду, переругиваясь, злословя и сплетничая. Стоило ему появиться на ручье — и даже в зале, за непрекращающимся ни на секунду гулом, было слышно, как смеются служанки. Орчиха слышала и замечала все, но молчала и злилась. Отчего-то.

Голубоглазый красавец пришелся по душе всем. И никто — ни купец, ни игрок, ни крестьянин — никто совершенно не обращал внимания на его потертую и залатанную в многих местах (силами орчихи, между прочим!) рубаху и постепенно сходившие, но все еще заметные синяки.

— Да-да, — улыбался он, рассказывая собравшимся вокруг него зевакам очередную историю, лениво потягивал пиво, принесенное хорошенькой служанкой «за счет заведения», подмигивал девчонке и продолжал: — я действительно сломал меч пополам. Правда, был это не мой меч, и не в бою, а в заборе, но разве это важно?

Среди зевак на том самом инциденте, что так резко поднял орчиху на социальной лестнице, эльфа она не заметила, ни в толпе зрителей, ни поодаль. Правда, это ничего не значило. Оглядывая зал теперь по долгу службы, она вновь отметила, что эльфа нигде не видно и махнула рукой. Появится рано или поздно.

Совсем ночью, когда из гостей в зале остались только самые стойкие и то, не больше трех, орчиха наконец расслабилась. Хозяин выглянул из кухни, оглядел зал и выдал новоявленной вышибале метлу — нечего без дела прохлаждаться. А она даже рада была наконец-то на воздух выбраться.

Хмурое осеннее небо висело так низко, что, казалось, рукой достанешь, если постараться. Девушка мела двор, тщательно проводя облезлыми от частого использования прутьями по утоптанной земле. Лепешки, оставленные на память от купеческих подвод, убирать удобнее было лопатой. Она собрала все в одну кучку — кучка получилась не особо внушительная, лошадки сегодня не старались, — и решила убрать это все подальше. Запаху и толстым осенним мухам, даже ночью недовольно жужжащим над ароматным добром, точно рядом с трактиром не место. А вот под кустами — вполне.

Под кустами ее ожидал сюрприз. В пыли, под пожухлой, давно опавшей листвой лежал меч. Не то кто-то из посетителей обронил, не то в пылу драки потерял… Дорогая вещь, не из тех, которыми стоит разбрасываться. Относительно короткий, клинок, похоже, использова кто-то из наемников. Именно они предпочитали простую ковку, без излишних украшений. Никаких тебе голов диких зверей на яблоке, никакой крашенной и переукрашенной гарды, никакого узора по лезвию. Идеальный меч для дел, требующих тишины. Девушка пару раз взмахнула — удобный, и как раз по руке.

— Для боя легковат. Но тебе в самый раз, по твоей руке. Дай-ка.

Не спрашивая, невесть откуда появившийся эльф, забрал клинок и осмотрел.

— Клейма нет. Ни мастера, ни владельца. Значит, бездомный. Можно считать, что твой. Его и хватятся не сразу. А если и хватятся, то вспомнить, где потеряли, будет затруднительно. Так что можешь пользоваться. Только почистить надо.

Он попробовал меч на баланс, еще раз придирчиво осмотрел клинок. И вдруг спросил:

— Хочешь, покажу тебе приём, из-за которого ты проиграла? Ну, когда мы с тобой так мило познакомились?

— Я не проигрывала. Я споткнулась.

— А, ну конечно, — эльф усмехнулся и вернул меч. — Просто оказалась на спине, без оружия, с моим локтем у себя на горле. Как все великие воины.

— Ты хочешь…

— Я хочу, чтобы ты в следующий раз не споткнулась. Или споткнулась на противника — так, чтобы он потом не встал. Приём простой. Но ты его не угадаешь, пока он уже не сработает. Подходит тем, кто дерётся грубо и честно. Таким, как ты.

— Ну, давай, — буркнула орчиха. День выдался суматошным и тяжелым. Только отдохнуть вырвалась на двор — здрасьте, приперся, откуда не ждали. — Показывай свой прием.

— Только не злись, когда снова окажешься на земле, — ухмыльнулся эльф. — Я сразу предупреждаю.

Глава 6

Когда нельзя отказаться

Как чудесны дни, которые ты можешь проводить в стабильности и полной уверенности, что так все и будет дальше! Неделя проходила за неделей, и ничего не менялось. Прямо как в странном, диковинном сне. И орчихе казалось подчас, что все это ей снится. Ну и пусть бы так. Главное, что этот сон не походил на кошмар. И не будил какие-то неясные предчувствия. И не походил на томную предутреннюю негу…

Все время она была чем-то занята. С раннего утра хозяин требовал натаскать дров, воды и вымыть все полы. Как только в зале собирался первый десяток клиентов — надо было заступать на дежурство. Первые дни она чуть не с открытия блюла за порядком — любопытствующих посмотреть на нового вышибалу, о которой столько слухов ходило сам Бог велел, что уж там. Были и такие, кто являлся новенькую проверить. Таким, правда, иногда доводилось и уползать с проклятиями — орчиха с буянами особо не церемонилась и до критического не доводила, предпочитая предупредить, чем потом расхлебывать заварушку. Пока ей все удавалось.

Иногда она присаживалась за стол, облюбованный стариком с куриным пером. Он отказывался признавать в ней ту самую девчонку, что еще несколько дней назад в стареньком крестьянском платье приносила ему самую дешевую лепешку, принимал за нового охранника и польщенно щурился, когда оказывался в ее обществе. Все так же он посасывал свое куриное перо, отламывал по маленькому кусочку от лепешки и рассказывал одну и ту же историю.

— Я говорил ему: не трогай жемчуг. А он как лизнёт его — и всё. Замер, как моя первая жена, когда я без сапог домой пришёл. Или не жена она была… Стоит. Глаза, как тарелки, умора, да и только. Ну, я его и убил. Душа-то уже на покое. После этого он только мух ел. А я, между прочим, потом у него хвост увёл. На память.

Орчиха кивала, слушая немногословный и путанный рассказ. Изо дня в день, из раза в раз старик повторял одни и те же слова, смеялся дребезжащим старческим долгим смехом на шутках.

— Говорят, это брехня. А я скажу — как кто рассказывает. Я, к примеру, с фактами говорю, да и только!

Старик выдавал свою историю и снова погружался в свой собственный мир до тех пор, пока к нему не подсаживался кто-то еще. Тогда он снова заводил свою историю про убитого дракона, который с тех пор только мух и ел.

Орчиха не перебивала — слушала, кивала, смеялась там, где старик, по его мнению, шутил, и снова слушала. В некотором смысле это был ее ритуал: присесть за стол на пять минут, словно вернуться в некоторую, пусть и призрачную, стабильность. Мир тогда словно переставал быть сном и снова выстраивался в нечто стройное и логичное, обретал свое равновесие. А потом можно было продолжать.