Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Рубили успешно, но лишь росли, множились головы зеленого змия. Приходилось прижигать высокоградусным.

— Пджди!

Впервые за все время приключений тренер проявил неуверенность. Он обвел мутным взглядом безликую, равнодушную красоту галереи позади. Раз, другой, третий. Затем прищурился, обозрел нишу. Остановился на третьей по счету двери из пяти представленных. От других она отличалась тонким, декоративным видом и фиолетовыми лентами рунической магии. Странное сочетание, на диво уместное в безмолвном, каменном отнорке воздушной галереи фантасий.

— Плохо это. Плохо. Збрлись, значт, не туда. Нельзя нам, ме, Медей.

— А если нльзя, то што?

— Што?

— Если нльзя, но оч хочется, то — можна, — осклабился наставник во всю пасть.

Аристон растянул морду в аналогичной усмешке, после чего два пьяных негодяя зашли за ленты, точно следователи за огороженное место преступления, толкнули ажурную дверцу плечом и поползли в темноту одной томной виноградной улиткой.

Длинная винтовая лестница вела вниз, петляла в узкой, угрожающе-темной шахте. Ступени оказались круты и покаты, а редкие капли воды откуда-то сверху, с укрытых тьмой сводов, сделали их склизкими. Пару раз они чуть не навернулись: пришлось Аристону дополнительно укреплять тело и всегда ставить ногу первым. Они тихо двинулись дальше, после каждого шага с интересом вращая головами.

Ниши для светильников пусты, разгромлены рукой или магией, вырваны с корнем, с частью кладки, уничтожены огнем или взрывом. Освещение дают только проплешины мха в трещинах стен и стыках камней, да разбросанные по ступеням гнилушки: они рассыпа́лись под подошвами дождем искр и затхлой, болотистой вони.

Двое наставников спускались долго, скрипели, хрустели ступенями, морщились, ругались от омерзительно-липких ладоней, которыми упирались в стену, тяжело дышали. Шли, шли, шли.

Выход возник так внезапно, что они буквально вывалились из неприметной ниши, споткнулись о высокий порог, с проклятиями растянулись в огромном, неуловимо похожем на склад помещении. Круглый зал с нишами в стиле крипты, ближайшие стеллажи ломятся от предметов, неряшливо, бессистемно уходят во тьму, воздух внутри помещения странный: неживой, словно техническая, дистиллированная вода против питьевой. Лампы на стенах выглядят, точно газовые горелки, тишина когтями хватает за сердце, ощущение угрозы крепнет, достигает пика, когда они оборачиваются

И видят маленькую табличку перед самым подъемом на лестницу:

«Приходя — не уходи».

Всего лишь бронза и вытравленная надпись. Надпись на языке проклятий.

— О, милосердные Боги… — Аристон бледнеет, его речь становится внятнее, а разудалый вид — куда несчастнее.

От страха напарника Медей почувствовал себя легче, увереннее. Он с неожиданной для себя симпатией, пусть и в пьяном виде, похлопал собутыльника по плечу. Испуг сделал тренера более понятным, более человеческим. Не таким карикатурно-книжным.

— Мы в Делетерионе, — севшим голосом произнес бородач длинное слово с первого же раза.

«Странное название. Звучит, словно смертельное пищевое отравление или средоточие мелких несчастий. Местный язык иногда образный себе на беду».

Медей хмыкнул. В тишине звук показался неожиданно громким: Аристон присел на колени, втянул голову в плечи, принялся лихорадочно оглядываться вокруг одними глазами.

— Сюда — нельзя, — прошептал он с жаром греческих трагедий и попутно обдал нежный нос товарища по несчастью алкогольными парами.

— Тог, кхм, тыгда найдем выхд и убжим, — твердо, но слегка невнятно ответил ему напарник, пока шерстил память отродья на предмет странного названия.

— Г-дится, — Аристон кивнул так глубоко, что чуть не воткнулся лбом в узорчатые доски под ногами, лишь в последний момент смог удержать равновесие.

«О, нашел! Ого! Любо, братцы, любо…»

Память не спешила кормить нового хозяина информационными разносолами. Он нашел лишь краткую, безэмоциональную справку: склад опасных, ненужных, непонятных и так далее вещей, предметов, артефактов. Первоначально задумывался как мера награды или склад вооружения на случай внешней угрозы.

Потом, самые полезные вещи стали помещать в другое место, Делетерион же сделали неким чердаком, местом для предметов, слишком полезных или опасных или дорогих, чтобы просто выкинуть, но таких, что нормально использовать их не нашлось никакой возможности. Склад набивали хламом почти два столетия, прежде чем какие-то артефакты срезонировали друг от друга, вызвали цепную реакцию, быстро заразили помещение эманациями загробного мира и темных планов, пошли опасные, непредсказуемые активации, место стало привлекать чересчур много всякой нечисти, монстров, а то и вовсе хтони…

Поэтому склад закрыли, опечатали, запретили приходить сюда под страхом суровых наказаний. Аристон присутствовал при запечатывании пять лет назад, а потом каждый год выслушивал о том, что нужно собрать команду магов и навести порядок. Под такие обсуждения попало и отродье, хотя тот считал их пустой данью традиции. Конечно же, команду никто не собрал и порядок не навел. Так и тлела магическая свалка под боком, пока не пала сама Академия Эвелпид.

«А потом отряд врагов взял и тупо сгинул с концами на верхних этажах. Причем недалеко от места, где прятались остатки защитников без гэ-героини. Интересно. Я всегда считал это тупым сюжетным ходом, роялем для спасения, пусть и для второстепенных персов. Хм. Кто знает, может в дальнейшем каноне этот зал имеет значение. Почти наверняка, именно Делетерион и призраки вокруг него и помножили вражеский десант на математический бублик. Но наверняка я не знаю. В конце-концов, на момент моей смерти в том мире выходил только одиннадцатый том, примерно шестой год героини. Всего автор обещал пятнадцать томов и несколько вбоквелов».

Он отвлекся от своих раздумий, когда ощутил чужое внимание. Не враждебное, не безразличное. Просто внимание. Как порыв ветра — никакой человечности.

Аристон подозрительно засёрбал под рукавом, рыгнул винным духом, затем еще крепче вцепился в Медея. Тот не возражал. Наставника все еще вела дорога приключений, он хотел вернуть то волшебное ощущение двух маргиналов против мира, когда они гвоздили магией фантасий и орали разудалую похабщину. Нет, не только «желтый снег». Медей все же научил водонагревателя плохому — всемирно известному шлягеру: «в говне, с говном, в говно». А что, очень подходит их ситуации!

Да, его манили приключения. Но и ощущение саспенса, чужого внимания, как в хорошем хорроре, привлекало не меньше — будоражило нервы, будило зверский интерес к новому. Что-то, что он не знал, не успел узнать в своей первой жизни. Чем он не мог воспользоваться благодаря предзнанию. Кто знает, вдруг они с Аристоном останутся здесь навсегда, очередными кровожадными фантомами и уже другой спутник развеет его тело магией, а потом лопнет башку в пудовых кулаках.

Или тренер останется здесь. Сдохнет, разложится до скелета от неведомой дряни, а он, Медей, снова сбежит и никому, никогда не скажет, куда пропал несчастный стихоплет. На него даже не подумают, не всерьез.

«Ах, я почти захотел толкнуть его вон в тот стеллаж с мечами, истекающими ядом. Такой интересный поворот сюжета. Но не стоит, не сейчас. Или события могут начаться раньше…»

Они двинулись вперед, зашуганно и грузно, вдоль извилистого, захламленного коридора из неизвестных, странных, проклятых предметов, каждый из которых мог оказаться их причиной смерти. Тем не менее, благодаря отродью, прочитанной новелле или собственному образованию (сложно сказать наверняка), Медей видел закономерности в собранных вещах.

Души, духи или тени-скиа заперты в свинцовые амфоры, с рунами в виде орнамента, или запечатаны в фигурках с залитым свинцом основанием.

Кровожадные артефакты томятся в бочках с соляным раствором или заключены в железные коробки с узорами из насыпанной соли в специальном травлении.

Органические (глаза, щупальцы, плавники, пальцы, лапки и прочее) плавают в стеклянных сферах с битумом, на дне — слабый амулет сохранения тканей, поверх сферы — руны от одержимости.