Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

— Поэтому для меня честь служить такому мастеру, — проскрипел своим ужасным, абсолютно чуждым голом Адимант.

Подобострастные нотки, которые он силился вложить в голос, только сильнее покоробили наставника. Уродливая башка из-под мумии с зашитым ртом повернула к нему свою неизбывно унылую физиономию и скорчила просящую мину. От такого зрелища передернуло обоих товарищей.

— Ладно, уговорил, чертяка языкастый. Держи, в счет будущей безупречной службы, — он нацедил тридцать-сорок миллилитров в крохотную стопку для принятия зелий, после чего пододвинул ее в сторону сушеной головы на изголовье подозрительно-удобного-стула.

— Просил? Просил. Я достал? Достал. Надо было раньше думать, чем будешь употреблять, — правильно интерпретировал Медей вопле-всхрюк своего нового слуги.

«Вон, алкашей со сломанной челюстью или наркоманов с забитыми венами какие-то там мелочи вообще не смущают. Кто-то и клизму с водкой ставит (помянем идиотов), и капельницу (помянем еще раз), и через воронку льет с помощью друганов (все, так пусть лежит, на сухую. Их поминать после каждой глупости никакой водки не хватит)».

Вместо ответа башка молча подползла к краю, с помощью остатков мышц шеи запрыгнула на столешницу, подбородком подтащила остальные телеса к емкости

Внезапное движение, шок, трепет, провалившийся нос в чарке, мощный вдох, голова запрокидывается, рюмка остается на месте ноздрей из-под сгнившего носа, жидкость всасывается без остатка

— А-А-А,-а-а-а…

бам, бам, пум-пум-пу-пубумбумбум.

Забытая чекушка отлипла от сушеной кожи, покатилась по полу.

Голова все еще запрокинута. В уродливых, мертвячьих чертах мумии чистое блаженство, бельма закатаны так, что не по себе стало даже Медею и он отложил остатки недоеденной каши.

— Ну какого Гелика⁈ Не мог подождать, пока я не доем⁈ — возмутился Аристон.

Моченые в вине хлебные крошки по-плебейски облепили его густую бороду, усы и часть щек.

— Давай лучше подумаем, что нам говорить через два часа.

Аристон пожал плечами. В его представлении победителей не судили. Любое наказание меркло перед славой его деяния. Медей не стал его разубеждать. Может, так все и было. Для самого Аристона.

Время до двенадцати пролетело незаметно.

Водонагреватель маялся у Медея в комнате, пытался доставать его, обсудить что-нибудь, вновь присесть на уши клятым подвигом. Пришлось затыкать его бесполезным свитком отродья про воинов, в который тренер радостно уткнулся. Сам Медей последние два часа провел в тяжких сомнениях о судьбах… какой еще родины? О своей грустной доле, конечно же. Он пытался предугадать линию обвинения, найти контраргументы на любой вопрос.

Нашел. Понял, что это чересчур выбивается из типичного поведения отродья. Снова задумался.

— А-А-А-А-А!!!

Придется косить под дурака, импровизировать и отпускать плохо скрытые сексистские шуточки. А, и еще быть совершенно уверенным в собственной неотразимости. Гм. А не так уж и плохо. В любом случае, прямо сейчас его под сраку не выпнут. Дадут отработать до конца года? Скорее всего. А значит, будет год, чтобы вертать все в зад.

«Прорвемся. Нет, не так. ПРОРВЕМСЯ!!!»

Жаль, в реальности Медей такой уверенности совершенно не испытывал.

Они встали со стульев синхронно, за четверть часа до начала судилища. Указанная аудитория находилась отсюда в пяти минутах ходьбы — не заплутаешь.

И все-таки Медей свернул не туда — благо, Аристон поправил его маршрут с дотошностью навигатора.

Пока шел на судилище — стал мандражировать еще сильнее.

"Может, не нужно оправдываться? Традиционное русское придуривание — лучшая стратегия. И оригинальному отродью подходит куда больше, чем аргументы зубастого адвоката с рафинированной логикой иномирянина.

Эх, как бы так прикинуться веником или шлангом, замаскироваться? Упирать на когнитивные искажения? Еще бы я их помнил. Впрочем, из простого жизненного опыта и без ученых ясно: все мы подвержены иллюзиям. Розовые очки маскируют недостатки партнера, консерватизм маскирует страх перемен".

А ВС РФ маскируют реальность под бурятов.

«Нет, такого уровня мастерства мне не достичь», — грустно подумал Медей и толкнул ручку двери…

Магия, кофе и мортидо наставника Медея  2

Глава 1

Немножко незаконная

❝ Для исправления таких ошибок у нас есть исправительные лагеря ❞

Войнович

Что такое человеческий контакт? Прикосновение?

Но наукой доказано: молекулы никогда полностью не соприкасаются друг с другом. Всегда есть расстояние, личное пространство миллиардов человеческих кусочков. Не нужно ни личной комнаты, ни хаты. Мир – одинокая человеческая многоножка.

– Я верю в науку. Я верю в прогресс, – напыщенно произнес Медей.

Кап. Кап. Кап‑кап, кап, – кровь на его ладонях, запястье и рукаве согласно липла к коже, а остатки срывались вниз, в такт невеселым мыслям.

«Во‑о‑от. Значит, согласно принципу исключения Паули, чужая кровь меня не касается. Просто зависла рядом с рукой, аномальная ты гадость. Как бы вытереть побеспалевнее?»

Он вздохнул, шмыгнул носом и лениво обернулся… Никого. Ни одна ночная бабочка не прилетела на воткнутый в угол дома факел, ни один местный полицай не прибежал на крики, чтобы сдать его книжно‑новелльному гауляйтеру

За ЧЕТЫРЕ грёбаных трупа в глухой подворотне.

И Медея над ними, растерянного и всё ещё одухотворенного.

Так, по инерции. Словно Данко, который хотел вырвать свое сердце, чтобы осветить путь людям… но вырвал соседское. Казалось бы, какая разница, но тут же пошли слезы, сопли, Видоплясова вопли.

Он прерывисто вздохнул, провел рукой по волосам, в очередной раз огляделся по сторонам. Словно бы надеялся заметить некую упущенную деталь, которая бы кардинальным образом перевернула картину. Никакой детали не появилось.

Медей стоял в самом конце угрюмого каменного тупика между двумя административными зданиями. Одно из них принадлежало какой‑то гильдии – единственное окно на подворотню выглядело пустым, темным, занавешенным снаружи. Второе числилось складом той же самой гильдии.

Булыжная мостовая еще блестела после дождя, бликовала умирающими оранжевыми оттенками от того тусклого, совершенно недостаточного света факела в пяти метрах, у начала тупика. Подозрительные потеки на неровных стенах, общая неухоженная заплеванность. Специфичный запашок подворотни, совершенно скрытый за густым, точно наваристый бульон, запахом бойни.

Черная, маслянистая лужа крови успела коварно доплыть до его ног, мягко обхватила подошвы сандалий, словно коварная стигма. На самом деле, Медей был бы даже рад ей, но – увы! – чужой бульон из плазмы, эритроцитов и норадреналина не мог телепортировать его в опасное подземелье. Только оставить свой след на одежде, чтобы подгадить напоследок.

– Нужно зачистить следы. И побыстрее! – наставника понемногу начало трясти.

Ужас ситуации добрался до него только сейчас, сквозь броню отрицания, язвительности и пренебрежения к книжному миру.

«Убийство людей? Плевать. Неписи есть неписи. Автор вряд ли прописал им семью и глубокий лор. Иначе бы их богатый внутренний мир не хлюпал так мерзко у меня под ногами. Но вот сам факт преступления…»

– Если кто‑то придет, увидит, узнает… Меня кинут в гребаную тюрячку. Нет, казнят. Уволят! А‑а‑а, все планы к чертям!..

«Что это за холодное жжение и глубокая боль в верхней части груди? Ах, так вот как ощущается животный страх. Когда все идет не по плану, летит к чертям, а ты бегаешь обезглавленной курицей и пытаешься собрать привычный мир с грязного пола».

Он дал себе пощечину. Ноль эффекта – просто тупой киношный штамп. Зато помог контроль дыхания. Медею понадобилась целая минута, чтобы вернуть привычное самообладание.

Паника прошла быстро, куда быстрее, чем любая из внезапных истерик отродья. К нему вернулось самообладание, а вместе с ним и привычная надменность игрока в стране неписей. Что за глупая паника? Когда он вообще стал ценить этот сунутый ему без спроса второй шанс? В конце‑концов, всегда можно уйти из случайной, чужой жизни кучей способов, если у него ничего не выйдет. А пока, стоит убрать за собой, раз так сильно успел наследить.