Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Бой фаланги с демонами: тяжелое копье-сарисса на плече, другое зажато подмышкой, вражеский дротик пробивает защиту, щит товарища, пронзает кирасу;

Воины глумливо льют расплавленное золото в глотку огромного, медведеподобного мужчины — шипит раскаленный металл, плавится, течет живая плоть. Кровь выкипает, возносится вверх коричневым дымом.

Магия…?

Ноги Аристона подкашиваются. Медей силой заливает в себя и в него остатки фляги, тянет напарника вверх, пинает коленом под задницу. Алкоголь защищает их, оберегает разум от слишком уж разрушительных видений, от осознания. Чужие эманации, эхо прожитых дней настолько густые, настолько сильно их воздействие, что полностью убрать его не может даже Медей. Они идут дальше. Идут, потому что остановка — смерть.

О̵д̴и̶н̷ и̴з ̷н̴ас̶ п̵ок̸ин̵ет̷ э̴то̶ м̶е̷с̴т̶о̴.̴

̵О̴д̴ин̷ и̵з̸ н̵а̷с.

И̷л̸и̷ ̸н̵и̴к̴т̶о̶ б̵о̵л̸ь̴ш̴е!!!

Он понимает: угроза реальна. Куклы начинают дрожать, качаться на месте, самые большие из свободных толкают плечами шкафы — на верхних полках приготовились к десанту глиняные уродцы. Стоит им получить один только волос, ноготь, кровь, малейшую чешуйку кожи…

Тряпичный человечек смотрит на него — мерзкие, смолистые глаза словно тают в сполохах нечестивого пламени камина. Мир переворачивается и снова обретает реальность. Иллюзия не устранима, не с помощью слабых, куцых, инстинктивных усилий Медея. Зато получилось заместить одно видение другим — серебряный цветок тонкого лунного света, улыбка Киркеи, отражение двойника Медея в незнакомой

В легко узнаваемой комнате. С камином и куклами. В тот раз он ушел пустой. В тот раз видение стало багровым. Он внезапно рванул вперед, схватил куклу поперек туловища, закинул к себе за пазуху, не отрывая скрюченных пальцев от пугающе мягкой материи.

«Алу Кведья Фуми» — руны складываются в голове метрономом поискового запроса.

Интуитивная догадка верна: тряпки с тяжелой головой дергаются в его пятерне все недолгое время контакта: кукла обмякает у него за отворотом хитона — ненадолго обезвреженная, но отнюдь не покоренная. Остальные существа и предметы молчат. Исчез шепот, исчезло давление, зрение прояснилось, видения больше не мелькают за границей прямого взгляда. Даже Аристон пришел в себя: стал намного увереннее перебирать ногами, когда до этого аж перегнулся в другую сторону. Теперь он сжимал рукой живот и надувал щеки в сдерживаемой тошноте, однако вел себя куда живее.

Снова развалы, снова проклятые предметы, запечатанные вещи

«О-па, че за прикольный посох? Так, не блевать, Аристон, я сказал не блевать, сукин ты сын, проклянут ведь уроды! Блевотина хуже крови или волоса — потом костей не соберешь от этих кукол-малефиков!!!»

Интересную вещичку Медей все же свистнул, пока тренер боролся с позывами матушки-природы и переработанного кишечником веселья. Благо, посох оказался телескопическим и складывался в миленькую дубинку. Ну или шестопер… трость? Ему как-то не до рассматриваний. А еще, опираться на него гораздо удобнее — хороший противовес мясистой туше собутыльника.

Так они, мало-помалу, и добрались до выхода. Дверь наружу выглядела куда более зло и монументально, чем готическая ниша в конце крытой галереи. А еще — очень надежно, практически сейф. Как это вообще взламывать? Вопрос быстро потерял актуальность: стоило Аристону приложить к двери руку, как она открылась резко и нараспашку, безо всякой каверзы, паузы или видимых угроз.

Парочка людей вывалилась наружу.

Грохнула дверь за спиной, закряхтел товарищ на онемевшем плече, тяжесть навалилась, стала почти нестерпимой. Медей напрягся так, что потемнело в глазах, запрокинул голову. Стало слегка полегче. Он быстро огляделся в поисках опасности. Они очутились в пустой комнате, точно специально созданной для проверки: хирургические столы, защитные колпаки из свинца, несколько ритуальных кругов, в одном из которых память отродья опознала специальный, для проверки одержимости, а другой — для схватки за вместилище.

А что там в другой стороне? Некие стационарные алтари, куча медных экранов, нечто вроде весов, неизвестные приборы. Ни следа видимой опасности. Медей захрипел, попытался перехватить Аристона свободной рукой. Безуспешно. Тяжесть стала абсолютно невыносимой. Рука сама собой соскользнула с пояса тренера, после чего

— «Он так и грохнулся… Увы! Все наши планы таковы» — прокомментировал Медей без капли раскаяния.

Стеклянная сфера с сушеной головой выкатилась из-под хитона собутыльника.

— Да чтоб тебя, идиот!

Тренер стыдливо опустил взгляд. Он все же не смог до конца сопротивляться внушению.

— Мерзкая тварь!!! — заорал Аристон в приступе стыдливой, алкогольной ярости, после чего пнул сферу из положения лежа.

Та и не подумала рассыпаться хрустальным звоном да испуганным матом Медея. Нет, странный снаряд с подарком внутри взмыл в воздух, лязгнул о каменный пол, затем подскочил на ступеньке и упал прямо в круглую выемку на одном из малых алтарей. Руны вокруг резко засветились неприязненно-фиолетовым.

«П̸о̷л̴ь̴з̵у̷й̷с̴я,̴ ̶см̸е̷рт̷ны̴й̵!»

«Точно!»

Медей метнулся вперед, распростер руки на сферой с профессором Доулем

«Алу Кведья Фуми»!

Искры забили по остаткам души внутри страхолюдины, голова беззвучно раззявила пасть, бельма выпучились, одно из них с деловитым чпоканьем вылетело из глазницы, повисло на тоненькой ниточке… Он заглянул в целый глаз лича и вдруг почувствовал то самое ощущение, которое привык культивировать для безмолвных заклинаний. Для внутреннего космоса, куда беспечно ломились твари из Делетериона и залезал страж с телепортом из подземелья в класс.

В этот раз мощная фантасия через глазной контакт забралась к нему в голову. Нет, пыталась затянуть в свою, но получилось как получилось. Они повисли вдвоем в темном ничто, без воздуха, света, звука. Лишь горела кликабельная надпись последнего использованного им заклинания.

Медей привык к внетелесному опыту: тебе не нужно чувствовать тело, когда ты полностью погружен в игру — даже боль отходит на второй план, перестает замечаться. А уж после вселения и частого использования безмолвных заклинаний — тем более. Глупые вторженцы такой привилегии оказались лишены. А времени на привыкание он не давал никогда.

Медей чувствовал себя неким растворенным, бестелесным разумом. Эдаким Солярисом, только вместо океана — черная пустота между маленькими звездами и галактиками внутреннего мира. Посреди его личной вселенной встал худощавый, высокомерный маг со смуглой кожей, вычурным посохом, красными провалами глазниц, точно заполненными густой, вязкой кровью. Враг начал озираться, плавить под себя маленький кусочек нереальности. Фигура обрела объем и плоть, эфемерные руки подернулись кожей, расцвели сеточкой стариковских вен. Под его ногами встал кусочек земной тверди, а темные озера внутри глазниц блестели искрами далеких созвездий.

Затем он неуверенно вскинул посох. А Медей лениво кликнул по висящему заклинанию.

А потом еще раз. И еще. И снова. И

— Поговорим, смертный! — прохрипел истерзанный искрами волшебник у его ног.

Даже в таком положении он звучал горделиво, пусть и с неуверенными нотками. Звук донесся не сразу: в космосе внутреннего мира Медея не имелось ни воздуха, ни гравитации, поэтому чужак большую часть сил отдавал на создание маленького кусочка привычной ему реальности. Только это позволило вторженцу быть услышанным.

«Ха! Получил, старый супернатурал? Повезло, остались те инструменты в комнате. Особенно алтарь, куда Аристон запнул голову. Похоже, его функция — затягивание враждебной сущности в измерение заклинателя. Вряд ли бы аномальный обморок проиграл так легко, вторгнись именно я в его внутренний мир. Лак-ки!»

— Ты кто такой? Не, неинтересно. В смысле: потом. Приноси клятву безусловной верности или я сожгу твою голову на огне Алтаря Гермеса в святилище Эвелпид.

Спасибо, главгероиня, за арку курощения общины призраков! Алгоритм уже отработан.