Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Летний Холм.

Небольшая охотничья локация рядом с Академией. Там происходила немалая доля социальных взаимодействий главгероини, там она впервые поцеловалась с мальчиком после изнурительного, тяжелого боя против тварей выше положенного уровня.

И укусила его за губу. Неловкость, которую автор новеллы живописал со всем злорадством социально озлобленного интроверта.

«Хм. Неужели Аристон в одиночку просто не успел зачистить всех опасных для перваков страхолюдин? И надо ли ему тогда помогать? Ну, если бы отродье могло иметь отличную от нуля боевую ценность».

Медей удивленно замер сразу за порогом Академии, раскрыл рот в непритворном удивлении, потому что

Краски этого мира сияли ярче. В Академии — сумрачном, готическом месте с магическими светильниками и изможденными лицами это не чувствовалось настолько сильно. Стоило выйти на улицу, как Медей встал в ступор от сенсорного шока. Иконописно-голубое небо, мягкое, гипнотически приятное солнце, запах цветущей зелени, плодовых деревьев парковой территории, первых цветов. Все чересчур, напоказ, с выкрученной до предела графикой.

Очередное напоминание местной нереальности.

Катись к черту, выдуманный мир. Если желание неизвестного Демиурга — заставить его изменить историю, то пусть подотрется авторскими листами. Он продолжил путь после недовольного окрика Аристона.

Летний холм появился с внезапностью скримера.

Вот они идут по цветущей пасторали, а вот деревья и травы зеленеют хищными, кислотными окрасами внизу, бликуют кронами, когда сверху открывается вид на далекие крестьянские поля.

А дальше события понеслись вскачь.

Не успело их маленькое товарищество согнуться в низком старте перед пробежкой за веселыми приключениями, как целый сонм уродливых тварей поспешил пристроиться к ним сзади.

— Ау-у-ум-м

— Эа-А-а-м

— Хом, хом. ХОМ!

Олени. Нет, лоси. Нет, говнина, похожая на огромных парнокопытных гомосеков с рядом акульих зубов, плотной коричневой шкурой и остро заточенными копытами.

Они поднялись на ноги, выскочили из-за высокой травы, ринулись на вторженцев стремительной иноходью.

Аристон несколько раз ударил трезубцем по щиту, губы зашептали неразборчивое для ушей Медея заклинание, а потом рванул на врагов с гигантской скоростью, оставил своего товарища глотать пыль широко разинутым ртом.

Щит лупит прямо в вытянутую морду, тварь складывается пополам, кровавый излом недавно живого организма отлетает прочь. Стая бросается на врага с безумством храбрых. Трезубец поет им песню, впивается в горло, слаженный удар копытами сзади выбивает треск. За спиной Аристона вспыхнул незнакомый золотой щит копыта отскочили от него, зубастое зверье впереди полезло на врага, острые рога работают кучно, ладно, без помех друг другу.

Человек небрежно махнул трезубцем: круговое движение оставило целый ряд опасных ран на телах, щит влупил по ближайшим головам, ветвистые рога затрещали, обломки брызнули веером. Новая серия ударов расколола чужие головы, тычок назад сломал ногу твари прямо сквозь золотой щит. Самый большой и злобный лось разогнался для атаки, рога засияли полированной бронзой. Аристон заорал — азарт и злоба сквозь хруст и чавканье чужой плоти.

Новая лающая команда тренера, речитатив напоминает заклинание. Трезубец мигнул, замедление резко затормозило вожака, монстр стал двигаться тягуче и размеренно, словно скакал под водой. Остальные лоси бросились вперед в неаккуратном порыве, парочка в центре столкнулась, начала мешать друг другу, импульс чужой лавины смешался, растерял часть атакующей мощи. Аристон хекнул, отрубил трезубцем голову так, что вибрация пошла по земле. Льется кровавая песнь наставника, стонут в ослепительной, безумной ярости мерзкие твари.

Двое отщепенцев из стада проигнорировали кровожадный призыв вожака, обогнули филиал скотобойни на полянке с воином и его жертвами, начали разгон прямо к застывшему от ужаса, от непонимания, от чужой, унаследованной, и собственной, сокрушительной паники человеку

Медей заорал от ужаса.

Легко цедить, что все понарошку, глядя на пересвеченное небо. Легко кривить губы, обвинять мир в нереальности среди тишины пыльных истин учительской. Попробуй порассуждать о иллюзии бытия с мычащим рогатым пепелацем в несколько центнеров весом, клочьями пены в пасти, налитым кровью взглядом.

Эти красные глаза будут сниться ему в кошмарах. Почему местные мутанты такие жуткие⁈ Фонд SCP, я вызываю тебя!

— Алу Вард! — металлическая взвесь повисла в воздухе одним крупным облаком между ним и блестящими, остро заточенными, гранеными рогами

Недостаточно. Мало, слабо, ненадежно, нелепо

«Меня растопчут, распотрошат, распнут, РАСПНУТ!!!»

— Алу Вард Трир Фьёльд, — завизжал он, тело скрутило знакомым по чужой памяти ощущением внутренней судороги — болью от текущей внутри энергии.

Облако перед Медеем вспухло, выросло втрое, согласно улучшенной формуле.

— Алу Вард Фрам!

Он не успел сделать ничего больше, крикнуть ничего больше, придумать ничего больше. Тело парализовало страхом, паршивый доспех казался тяжелым, набухшим мешком, что утянет его прямиком в пучину, расширенные в ужасе карие глаза могли лишь бесцельно наблюдать приближающуюся смерть. Запертое в скованном теле сознание билось тигром в клетке, а его заклинание

Облако железной пыли неспешно поползло вперед, стоило только выдавить последний крик из стиснутых видением смерти легких.

Два лося ворвались в него, замедлились, преодолели первый метр. Могильный скрежет появился и сразу стал оглушительным, точно кто-то кинул щебень в промышленную мясорубку. Звук на мгновение перекрыл какофонию идущего рядом боя, треск чужой кожи и мышц заставил Медея поднять голову. Он заворожено пялился на собственное заклинание. Жадно впитывал в себя картину медленного убийства.

Он смотрел, как чудовища из статных, пышущих силой гигантов превращаются в красные, излохмаченные шкуры, как стирают собственное тело точно в одной большой терке. Как куски плоти перекрасили блестяще-серый оттенок взвеси в тошнотворно-красный, как хрипели умирающие животные…

Монстры замедлились, копыта в последний раз взрыли землю. Иссеченные, надломленные колени чудовищ подогнулись, твари вывалились из облака заклинания, рухнули прямо к ногам Медея мертвыми, исковерканными тушами, мешком лежалого мяса.

Алые брызги запятнали линоторакс, сандалии, маленькие капли окропили перекошенное лицо. А затем огромная лужа крови стала гипнотически-медленно подминать под себя траву, потекла к подошвам сандалий

Он выжил.

Гигантское, всесокрушающее облегчение ударило по ногам мощью кузнечного молота. Медей истерически хихикнул, а затем резко опал на землю неопрятной грудой вслед за тварями, вслед за собственным ожиданием гибели, вслед за экстатической расслабленностью, острым удовольствием от шока. Целую минуту наставник лежал на траве, нюхал прогорклый, металлический запах свежевыпотрошенной плоти, лениво вслушивался в затихающий бой Аристона.

Только он и две растерзанных машины по переработке магов в высококлассный навоз.

Ни единая мысль не задержалась в его голове достаточно долго, чтобы оставить след, испачкать девственный мозг отродья. Потом перестало рассерженно бить изнутри чужое, чувствительное сердце. Постепенно ушло напряжение, разжались из кулаков пальцы и он почувствовал, как

Гребаный кинжал впивается рукояткой ему в задницу. Пришлось со стоном перевернуться на бок, прочитать кровавой морде планеты эпитафию в виде площадной иномировой ругани, выплюнуть откуда-то взявшуюся во рту смесь земли с травинками и муравьем.

Он неохотно поднялся на ноги, вздохнул, непременно с присвистом и нервным смешком, машинально отряхнул линоторакс. Где-то неизбывно далеко добивал последних тварей мерзкий предатель Аристон. Звук пронзаемой, разрываемой, пинаемой плоти отдавался музыкой Баха, ангельским хором под орган фуга ля минор.

«Спасибо тебе, покоцанный свиток с заклинаниями. Спасибо тебе, чертов идиот, что выучил хотя бы эти спеллы в странном порыве жажды признания. Ох, как же хорошо-о-о. Не зря отродье свистнул конспект лекции для третьяков от Колхиды. Простой щит Алу Вард или Вард Алу тварей бы не удержал».