Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ) - Полански Марика

Негусто, подумалось мне, если так и дальше пойдет, то даже бал не окупит сам себя. Пока Фицпатрик произносил приветственную речь, я пыталась тщательно подобрать слова, которые могли бы открыть дорогу к кошелькам аристократов. Думать о том, что я поступила опрометчиво, вовсе не хотелось.

— Итак, дамы и господа, поприветствуем Эржабету де Вальдан, преподавателя нашей Академии.

По залу прокатились аплодисменты. Не слишком радостные, больше вежливые. Оно и понятно, — все пришли просто хорошо отдохнуть и пообщаться друг с другом, а не слушать пространные речи какого-то неизвестного преподавателя.

Я поднялась на подиум. Сотни глаз устремились на меня, пристальные, выжидающие, немного удивленные. По спине пробежал холодок, а ладони внезапно вспотели. Всё же читать лекцию и толкать речь перед представителями аристократических домов — совершенно разные вещи. К тому же, не было никаких оснований ожидать, что после моей речи, они побегут сразу же забрасывать щедрыми взносами скучающих за столами дам.

— Добрый вечер, — произнесла я. Голос отразился от стен зала, став значительно громче, чем когда мы общались с Фицпатриком между колонн. — Спасибо вам, что пришли на наш благотворительный бал. Меня зовут Эржабета де Вальдан, и я преподаватель архонского языка в Академии Магической Безопасности. Сегодня я должна была прочитать речь о том, как важно образование и каких успехов мы достигли. Но потом решила: да к черту все эти утомительные подробности!

Я щёлкнула пальцами. В зале моментально приглушился свет, и под потолком в клубах пробирающейся темноты рассыпались звёзды, сверкая холодным алмазным светом. По залу пронеслись восторженные возгласы, и снова послышались аплодисменты. Уже более радостные, чем в первый раз.

— Хотела бы поделиться с вами вот какими размышлениями. — Я сделала голос тише. По жилам разбежалось тепло, а кожу стало мягко покалывать от приятного возбуждения. Теперь я чётко увидела, что люди слушали меня не просто из-за вежливости или уважения, им действительно было интересно, что я скажу. — Знаете ли вы что родились под счастливой звездой? Задумывались ли вы о страданиях и несправедливости мира? Каждое мгновение в мире раздаются крики боли, страха. Пока мы с вами сейчас общаемся, кто-то умирает. Кого-то пытают. Дети умирают от голода. Женщины подвергаются насилию. Ни в чем неповинные сидят в глубокой яме без еды, воды и надежды снова когда-нибудь увидеть солнце, почувствовать прикосновения ветра. Ложно обвиненных казнят. А мы с вами здесь. В тепле и безопасности, распиваем дорогое вино и слушаем прекрасную музыку, написанную величайшими композиторами. А могли бы быть в хижине на окраине Барбурии, пытаясь спасти себя и своих любимых от натиска озлобленных волколаков. Или вымаливать у Богов в Храме жизнь своего ребенка, искусанного болотными упырями. Но нет! Сегодня мы здесь. В этом шикарном зале и наслаждаемся вкусной едой и превосходными напитками.

Краем глаза я заметила, как Фицпатрик едва сдерживался, чтобы не хлопнуть себя по лицу от пробирающего его стыда. Он явно не ожидал подобную речь. На его лбу было написано, что он искренне жалеет, что пустил меня на подиум.

— Что ж… — Я улыбнулась, чувствуя, что пора менять тактику, и подняла руку. — Поднимите руку те, кто действительно доволен своей жизнью, кто считает, что ему повезло больше, чем остальным. Кто считает себя счастливым?

Толпа заворожённо последовала моему примеру.

— Мы с вами счастливчики. И если кто-то не согласен, то может опустить руку, и ему за это ничего не будет, — добавила я, однако опускать руку никто не спешил. Я усмехнулась про себя. — Кто не хочет благодарить Богов за свою счастливую жизнь, можете опустить руки, — произнесла я после паузы, но люди упрямо держали руки наверху. Я доброжелательно улыбнулась и продолжила: — Кто не готов пожертвовать на обучение тех, кто будет защищать миллионы жизней от нападения нечистой силы и порождений Бездны, можете опустить руки.

Люди же упрямо держали поднятые руки. Я едва сдержала победный возглас и так же спокойно сказала:

— Вот как? Прекрасно! Я искренне хочу поблагодарить вас от лица всей Академии за щедрые пожертвования, которые можно оставить вон там. — Я указала на столики, за которыми сидели оживившиеся работницы Академии. — Благодаря вам этот мир станет лучше! Спасибо вам!

— Это было… сильно! — Фицпатрик подал мне руку, помогая спуститься с подиума. — Честно говоря, я уж было пожалел, что пустил тебя на сцену. Но сейчас готов забрать все свои сожаления обратно.

Он взглядом указал на гостей, окруживших столы для пожертвований. Велейна, мадам Шельман и госпожа Гроухман едва успевали заполнять журналы регистрации и благодарить оживившихся аристократов, решившись щегольнуть перед другими своей щедростью.

— Врёшь! — Я чуть улыбнулась и вздохнула. — Сожаления ты забирать не собираешься.

Мы проследовали к колоннам, лавируя между гостями. Пара незнакомых мне господ поприветствовали нас кивками и направились к столикам.

— Признайся, ты ведь использовала магию, чтобы раскошелить наших гостей.

— Не совсем, — уклончиво ответила я и, покачав головой, добавила: — Ну разве чуть-чуть сыграла на человеческих эмоциях.

Фицпатрик удивлённо поднял брови.

— Я слегка подтолкнула их естественное желание быть хорошими на фоне всех остальных, — призналась я. — Ничего противозаконного.

Он рассмеялся.

— Из тебя выйдет отличный оратор, который прекрасно играет на слабостях толпы…

— Нет. — Я пристально посмотрела на него. Уши ректора полыхнули красными пятнами. Он отлично понимал, о чем я сейчас попрошу, но, видимо, надеялся, что поменяю своё мнение. — Мне больше по душе уединенная жизнь. Не хочу водить за собой хороводы великовозрастных детей. Так что…

— Да-да, я помню, — он поспешно перебил меня. Уголки губ искривила нерешительная улыбка. — Но может всё-таки пересмотришь своё решение?

— Эржабета де Вальдан! — услышала я за своей спиной и почувствовала, как едва пробившиеся тёплые эмоции гаснут под леденящим ветром ужаса.

Покинув небольшую группу влиятельных персон возле окна, к нам направлялся Абрахам ван Вилсон. Высокий и импозантный, он казался воплощением власти, которую не принято демонстрировать, потому что она не требует подтверждения. Его взгляд замер на мне, как будто в зале никого больше не существовало. В глазах не было ни намека на злобу или гнев — лишь холодная уверенность в себе и удовлетворение. А на губах появилась та самая хищная улыбка, от которой у меня по телу пробежали мурашки.

Фицпатрик, похоже, почувствовал приближение опасности и заметно напрягся. Он оценивающе смерил ван Вилсона, затем снова повернулся ко мне.

— Как приятно видеть вас в обществе! — Ван Вилсон говорил тихо, но его голос прорезал музыку и шум, словно острый клинок. Он проигнорировал Фицпатрика, который стоял между нами, словно преграда. — Вы, наконец, решили выйти в свет. Я уж было подумал, что вы решили запереться в башне из слоновой кости, оплакивая… эм… некоторую потерю.

Я стиснула зубы. Это был удар под дых, уничижительный намек на смерть Вэлиана, к которому он был, несомненно, причастен.

— Не ваше дело, господин ван Вилсон, — ответила я, стараясь говорить спокойно.

Однако в груди закипал гнев, отдаваясь острыми уколами магии в кончиках пальцев. Желания жахнуть магией по подонку казалось нестерпимым, но мне пришлось взять себя в руки. С одной стороны, мир станет на одного мерзавца меньше. Но с другой — смертным приговором Вэлиана не воскресишь.

— О, но это моё дело, Эжена! — Он наклонился так, что его дыхание опалило моё ухо. В его голосе прозвучало нечто, от чего кровь стыла в жилах. — Ведь я уже сказал тебе, что не позволю просто так уйти. Ты — моя! И рано или поздно ты вернёшься. Я позабочусь об этом. Что бы ни произошло, кто бы ни мешал. Не думай, что смерть кого-то или что-то меня остановит. Я всегда получаю то, что хочу. И ты, дорогая Эжена, — моё самое главное приобретение.