Глава 49
Утро ворвалось в покои не ласковым лучом солнца, а тупым ударом обуха по вискам. Сначала сознание Тан Лань медленно всплывало из глубин тяжёлого, безсоновного забытья, цепляясь за обрывки кошмаров. А потом мир обрушился на неё всей своей оглушительной, отвратительной реальностью.
Голова. Боже, её голова. Она раскалывалась на тысячи осколков, каждый из которых пульсировал собственной, невыносимой болью. За глазами давила тяжёлая, мутная волна тошноты. Сухость во рту была такой, словно она неделю жевала пыль. Каждый звук отзывался в черепе пронзительным, металлическим звоном.
И именно в этот момент дверь со скрипом отворилась.
Последовала секунда ошеломлённой тишины. А потом…
«ААААААХХХ!!!»
Визг Сяо Вэй был не просто громким. Он был физическим оружием. Пронзительный, ледяной, полный чистого, неподдельного ужаса, он вонзился в похмельный мозг Тан Лань, как раскалённая спица. Она ахнула, инстинктивно вжавшись в подушки и схватившись за голову руками, пытаясь защититься от этого акустического насилия.
— Госпожа! Святые предки! Что произошло⁈ На вас напали⁈ — голос Сяо Вэй сорвался на истошный, визгливый вопль. Её шаги застучали по паркету, она металась по комнате, словно перепуганная птица, натыкаясь на последствия вчерашнего погрома. — Вы ранены? Отвечайте!
Каждое её восклицание, каждый шум — звон опрокинутой посуды, её причитания, — были для Тан Лань пыткой. Мир сузился до размеров её раскалывающейся головы, и в этом аду Сяо Вэй была демоном, выбивающим молотом последние остатки разума.
— Прекрати… — прохрипела Тан Лань, её собственный голос показался ей чужим и скрипучим. — Ради всего святого… замолчи…
Но Сяо Вэй была не в состоянии остановиться. Истерика нарастала, как снежный ком.
— Кто это сделал⁈ Я сейчас позову стражу! Позову господина Лу Синя!
Услышав это имя, в памяти Тан Лань мелькнул смутный, обрывочный образ. Тень у кровати. Твёрдые, но осторожные руки. Тихий голос… Нежность… Поцелуй…
Но физическое страдание было слишком велико, чтобы позволить ухватиться за этот призрачный лучик утешения. Он лишь усилил общий диссонанс. Реальность в лице визжащей служанки и похмелье были куда настойчивее.
— Сяо Вэй прекрати! — внезапно крикнула Тан Лань, собрав последние силы. Это был не приказ, а животный рык отчаяния.
Сяо Вэй замерла на месте, наконец ослеплённая не собственным ужасом, а яростью госпожи. Она ахнула, судорожно прикрыв рот ладонями, её глаза стали размером с блюдца. Кивнув с десяток раз подряд, она, пятясь, выскочила из покоев, оставив Тан Лань наедине с раскалывающейся головой, тошнотой и леденящим душу стыдом, который начинал пробиваться сквозь физическую боль.
Сознание возвращалось к Тан Лань медленно и неохотно, как отлив, обнажающий следы кораблекрушения. Сначала — тупая, раскалывающая голову боль. Потом — тошнотворная слабость в теле. И лишь затем — память.
Обрывки. Вспышки. Вино. Дым. Безумный танец. И… он. Его тень, склонившаяся над ней. Осторожные, но твёрдые руки, поднявшие её с пола. Тихий голос, прозвучавший сквозь хаос. Нежность, которой у неё не должно было быть права просить.
Стыд накатил волной, горячей и удушающей. Он был острее похмелья, горше винного перегара. Она, всегда пытавшаяся казаться сильной, непоколебимой, — а он видел её сломленной, униженной, обезумевшей от отчаяния. Она сжалась под шелками, желая провалиться сквозь землю, желая, чтобы эта ночь оказалась лишь дурным сном.
* * *
Солнце било в глаза, и каждый его луч отзывался в висках Тан Лань раскалённым гвоздём. Она стояла на тренировочной площадке, сжимая в дрожащих пальцах лук. Стрельба была плохой идеей. Каждое движение, каждый скрип тетивы отдавался в её похмельном мозгу оглушительным эхом. Мишени плыли перед глазами, сливаясь в одно размытое пятно.
Она натянула тетиву, чувствуя, как от напряжения тошнотворная волна накатывает с новой силой. Голова закружилась, земля поплыла под ногами. «Сейчас свалюсь, — промелькнула мысль, — прямо здесь, на глазах у слуг. Идеальный финал для «идеального» утра. Ладно, хуже уже быть не может».
Именно в этот момент к ней, семенящей, подобной скользящей по песку тени, подошёл старший евнух. Его голос, тонкий и церемонный, врезался в её сознание, как нож.
— Ваше высочество… — он почтительно склонился. — Во дворец прибыл генерал Цзян Вэй. Он просит аудиенции.
«А нет, может…»
Мир не просто рухнул — он взорвался, рассыпался на миллион осколков, каждый из которых вонзился прямо в её больную голову. Генерал. Здесь. Сейчас.
Прежде чем она успела что-либо сообразить, к площадке раздались тяжёлые, мерные шаги. Появился он. Генерал Цзян Вэй. Не портрет, не слух, а живой человек. Высокий, мощный, в латах, от которых слепило глаза. Его лицо было испещрено шрамами, а взгляд — острым, оценивающим.
Тан Лань замерла с луком в руках, чувствуя себя абсолютно идиотски.
— Ваше высочество, — его голос был низким, глухим, привыкшим отдавать приказы на поле боя. Он склонил голову в почтительном, но не рабском поклоне. Его глаза, холодные и проницательные, медленно обвели её с ног до головы, и на его суровых губах появилась лёгкая, одобрительная улыбка. — Я слышал о вашей красоте, но слухи, как всегда, оказались бледным подобием реальности.
«Чувак, — пронеслось в её воспалённом, пьяном ещё с утра мозгу. — Я после вчерашней пьянки. У меня лицо зеленое, глаза заплывшие, и от меня пахнет перегаром и отчаянием. О какой, к чёрту красоте ты говоришь?»
— Генерал, — её собственный голос прозвучал хрипло и неестественно. — Вы застали меня… врасплох.
— Вижу, что вы усердно тренируетесь, — заметил он, кивнув на лук. — Похвальное рвение. Но позвольте заметить… стойка у вас неправильная. Локоть завален.
Он сделал шаг вперёд. Большой, уверенный шаг, сократив дистанцию до неприличной. Тан Лань почувствовала исходящее от него тепло и запах стали, кожи и чего-то неуловимо мужского. Её внутренне сжалась.
— Вот, позвольте, я покажу, — его рука, большая, с шершавыми мозолями, потянулась к её руке, чтобы поправить хват.
Это было слишком. Прикосновение чужого, незнакомого мужчины стало последней каплей. Её нервы, и так натянутые до предела, сдали.
Она дёрнулась назад, как ошпаренная кошка, отскакивая на пару шагов. Движение было резким, почти паническим. Лук в её руках дрогнул, тетива жалобно взвизгнула.
— Не надо! — вырвалось у неё, голос сорвался на высокий, испуганный визг. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых читался животный ужас. — Я… я сама. Я разберусь.
Цзян Вэй замер с протянутой рукой. Его брови удивлённо поползли вверх. На его лице отразилось сначала недоумение, затем — лёгкая тень обиды и, наконец, холодная, аналитическая оценка. Молчание повисло тяжёлым, неловким покрывалом. Он видел не просто застенчивую невесту. Он видел дикий, ничем не прикрытый страх.
— Как пожелаете, ваше высочество, — наконец произнёс он, и его голос снова стал гладким и непроницаемым, как поверхность озера. Но в его глазах что-то изменилось. Любопытство сменилось настороженностью. Эта брачная сделка внезапно оказалась куда сложнее, чем он предполагал.
Генерал Цзян Вэй, движимый лучшими побуждениями (и, вероятно, советами какого-нибудь придворного специалиста по этикету), представил Тан Лань старого, важного вида музыканта с цинем в руках.
— Ваше высочество, — произнёс генерал с лёгким, почти галантным поклоном, что смотрелось на нём странно и неестественно, как кольчуга на балерине. — Позвольте разделить с вами мгновение умиротворения и насладиться изящными звуками циня. Это усмиряет дух и проясняет разум.
«Умиротворение? — в голове Тан Лань, всё ещё пульсирующей похмельной болью, пронеслась яростная мысль. — Мой дух сейчас похож на разъярённого медведя, которого пнули по больному зубу. Какое, нафиг, умиротворение?»
