Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Медею не подарили. Отговорились тем, что у него, дескать, еще нет прозвища.

— А, ну и прозвище только тогда дают.

Отродью не дали, отчего тот долго бесился и плакал редкими алкогольными слезами. Впрочем, Медей паредров из круга волшебников понимал чуть более, чем полностью. Получать приглашение в элитный клуб силачей стоит честно, без удачи и мишуры. С отродьем еще обошлись по-свойски: могли ведь и звание отобрать.

— Маг считается полноценным только с пятого ранга, Медей, — на удивление внятно проскрипел водонагреватель, — когда получает славу и создает личный шедевр — мегистон. Его главное, великое заклинание. В основном, боевое и защитное. Реже — универсальное или, там, ремесленное.

— Ага. Потом маг это заклинание использует, кует свою славу. По этой славе ему и присуждают прозвище, — продолжил Медей знаниями из новеллы.

— Верно, — проскрипел тренер на последнем издыхании.

К счастью, они уже успели добраться до нижних этажей. Дверь в коридор распахнулась с неприязненным, глумливым скрипом. Им осталось чуть-чуть, совсем немножко до преподавательских покоев. Его. Аристон мог поспать и за дверью

— А вот и нарушители!

Глава 27

Где олухи попались на кликбейт

❝ Явилось ГПУ к Эзопу

И взяли старика за зопу.

Сей притчи смысл предельно ясен —

Не надо больше этих басен!.. ❞

Ю. Алешко

— А вот и нарушители.

Чувственный голос обладал авторитетом, убежденностью в своем праве. Не имелось ни потустороннего эха, ни давления силы. Одна лишь безмятежная властность. Не просто высокомерие сильных мира сего, не только льдистая, ранневесенняя снисходительность к низшим. Нет, абсолютная уверенность в собственной правоте: брат-близнец рациональной жестокости.

От такой насыщенной ауры у более слабых немели ноги, а горло дергало и саднило фантомное ощущение накинутой петли. Ослабленный, изможденный Медей прочувствовал эти ассоциации на собственной шкуре. После студенистой, зыбкой жути фантасий, тяжелое, сверхматериальное присутствие Немезиса придавило его сильнее любого похмелья.

Их встречало сразу двое людей. Очередное явление Колхиды народу — с волосами, что шевелились от злости и тока маны, со сплющенными в наклонную плоскость губами, с горячим дыханием мстительной фурии, азиатским прищуром светлых от гнева глаз. Магическим давлением мощного, но вежливого, декоративного гейзера по типу Исландских.

Она совершенно терялась в тени своего спутника.

Мужчина. Светловолосый, цвета пепельного блонда, костистый, со странными, аномально пушистыми бровями и контурной, подбритой бородкой а-ля гигачад. Гигачадом он и являлся. Немезис по кличке Суверен, первый помощник Алексиаса. Маг шестого ранга, ветеран последней войны, обладатель уникальной стихии Исполина. Единственный, кто прошел множество опасных боев без единой царапины. Даже Алексиас несколько раз находился на пороге смерти, но не его помощник.

Исключительно пугающая личность. Абсолютный джокер с пунктиком на дисциплину, зеленый цвет и выявление слабостей у других, чему способствует должность наставника по магическим боям и главы магической арены Эвелпид. На форуме обсуждения новеллы ему дали кликуху «фарш-машина»: фанаты просто обожали сцены, где Немезис перемалывает всех подряд. Самый непонятный перс, чьи истинные мотивации оставались для Медея темным лесом.

— О, наставник Немезис, а вы уже прибыли? Какая радость, какое счастье… какие брови! Стали еще гуще? Кстати, как прошла поездочка?

Дрожь от существа перед ним вылилась в трусливый треп, вежливая улыбка отродья вернулась на лицо последним бастионом защиты. Немного неуместно, но что поделать? Рефлекс въелся так, что подавить уже не выйдет. Да и надо ли? Большую часть выражений Медей оставил как есть, с минимальной коррекцией. Только и изменений — пропала вечная слащавая угодливость. Ее он старательно вымарывал из всего доступного спектра масок.

— Что вы себе позволяете…! — рыжая педантка сбилась с мысли, признаки гнева вокруг нее опали вместе с волосами, от обличительной речи остался только испуганный шепот, а глаза сами собой покосились на старшего коллегу.

Тот проигнорировал Медея с воистину царским безразличием. То, что всегда так хотела, но никак не могла изобразить более приземленная Колхида.

— Наставник Аристон, наставник Медей, — сказал воплощенный апокалипсис все тем же вкрадчивым голосом инквизитора перед очередным костерком, — пьянство на рабочем месте, нарушение комендантского часа, нарушение категорического запрета предыдущего директора.

— Категорического? Предыдущего директора…? — растерянно повторила Колхида, а потом до нее вдруг дошло, — ВЫ СПУСТИЛИСЬ ИЗ ДЕЛЕТЕРИОНА⁈

— Из дело-деле-ПЕЛЕ-Е! В смысле, да, из него, — смущенно пробубнил Медей, пока его товарищ пытался возлечь безжизненным телом на общем жизненном пути.

Жаль, повторять в лицо коллеге фразу из анекдота: «тебе, мудак, какое дело?» Аристон бы не стал за все золото мира.

Медей снова открыл рот, чтобы оправдаться или перевести стрелки на осоловелого тренера, но вдруг осознал себя вбитым в каменную кладку у двери. Рядом завозился гигантским жуком такой же несчастный Аристон.

Что…?

«Я даже не увидел начала движения…» — с каким-то пыльным, потерянным ошеломлением подумал он, пока вяло барахтался в неуязвимой хватке магии Немезиса.

А потом Суверен обратил на него свое отстраненное, обезличенное внимание. Новелла не передавала той жути, с которой смотрело на мир безжалостное существо через светло-светло-зеленые, точно выцветшие, ментоловые радужки. Как вспыхивали в глубине глаз темные — странные, завораживающие, гнилостные болотного цвета искры.

Несчастный Медей ощутил себя, словно на Божьем суде, который так и не встретился ему после первой смерти. Одно томительно долгое мгновение они пялились друг на друга, а потом он опустил глаза в пол. Смотреть дольше в глаза этого воплощения всех Казней Египетских не смог бы ни один нормальный человек. И большая часть ненормальных.

Вдруг, хватка на теле слегка ослабла, а два проклятых предмета покинули его закрома, чтобы предстать в черных перчатках Немезиса. Соломенная кукла, замотанная в несколько рядов золотой цепочки. Сушеная голова в пустой сфере-аквариуме с остатками битума на стенках, но без стандартных оболов на глазах. Почти сразу каждый из четырех наставников ощутил уродливую, порочную, замаранную ауру, особенно заметную в рафинированно чистых коридорах «жилой» части замка.

— Что, во имя Гекаты и Ариадны, вы призвали в наш мир, наставник Медей⁈

Ее голос, впервые за все время, приобрел такие недисциплинированные, такие искренние, такие… панические нотки. Не за себя — за своих подопечных. Как бы Медей не относился к Колхиде, ее ответственность, готовность стоять на страже интересов студентов и защищать их от любой угрозы, кроме самого учебного процесса, не вызывали ни малейших сомнений. Только неохотное уважение пополам с желанием повертеть указательным пальцем у виска. И дать ей под зад, когда пристает с нравоучениями.

Колхида подскочила к нему, глаза выпученные от злости и леденящего ужаса. Рука вцепилась в ворот хитона, потянула на себя. Тонкие, постоянно заляпанные чернилами пальцы загудели от сырой магии

— Наставница Колхида, — Немезис резко схватил ее за смуглое запястье. Его аура разом надавила на девушку плотной, стремительной лавиной, попутно зацепив Медея до звездочек в глазах.

Удивительно, однако Колхида несколько секунд продолжала сопротивляться. Лишь, когда магия Немезиса окончательно задавила облако гнева вокруг хрупкой фигуры, девушка смогла взять себя в руки. Она прерывисто вздохнула, после чего с брезгливым отвращением отбросила от себя Медея. Злость продолжала тлеть в ней жаркими углями, но больше никакого пожара. Пламя страстей оказалось обуздано посторонним влиянием и привычным контролем.