Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

– А мне всего‑то хотелось воспользоваться знанием канона, – Медей с отвращением обошел кровавую лужу, попрыгал по чистым островкам каменной мостовой к ближайшему телу, принялся щупать его за пояс. Ага, кошелек!

– Тьфу! Семь оболов. Гребаный ты бомжара, не мог взять на дело собственные сбережения? Желательно с микрозаймом и кредитом на холодильник. Сделал бы доброе дело напоследок. А то одна мокруха.

Медей выпрямился и демонстративно вытер руку о каменную стену. Мертвый бандит перед ним отчетливо вонял, причем к смерти этот запах не имел никакого отношения.

К его двум подельникам он решил не подходить. Трупы лежали там, где их и настиг безмолвный заряд «Гинн Алу Сфагиазе» испуганного Медея. Тела лежали один над другим, точно ворох брошенного поверх кучи свежего мяса тряпья с раскинутыми вширь кукольно‑желтыми руками. Ворошить то месиво он не стал бы ни за какие коврижки. Ни за какую лепту, если уж использовать местные названия.

Он обогнул натекшую с трех бандитов лужу по широкой дуге, после чего приблизился к последнему участнику гоп‑стопа. Шикарный, дорогой хитон с пурпурными рукавами, породистое, благородное лицо не портит ни смерть, ни проломленная голова. Руки все еще сжимают драгоценный сверток. Тот самый, из‑за которого Медей вообще поперся в гребаную подворотню.

Да, он решил в кои‑то веки поиметь свой гешефт со знания сюжета новеллы. В этот день, вернее, ночь, перед поступлением первокурсников, в подворотне будет ограблен один недавно снятый с должности казначей. Чем же он так важен, что заурядное преступление описали аж в первом томе новеллы? Он важен предметом, с которым трупешник в дорогом прикиде собирался смыться из города.

Медей грубо перевернул тело на спину, крякнул, затем вцепился пальцами в сверток, попытался выдрать его из мертвых рук, но мертвец за свое добро держался крепко.

– Да чтоб тебя! Мама не учила, что нельзя забрать материальные ценности с собой в могилу? – он принялся отдирать палец за пальцем, ежесекундно оглядываясь по сторонам и вслушиваясь в ночные звуки Лемноса.

«Вот она, моя прелесть», – ткань разворачивалась неохотно, упиралась, путалась, но наставник справился и с этим испытанием. Стеклянный шар на подставке таинственно замерцал изнутри, стоило только руке неосторожно коснуться его поверхности.

«Око Грайи», оно же «Око Бури», оно же «Моргало» © поклонники новеллы. Артефакт, с помощью которого один неприятный злодей следил за замком Эвелпид. И держал связь с одной своей подопечной в Академии.

Медей не обольщался. Артефакт – лишь незначительная частность, с помощью которого местный злодеус злей облегчал себе жизнь. Не будет его – сюжет никак не изменится. Зато, один рачительный наставник получит замечательную возможность следить за чужими страданиями из безопасного места. Ну разве не прекрасно?

Голова убитого бандитами казначея мотнулась в сторону, словно отрицая материальную радость Медея.

«Да и пошел ты! Не помню, что бы спрашивал мнение у нового персонажа криминальной хроники», – он поднялся на ноги, вытер руки холстиной, а затем осторожно завернул цацку обратно в грубое полотнище.

– К слову о теле. Меня ж ведь и найти могут. По магическому следу, – он угрюмо посмотрел на изрубленное мясо второго и третьего бандита.

– Мерзкие отродья, хуже прошлого владельца тела. Какого Аристона у тупого бандоса оказалось «кольцо мимолетного гения»?

К сожалению самого Медея, данное кольцо ума не прибавляло – иначе воняющих трупов стало бы на одного меньше. «Кольцо мимолетного гения» являло собой одноразовый артефакт с заключенной внутри частичкой местной хероборы – не то духа, не то элементаля, не то атронаха. Вобщем, гения, спасибо кэп.

Такой артефакт позволял несколько раз использовать небольшое заклинание первого‑второго уровня, вроде «Гинн Алу», «Гинн Гуннр» или «Алу Сфагиазе». В новелле, такими штуками массово снарядили пушечное мясо в атаке на Эвелпид и это принесло свои плоды.

Поэтому Медей очень испугался, когда на указательном пальце обычного оборванца стал формироваться ледяной шип. А боевая подготовка вчерашней пьянки отлично поставила ему боевые рефлексы. Один клик «Гинн Алу Сфагиазе» получился быстрее, чем вражеская фраза: «Кведья, раз‑»

Раз, что? Разряд? Раззудись плечо, размахнись рука? Разуй глаза? Разбейся, Кёка Суйгецу? Теперь не узнать. А ведь хотел сделать все тихо и без лишней суеты. Кто ж знал, что одного отморозка прикрывает из тени еще парочка вражеских гомосеков?

– Тьфу! Как теперь аурный след заметать? И трупы прятать? Хм, – Медей поморщился.

К счастью, у него имелось несколько идей, как оригинальных, так и почерпнутых из новеллы. Ни одна из них ему не нравилась. А значит, что? Значит, используем самую быструю.

Он сел на корточки, раздраженно прикрыл глаза, воспроизвел в памяти нужный узор, который видел каждый день на своем магическом столе. Указательный палец опустился в лужу крови, после чего Медей принялся выводить как можно более ровные линии.

Кровь оказалась ужасным инструментом, а булыжная мостовая – еще более ужасным холстом для геометрического рисунка. Медей потратил четверть часа, затем плюнул, снял сандалию, погрузил ее прямо в рану почившего хранителя артефакта, после чего процесс пошел намного бодрее. Только левая нога в фэнтезийном носке быстро промокла и стала отвратительно хлюпать при каждом шаге, отчего наставник брезгливо дергался, стонал и ругался через слово.

Огромный квадрат полностью охватил подворотню – получилось сделать его равносторонним с помощью чужой сандалии и чужой же ноги в качестве линейки. Отрезки‑высоты из углов пошли сложнее, круг внутри заставил незадачливого математика кашлять злобой и переделывать по нескольку раз, а когда наступил момент перетаскивания всех тел в центр

Медей захныкал от брезгливости и отвращения.

Спасибо, парочка заточенных на конце дубинок‑арматурин из дрянного железа! Они помогли ему собрать кровавую кучу, как собирают листья на субботнике ленивые школьники.

Кто сказал, что школа не учит ничему полезному? Работа сломанными граблями, умение пить, оскорблять всех вокруг и постоянно ждать удара в спину уже сослужили Медею хорошую службу. Ах, ну и, немного, литература. Жаль, всякая ерунда, вроде физики или игры в вышибалу на физкультуре, здесь не пригодится.

Он закончил подготовку к ритуалу, еще раз проверил ритуальный круг, то есть квадрат, затем потыкал палкой ворох тел. Он свалил их точно на южной, в перекрестье медиан близлежащих углов. Рядом с собой и, одновременно, достаточно далеко. Так, чтобы призванное существо могло в подробностях разглядеть «ресурс», но не дотронуться до него рукой.

– Кведья, алалах!

Четвертая страница самодельного бестиария, пара неудачных попыток вызова из памяти отродья. Карандашный набросок внешности демона запомнился надолго, врезался в память, а уже по ассоциации Медей начертил особые знаки по углам.

Крестик, нолик, палка и бутылка вверх ногами. Мнемотехника рулит, даже если звучит нелепо. Спасибо вам, дебильные ассоциации, что дали запомнить цепочку символов. Впрочем, отродье вообще чертил с листочка и по линейке, но ни один алалах к нему так и не пришел.

В отличие от самого Медея.

Не случилось ни дьявольских кругов, ни вспышек, ни серного запаха. Просто оп! – и посреди отведенной площадки горбится отвратительная фигура алалаха.

– Тебя не учили, мак‑ак, что звать наш вид стоит лишь от рассвета до заката? Дела ведутся днем, а ночью все разумные спят…

В наступивших сумерках высокий, как у кастрата, голосок демонюги прозвучал обвиняюще‑громко. Неприятный, визгливый тон разносился по ночному городу, точно по водной глади. Медея снова бросило в дрожь.

«Увидят, услышал, припрутся!..»

– Говори потише, нелюдь! – зашептал он так громко, что почти перешел на крик.

В ушах моментально зазвенело злостью потревоженного потусторонника. Но Медей только хмыкнул и послал в любителя капать на мозги сценку из боевика, где взрывались головы. Вместо тошнотворной боли, эманациями которой так славились некоторые твари из‑за грани, наставник лишь вернул себе самообладание. Алалах же моментально отвалил. Ментальное давление резко упало, зато со стороны твари послышался короткий, отвратительно‑детский вскрик.