Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Оружие на специальных закрытых стеллажах, остекленных тонкой слюдой с рунным травлением, туда же снаряды.

Все амулеты и мелкие артефакты-телесмы в особых ячейках, как отдельные полки для дисков из юности Медея или специальные фермы для майнинга из его зрелости.

Не только амулеты: посохи, свитки, непонятные артефакты, вроде неких счетов, деревянных табличек и прочего хранились каждая в отдельном, специально выделенном месте.

Вот только

Чем дальше они отдалялись от лестницы вверх, тем сильнее становился беспорядок. Пятна гари от кислоты с характерной каймой, факельная копоть, сломанные полки с остатками поврежденных или целыми на вид предметами. Артефакты вокруг них лежали неряшливой кучей, будто пакеты с мусором на переполненной помойке. Вот только пакеты не мигают зловещими проблесками, не вибрируют при приближении, не щелкают, как человеческие пальцы.

Чем дальше они забирались внутрь Делетериона, тем гуще и оживленнее казался обступивший их полумрак. Светильники на стенах почти не разгоняли тьму — дрожали и мигали тревожным оранжевым всполохом, как старые лампочки в покинутых бункерах. В их неверном свете начинали шевелиться тени у дальних участков, а блики искрили на гладком кварце хищными, выжидательными взглядами. Стеллажи и полки скрипели мимо них уставшим деревом, вздыхали на случайных путников, периодически раздавался слабый писк — очередное свидетельство ментальных атак.

Аристон рядом тихонько подвывал от ужаса. Обычно храбрый здоровяк потерялся в этом тихом, вкрадчивом помещении, где темные тайны копились так долго, что стали просачиваться каплями скверны, истончать ткань пространства.

Высокие своды давили монументальностью, лабиринт стеллажей заражал клаустрофобией, заставлял трястись перед каждым углом, каждым ответвлением. Любой звук казался неестественным в этом забитом предметами месте. Неожиданно пустом, как пустует заброшенное здание, вне зависимости от количества брошенных внутри вещей.

— С-стой!

Медей повернул голову

И сразу понял заминку наставника.

Глава 26

Где удивительное рядом

❝ Водочку попил, бабой полакомился, шишку почесал,

чего ж ему на ушко не пошептать! ❞

Войнович

Впереди их лабиринт расширялся, учтиво предлагал шагать дальше по просторному трехметровому коридору, где шкафы весь следующий десяток шагов пялились на вторженцев пустыми провалами полок. Они вошли в самый центр хранилища.

Сюда вели все дороги поперед Рима, от каждого из других входов на склад. Здесь пересекалось целых пять «развалов», один беднее другого. Тут же горел и самый яркий из оранжевых кристаллов, но, парадоксальным образом, лишь еще сильнее запутывал путников — светотень превращала пространство в дурную бесконечность картин Эшера, сплошной обман закольцованных лестниц и лабиринтов направлений.

Они пришли из самой богатой на экспонаты стороны, а Медея кольнуло запоздалое сожаление: стоило набить карманы самыми безопасными побрякушками, а не шататься из стороны в сторону и сладостно замирать от страха перед любыми посторонними звуками. Что поделать, если он оказался так падок на такие будоражащие развлечения? В этот мир не завезли квестов, а в прошлый — шанс погибнуть на них, получить серьезную травму… или травмировать других. Прямо сейчас Медей получал лучшее из двух миров.

— Сердце. Отсюда пришла скверна…

Он вздрогнул от звуков хриплого голоса напарника. Тяжесть чужого тела, после всех этих приключений, стала ощущаться чересчур естественно: Медей иногда забывал, что проходит свои «испытания» отнюдь не в одиночку. Удивительно, что он не возражал. Удивительно, что ему правда понравилось делить с другим свои собственные развлечения. С кем-то, кто имеет шансы пережить эту незапланированную арку второстепенных персонажей вместе с наркотически-безразличным к собственной жизни Медеем.

Они прошли вперед, точно подталкиваемые чужой волей. Делетерион смеялся вокруг них фигурой умолчания, штилем темных намерений.

«Меня»

«МЕНЯ»

«ЗаБЕри_МЕнЯ»

Коварные, запутанные, обезличенные образы. Точно колючая проволока в лесу, лезвие в ботинке, стеклянная крошка в мясном бульоне.

Они вошли в просторное, такое непохожее на тесные, забитые полки пространство, в центр всего зала, в место, откуда пришла скверна. Уютная, комфортная на первый взгляд обстановка: камин с магическим пламенем, шестерка кресел вокруг него… Ровные, дорогие стеллажи из темного дерева, в противовес желтушной рухляди окраин зала, создают интимный полумрак библиотеки, забытая книга желтеет пергаментными страницами на одном из трех журнальных столиков.

Обрывки хитона на толстом ковре из овечьей шерсти, брызги крови на обивке и ножках ближайшего к ним кресла, стерильный, неестественный запах Делетериона постепенно сменился крапивой, шафраном и нотками гнили

Вокруг них, между книгами на полках, на одном из столиков — разбитые СТЕКЛЯННЫЕ зеркала, прикрытые тряпками портреты — иногда видно кусочек сложенных рук чуть выше подрамника, кончик шляпы или локон волос. Ростовые куклы из глины, мрамора, соломы скрыты в небрежных нишах между шкафами, часть из них связана вервием, скована цепями, опутана пергаментными и деревянными амулетами… Часть из них свободна — защитные контуры лежат у ног гнильем, ржавчиной или жалкими обрывками.

Медей отвел взгляд от единственной тряпичной куклы. Маленькой, тщедушной, незаслуженно забытой. Точно любимая игрушка умершей от болезни девочки, сунутая безутешными родителями в самую дальнюю коробку на антресоль. Она сидела на дальнем столике, дружелюбная улыбка контрастировала с кислым привкусом опасности, с большими обсидиановыми глазами. Они напомнили Медею застывшую нефть или матовый черный пластик.

Партнеры добрались до кресел. Тихо, сосредоточенно обогнули одно из них. Ноги шаркали по дорогому ковру, стук сердца, казалось, раздавался по всей округе, резонировал от стен, разносился безвольными светильниками по всему залу. Точно редкое эхо неестественной здесь жизни.

Они почти дошли до центрального кресла, когда по залу донесся легкий шорох, затем стук, сухие щелчки, приятный деревянный скрип пополам с унылым каменным скрежетом. Куклы вокруг них зааплодировали: слабо, медленно и упрямо гнулись суставы в обратную сторону, скрипели не предназначенные для этого ладони, крошился песок и камень. Нарисованные лица плыли, чернила меняли мимику и оставляли за собой неаккуратные пятна, сыпалась пыль из глиняных фигурок. Из других — выбивались пучки соломы или лязгал свинец.

Воздух уютного уголка хрипел, как хрипят повешенные, когда веревка виселицы не сломала им шею в первое же мгновение казни.

— Ари…

— Не произноси здесь ничьих имен!!! — прошипел он.

Шалые глаза метались от куклы к портретам, от странных книг в глиняных переплетах к стеклянных сферам, что располагались в трех креслах на манер гостей… Сферах с маринованными головами.

У одной из них битум полностью вытек через маленькую щелочку в рунической вязи левой стороны, деревянный амулет внутри лежал на дне обугленной головешкой… Огромные бельма освобожденной чертовщины непрерывно наблюдали за двумя спутниками.

Наставники продолжили свой путь. Тихо, осторожно. Старались не смотреть по сторонам, не разговаривать. Только воин нагнетал магию в собственном теле, да мошенник с чужой душой постоянно отражал мелкие нападки на разум.

З̸̋а̷̄б̶̈́е̸̕р̷͙͒и̵ ̵͊м̴́е̵̑н̷́я̵

Д̷̘̇о̴̏т̷̈́р̷͓̒о̷̛͍н̵͋ь̶͖͠с̵̮̆я

О̵̛б̵͋н̶̀ӥ̷́м̸͗и

В̵Ы̶П̶У̶́С̴͍͂Т̵̛И̴̅!!!

Голоса становились хуже. Болезненнее. Чем ближе они подходили к куклам, портретам или залитым свинцом амфорам, тем громче звучал шепот, зрение заволакивало пеленой, комната отдалялась. А на краю, на периферии зрения, появлялись видения событий, которые никогда не переживали ни Медей, ни Аристон.

Битва двух магов в ночи: мешанина красок, комья земли в лицо, кровь из собственной глотки, стылое ощущение запертого в груди воздуха после вдоха;