Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли! (СИ) - Ильинская Екатерина

Подруга стояла за прилавком и мечтательно улыбалась. Увидев меня, встрепенулась и хотела что-то сказать, но смутилась, заметив Эрнета. Я тоже неловко улыбнулась, вместо того, чтобы воскликнуть: «Я знаю, кто твой „хмырь“ на самом деле!» Так что мы только перебросились несколькими пустыми фразами, Хантли заказал кофе, и Ника ушла его делать.

— А вы точно разберётесь с… сами знаете кем? — тихо спросила я, понимая, что совсем оборвать общение с журналистом не получится. Как минимум до момента раскрытия секрета Виктора Бранса.

— Насколько это возможно, — также тихо ответил он. — Но не обещаю, что это произойдёт в ближайшие дни.

Не то, чтобы я расстроилась… Хотя, конечно, расстроилась! И оттого, что придётся терпеть тянущую боль в груди, и оттого, что секрет разом стал больше и давить начал сильнее. Вдруг это действительно значимая информация, которая повернёт судьбу Ники и Винсента? А вдруг испортит?

Я замерла, вспоминая, что было в гаданиях, но, кажется, всё уже так перепуталось, что предыдущие варианты их будущего сильно устарели. Ладно, обещала подождать, значит, подожду. Решать, что делать с полученными сведениями, без одобрения Ошура было сложно и страшно. При гадании я видела, какие слова поспособствуют счастью клиента, а какие помешают, а сейчас приходилось брать ответственность на себя и действовать с закрытыми глазами. Как трудно быть человеком без дара!

— Идёшь сегодня на ярмарку? — спросила Ника, вернувшись с двумя стаканчиками. — Думаю, там будет весело. В деревне, где мы жили с бабушкой, ярмарку ждали весь год. Я даже дни в календаре зачёркивала, как будто это могло её приблизить.

— Что за ярмарка? — удивилась я.

Я обожала ярмарки — в Фаренли это было целым событием. Запускали карусели, весь год стоящие под тентами, проводили лотереи и розыгрыши, можно было посостязаться в силе и ловкости, пении, рисовании и других талантах, а вечером обязательно были танцы. Мастера со всех ближайших городов привозили товары, приглашённые повара готовили вкуснейшую еду, которую можно было есть прямо на улице за вытащенными из домов столами. Маги-иллюзионисты прибывали из Иртейна и устраивали потрясающие ночные представления. В общем, это было волшебно и изумительно, но я сомневалась, что ярмарки в Рейвенхилле похожи на те, что я видела в родном городе.

Во-первых, тут было гораздо больше развлечений: сходить в театр, оперу, цирк, на аттракционы, посетить ресторан и кофейню не было проблемой, а рынки и магазинчики с товарами из любой страны мира работали чуть ли не круглосуточно. Во-вторых, я плохо себе представляла, что можно от души веселиться среди совершенно незнакомого народа. И всё же на ярмарку захотелось моментально и гораздо сильнее, чем в архив.

— Ежегодная летняя, — коротко объяснил Хантли. — В начале октября будет осенняя, а следующая только весной.

— А ты пойдёшь?

Ника кивнула, и я уже хотела напроситься с ней, но она покраснела и добавила:

— Мы вместе с Винсом…

О, у них, получается, свидание! Я подмигнула Нике, и она покраснела ещё сильнее, но улыбалась до ушей.

— Тогда мы пойдём. Нам пора в… архив. — Снова тяжёлый вздох. Кажется, ни одно слово в мире раньше не вызывало у меня столько вздохов. Какая-то магия, не иначе. Или аллергия.

— Хорошего дня, — вежливо улыбнулась Ника и снова уплыла в розовые грёзы. Во всяком случае её взгляд стал до того мечтательным, что я вздохнула ещё раз, а потом собрала последнюю волю в кулак и последовала за Эрнетом на улицу.

Ладно, если быстро справлюсь, то я смогу сходить и посмотреть одним глазком на Рейвенхилльскую ярмарку. Хантли наверняка останется в архиве до закрытия, и это удобный момент, чтобы начать привыкать к жизни, в которой никто не даёт советы, не развеивает сомнения, не отвечает на вопросы и не помогает определиться с тем, какое решение принять. И когда я только успела к этому привыкнуть?

Мы медленно шли и молча пили кофе. Не знаю, как Эрнету, а мне разговаривать не хотелось. В голове кружились мысли, что, возможно, это последний раз, и совместного кофе больше не будет. И утренних разговоров тоже. И от этого близость Хантли ощущалась гораздо острее.

Я даже почти пожалела о принятом решении и попыталась переключиться на воспоминания о ярмарках Фаренли, о редких выступлениях артистов в Киштеане, где я бывала с другими ученицами Микелы Глишской. О том, что я так никуда и не сходила в Рейвенхилле, если не считать вчерашнего посещения ресторана с Хантли… Надо прекратить об этом думать!

Получалось, что с самого приезда я только работала и совершенно не давала себе отдыхать, хотя формально у меня были выходные. Вот только я постоянно занимала их делами, которые создавали иллюзию передышки, но не приносили желаемого отдыха.

— Пойдёмте, Амелия, нам сюда.

Я заморгала, возвращаясь из своих размышлений, и вдруг поняла, что мы пришли вовсе не к архиву, а к канатной дороге, которая тянулась к вершине прибрежного холма. Хантли что, прочитал мои мысли?

— Но мы же… — попробовала возразить я.

— Вам не помешает отдохнуть, — не дал договорить Эрнет и подал руку, помогая зайти в кабинку. А я почему-то послушалась, хотя разумом понимала, что лучше не соглашаться.

— А как же ваши дела?

«А как же мои?» — спросила сама себя и не нашла ответа. Впрочем, секрет нелюбви к гадалкам мог потерпеть ещё один день. Ведь так?

— Им придётся подождать. Обнаружилось другое — более срочное. К тому же нам нужно поговорить.

Он улыбнулся так открыто, что у меня перехватило дыхание. Хотя нет! Это случилось потому, что под ногами вздрогнул пол, и мы двинулись вверх. Я тут же отвернулась к окну, чтобы не выдать себя.

Кабина медленно ползла, открывая всё больше и больше моему взору. Разноцветные крыши, шпили, устремляющиеся в небо, скверы и парки, разбавляющие зелёными пятнами городскую застройку. Я легко нашла Книжную улицу — она пересекала город и словно была нарисована по линейке. Где-то там находился мой дом, Никина кофейня, лечебница Эллы, но с такой высоты их было не рассмотреть. Зато среди других построек выделялся принадлежащий Лерайлии и Девенику завод. Проходя мимо него, я даже и не подозревала, какой он на самом деле огромный.

Ещё дальше изящным росчерком на фоне неба смотрелся храм Ины, где нас с Саюши весьма неласково приняли. Интересно, исполнилось ли моё спонтанное предсказание, или кара ещё не настигла того злобного монаха.

Я прилипла к стеклу, пытаясь рассмотреть как можно больше знакомых мест и понять, как далеко от салона находятся примеченные красивые здания и большие парки, чтобы обязательно сходить туда в другой день. Ветер, проникающий в приоткрытое окно, трепал мои волосы, а внутри росли восторг и детская радость.

Мы поднимались всё выше, город внизу становился всё больше похож на карту с движущимися фигурками. Чёрными миниатюрами виделись запряжённые лошадьми экипажи, разноцветными бусинами — спешащие по своим делам горожане, зелёными волнами — покачивающиеся на ветру деревья. И где-то далеко — на противоположной стороне Рейвенхилла — было море, и я уже видела синюю дымку, словно растворяющую горизонт, и летающих там чаек, отсюда казавшихся тёмными точками.

Вид впереди заслонял холм, но я всё чаще смотрела именно туда. Хотелось поскорее добраться до площадки, выйти и оценить открывающийся простор.

Я повернулась к Эрнету, чтобы поделиться своим восторгом, и увидела, что он быстро что-то чёркает в блокноте. В душе тут же зашевелилось любопытство, и подняли голову подозрения.

— Что вы делаете?

Я вытянула шею, заглядывая через край листа, но этого не понадобилось — Хантли отдал записную книжку, на страницах которой оказался мой портрет. Нарисованная я смотрела куда-то с таким восхищением, будто там находился как минимум Ошур, возможно даже в компании с пресветлой Лейной.

На этом наброске я казалась невероятно воздушной, красивой и мечтательной, какой никогда не видела себя в зеркале. Неужели я действительно такая? У девушки на портрете были изящные руки с тонкими пальцами, которые придерживали разметавшиеся пряди, н те всё равно выскальзывали, создавая очаровательную небрежность. И всё это передавалось скупыми точными штрихами самопишущего пера. Удивительно!