— Жаль, но я всё же надеюсь, что со временем вы примете мою точку зрения. — Хантли смотрел со странной смесью надежды и раздражения. Во всяком случае, я это восприняла так, потому что сама испытывала именно эти эмоции.
— Может, вы уже объясните, чем вам так претит моя деятельность? И вообще все предсказатели? Боюсь, наш разговор снова спотыкается об один и тот же камень, но я никак не могу его обойти, потому что не понимаю, в чём проблема, а вы по каким-то причинам не хотите этого делать.
Я откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Хотелось уже расставить все точки в конце предложений, но надежды на это было мало.
— Боюсь, я слишком предубеждён по этому поводу, так что лучше вам самой составить представление обо всём произошедшем, иначе мы снова поссоримся, а это не входит в мои планы на выходные.
— Да, в мои тоже… — пробормотала я и снова взяла бокал. Пить не хотелось, но надо было чем-то занять руки. — Значит, завтра в архив?
— Я буду рад вашей компании. Зайду в десять, — только и ответил Эрнет.
Между нами опять повисла тишина, которая подчеркнула неловкость и то, что каждый страшиться высказаться и подтолкнуть разговор к перепалке. Долго выносить это я не смогла и, не выдержав молчания, задала вопрос, желая развеять или подтвердить свои подозрения о причинах, подталкивающих Хантли раз за разом звать меня замуж.
— Скажите, а ваши настойчивые предложения, случайно, не связаны с тем, что, не сумев уберечь сестру, вы теперь опекаете меня, «искупая ошибки прошлого»?
— Я не… — Эрнет хотел возразить, но осёкся. Я видела, как напряглась его челюсть, как он сглотнул, как между бровей образовалась морщинка, и как во взгляде появилось сомнение. И больше всего на свете мне захотелось, чтобы сейчас он соврал. Но Хантли, как всегда, был предельно честен: — Возможно.
Это слово упало камнем между нами, всколыхнув во мне такую горечь и боль, которой я никак не ожидала, почему-то уверенная, что любой ответ приму если не беззаботно, то лишь с лёгким разочарованием. Но нет… Нет… Я не была готова, ни к сбившемуся дыханию, ни к спазму в горле, мешающему вдохнуть, ни к слезам, внезапно размывшим окружающий мир, ни к оглушающей пустоте, которая сделала всё происходящее вокруг меня совершенно неважным.
Неожиданно я получила ответ на вопрос о собственном отношении к Эрнету Хантли, и о его отношении ко мне. Как, оказывается, глубоко пустили корни мои чувства. А я для него была всего лишь попыткой исправить допущенную в прошлом ошибку.
Глава 41
Мы не поссорились, но и никакого разговора не получилось — каждый погрузился в свои переживания и мысли и не был готов делиться ими с другим. Быстро закончили ужин и пошли к моему дому, едва ли за всю дорогу перебросившись десятком фраз.
Ночью мне снилась Сандра, танцующая с мужем Элеоноры, Виктор Бранс, пекущий булочки для императора, Ника, выскакивающая из торта со словами «сюрприз». В руке подруга держала камень, который потом швырнула тёмное небо, и тот разлетелся тысячей искр. Искры полетели вниз и осветили Эллу, обнимающую рейхана. Ветлекарь говорила монстру, какой он душка, и жаловалась на целителя Лотиана. Рядом стояли Девеник и Лерайлия, отбивающиеся от Камиллы Пафсон. А в воздухе висел мэр и хохотал.
Я отвернулась от этого балагана и встретилась взглядом с Эрнетом:
— Вы не похожи на Элеонору. К тому же гадалка. Как я мог так ошибиться? — Его губы искривились в горькой усмешке.
Сверху посыпались карты, они окружили, не давая пройти вперёд, как бы я ни старалась. Из этой импровизированной клетки оставалось только смотреть, как Хантли уходит во тьму.
Я проснулась в холодном поту, тяжело дыша и не понимая, где нахожусь. Успокоилась, только когда в ногах замурлыкала Саюши и обвила мою лодыжку своим хвостом.
— Мне просто надо закончить это дело, — пробормотала я, погружаясь обратно в наведённый коббаррой сон. — Остался один шаг до правды…
Последней мыслью было то, что завтра я снова пойду в архив и раскрою, наконец, тайну предубеждения Хантли. И уж тогда точно закончу эти непонятные отношения.
* * *
Наутро я чувствовала себя совершенно разбитой: голова гудела, глаза горели, словно туда насыпали песка, а самые простые действия представляли собой сложнейшую задачу. Думать не хотелось вовсе. Но я всё равно вылезла из кровати, оделась, взяла чистую тетрадь и самопишущее перо — в общем, подготовилась к посещению архива и окончательному раскрытию дела о нелюбви Хантли к гадалкам. И окончательному закрытию всего остального. Ведь если я аргументированно попрошу оставить меня в покое, он выполнит эту просьбу?
— Кажется, вам сегодня стоит отдохнуть дома, — вместо приветствия сказал Эрнет, когда я открыла дверь на стук. И только общая усталость не дала мне ощутить болезненный укол в сердце от вида журналиста на моём пороге. Усталость и равнодушие, сквозь которые изредка пробивались другие чувства.
— Похоже, вчера информации оказалось слишком много, теперь надо дать ей усвоится, а не перегружать себя дополнительно.
— Ничего подобного, — возразила я, хотя была согласна с озвученными выводами, но горячечное желание завершить это дело подгоняло вперёд. И вообще, почему Хантли сразу решил, что я мне надо отдохнуть? У меня что, круги под глазами? — Могли бы не говорить, что я плохо выгляжу, — произнесла я, решив всё-таки обидеться.
— Я не говорил такого, Амелия, — возразил Эрнет. — Вы всегда чудесно выглядите, просто сегодня чуть более усталой, чем обычно.
Я смутилась под его внимательным взглядом. Вот зачем он так смотрит? Вчера же всё выяснили по поводу его отношения ко мне.
— Я знаю, как бывает сложно уложить в голове множество сведений, особенно когда они по нескольким разным темам.
Наверное, он был прав. Нет — он точно был прав. Но признавать это я не собиралась. Хотя сон, где всё смешалось в одну кучу, только подтверждал слова журналиста. Количество данных, обрушившихся на меня по поводу Сандры, Лерайлии, Девеника, Виктора-Винсента и сестры самого Хантли не оставляли возможностей осмыслить всё по отдельности, создавая в голове какую-то кашу из фактов, хотя всё это и отошло на второй план на фоне личной трагедии. И именно она заставляла продолжать упрямиться и возражать, даже когда в этом не было большого смысла.
— Я хочу уже, наконец, узнать, что же там за часть с предсказаниями, которую вы так упорно скрываете.
— Любопытство и упрямство вас погубят, Амелия. — Эрнет говорил строго, но смотрел с нежностью. Вот зачем он опять? — И я этого не скрываю, просто хочу, чтобы вы составили собственное представление.
— Уж кто бы пенял на упрямство, но только не вы. Давайте уже пойдём?
Хантли кивнул и пропустил меня на улицу. Замок на двери щёлкнул, и едва слышно загудели охранные артефакты, включая защиту дома. Этот звук дарил необъяснимое спокойствие и уверенность в безопасности. И слегка улучшил моё настроение.
— Предлагаю сначала зайти к госпоже Нэвис за кофе, иначе вам будет в разы труднее сосредоточиться.
Я вздохнула. Искать информацию вообще не хотелось. Точнее хотелось, но организм всячески этому сопротивлялся, и с подобной реакцией я сталкивалась первый раз. Мысли то и дело перескакивали на другие темы, все эти листания газетных страниц, попытки догадаться, куда смотреть, и какие связи есть между событиями, и есть ли вообще эти связи или там только одни мои домыслы, вгоняли в тоску. А может, я просто боялась раскрыть эту тайну, потому что за этим последует расставание? Хотя оно и так будет, а раскрытие последнего секрета — лишь праздное любопытство, не более того.
Я посмотрела на небо и зажмурилась от лучей ласкового солнца. Больше всего хотелось гулять по утренней прохладе, идти вперёд, сворачивая в случайных местах, сидеть в маленьких скверах, останавливаться у витрин магазинчиков, подняться на прибрежный холм, где располагался самый богатый район Рейвенхилла, смотреть с высоты на волны, накатывающие на берег. Но мне надо было в архив.
