Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Только с горем я чувствую солидарность.

Но пока мне рот не забили глиной,

из него раздаваться будет лишь благодарность.

Иосиф Бродский

На дисциплинарную комиссию Медей с Аристоном пришли за четверть часа до назначенного времени. Первым вошел Аристон, которому надоело ждать, пока его партнер по несчастью перестанет ходить из угла в угол перед закрытой дверью.

Внутри оказалось довольно уютно: небольшой зал квадратов на тридцать имел ряд удобных кресел, как в кинозале, которые подковой огибали овальный стол. Во главе пол слегка приподнимался. Там замыкал овал небольшой диванчик, на котором обычно сидел ментор. В случае дисциплинарной комиссии, диванчик заменяли на неудобные кресла по числу провинившихся.

Единственное окно занавешено тяжелыми, фиолетовыми шторами, комната погружена в мягкий, успокаивающий полумрак. Никаких магических светильников – лишь простые свечи – они создавали дополнительное ощущение уюта. Обстановка никак не напоминала судилище, но Медей не обольщался. От следующего часа в этой комнате зависит его будущее.

«Надеюсь, Алексиас все же успел приехать», – мрачно подумал он, пока оглядывался вокруг со сложным лицом.

«Как бы я не презирал этого предателя, поднимать кипеш в ближайший год‑два ему точно не выгодно. Среди преподов он – мой вернейший союзник, пусть и совершенно непреднамеренно. Хотя, свой предел терпения есть и у ментора».

В комнате для собраний уже имелось два дополнительных стула, нет, неудобных табуреток как раз на «островке». Они тихо поздоровались и сели на приготовленные места под равнодушным взглядом наставника Немезиса, который лишь на мгновение оторвался от потрепанного свитка.

Рядом с ним сидел с закрытыми глазами, опирался на посох и намурлыкивал какую‑то мелодию приятный, улыбчивый старичок – наставник по алхимии Демокрит Хресмолог, «толкователь пророчеств», а напротив качала ножкой в изящной, совсем не греческой туфельке красавица‑Пенелопа.

Медей украдкой начал ее рассматривать, нарвался на холодный, неприязненный взгляд глубоких голубых глаз, зябко передернул плечами и отвернулся в сторону. Ну, ее. Если эта уважаемая гадюка называет себя второй по яду в организме, то кто осмелится считать себя первым?

Почти сразу после них в зал прибыла наставница Киркея, с улыбкой помахала им рукой, потом заметила Немезиса, смутилась, пересела от него на другой конец стола. Первый помощник – единственный преподаватель, с которым она категорически отказывалась иметь дело. Ну, категорически для такого мягкого и незлобивого существа, как Киркея.

Почти также поступил Фиальт – чересчур жизнерадостный простак с идиотскими зелеными кудрями притих от присутствия Суверена. Впрочем, он почти сразу посмотрел вправо, восторженно улыбнулся Пенелопе и снова приободрился от ее насквозь формального, отстраненного кивка. Прозвище Салакон, «чванливый болтун», подходило к нему как нельзя лучше. Медей решил теперь звать его Салабоном.

Следующими пришло еще двое пока незнакомых ему лиц. Первый – демон, второй – укротитель. Смешная парочка, как Пат и Паташон. Нет, как Петров и Боширов. Первый, демон Зу, шестирукая, многоглазая страхолюдина под три метра с хелицерами и серой плотной кожей носорога – оплот благоразумия и интеллекта.

Второй – Павсаний, вечный путешественник. По миру – в каникулы, по Академии и Лемносу – в учебное время. Куда бы он ни пришел, везде происходят какие‑то неприятности. Причем, абсолютно случайно! Как в том меме: вы ведь не диверсанты, точно? Так точно!

Потом пришла Колхида, а за ней семенил самый странный маг, которого Медей успел повидать за все свое пребывание в Академии Эвелпид, включая обрывки воспоминаний отродья. Ах, это же Тартарос. Ну, он скучный. Больше добавить нечего.

– Предлагаю начать, – чопорно подала голос рыжеволосая зануда.

– Осталась еще минута, – невозмутимо отметил Немезис.

Ого, второй педант оказался еще более требовательным. Наконец‑то достойный противник. Эта битва станет легендарной! Однако Колхида лишь вздохнула. Она четко знала свое место в иерархии.

Наконец, когда до назначенного времени остались считанные секунды, Немезис поднялся с места, устремил взгляд на сцену, открыл рот

Скрипнула входная дверь. Все люди в зале непроизвольно переглянулись, а затем повернули головы в сторону прохода.

«Кто еще мог прийти? Вроде, весь основной состав на месте…»

Они созвали целую дисциплинарную комиссию, где присутствовали новоприбывшие преподаватели. Пустовало только четыре кресла, включая Алексиаса. Эскулап в таких случаях не учитывали, потому, что она не появлялась… Обычно.

Медей скосил глаза. Нет, ему не привиделось. Судя по напряженным мордам остальных – им тоже. Цок‑цок‑цок обычно босых ног в благоговейной тишине. Только Колхида тихо вздохнула, да демон защелкал хитином на лице. Остальные отнеслись с разной степенью спокойствия.

Их гениальный врач‑полубог с совершенно пофигистичным видом уселась в пустующее кресло Алексиаса, вытащила блюдо порезанных на дольки яблок, положила на подлокотник, принялась с шорканьем ерзать аж на двух подушках под своей прекрасной, полубожественной задницей.

И даже с ними чуть не тонула в не самом мягком предмете мебели. Что ж, карликовый рост имеет свои недостатки. Выглядела она комично, точно домашняя кошка расселась в человеческой позе на хозяйском месте, но никто не ухмылялся.

Аристон и вовсе начал исходить холодным потом. Впрочем, здесь был виноват Немезис, который как раз обвел их равнодушным взглядом. Единственный, кого присутствие Эскулап нисколько не смутило. Он лишь кивнул ей, как коллеге, дождался такого же кивка в ответ (остальных она не удостоила), после чего весь комитет оказался в сборе.

– Дева Эскулап, благодарю за присутствие, – сказал ей Немезис скучным голосом, на который она не обратила никакого внимания, – а теперь я начну наше собрание с описания вопиющего факта

– Вай!

Киркея покраснела и закрыла рот ладонями, глаза круглые от удивления. Эскулап рядом продолжала невозмутимо щипать ее за бок, не то в поисках жирка из отпуска, не то в попытке привлечь внимание. Привлекла. К формам скромной волшебницы.

– Мы начинаем. Дева Эскулап, прошу вас принять подобающую позу.

Та перевернулась с живота на спину, перестала тянуть к девушке руки, чинно уселась на кресле, хотя ее собственные лодыжки болтались на уровне конца обивки, а ступни никак не доставали до пола.

А затем началось судилище. Ну, та его часть, где описывают конкретное злодеяние преступников. Немезис перечислял их прегрешения недолго, ровным, при этом совершенно не скучным, даже интересным тоном.

Сам Медей неожиданно увлекся его рассказом и дедукцией о том, чем занимались Аристон с Медеем по пути в проклятое хранилище Делетерион. Оказывается, в Академии существовала достаточно серьезная и гармоничная система безопасности. Ее внутренняя часть состояла из трех (а то и больше) поясов обороны.

Один из них – мимы, безмолвные слуги. Они обычно двигались внутри стен, насколько им позволяла бестелесная природа. При обнаружении нарушителя, бестелесные помощники начинали тайно следовать за ним, пока один или два сообщали дежурному наставнику, ответственному за дисциплину Тартаросу или эпимелету – должность походила на синтез воинского прапорщика и замполита.

Обязанности эпимелета Академии исполнял последние триста лет разумный автоматон Идалия – прекрасная статуя, с которой мало кто хотел связываться. К счастью, на собраниях она появлялась только по особым приглашениям.

Второй линией обороны служил сигнальный контур вокруг потенциально опасных мест… Ну, то есть, более опасных, чем обычно. Пустая башня, как и Подземелья, относилась к нему в любое время суток. А вот холм, где они с Аристоном ломали краснокнижных лосей‑убийц, включали в систему только на ночь.

Третьей линией являлись особые заклинания. Они вплетены в учительскую, личный кабинет Тартароса и павильон Идалии. Сам волшебник тогда еще не вернулся с каникул – его функции исполнял призванный гений, который лично выдвинулся и позвал Немезиса по инструкции.