Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Наставник лишь надеялся, что этот условный знак никак не менялся в ближайшие год‑два: все же гэ героиня воспользовалась им лишь на зимних каникулах второго курса. Зависит от того, как часто они обновляют свою систему безопасности.

Он спокойно, прогулочным шагом, проходит внутрь. Простой, почти деревенский дворик, с кучей всякого хлама на территории, фруктовыми деревьями и аккуратными грядками вдалеке. Земля под ногами слегка липнет к сандалиям после утреннего дождя. Девушка впереди него азартно машет магическим посохом спиной к нему, копна лазурных волос цвета синевы теплого южного неба прыгает в такт, переливается сапфировыми искрами на солнце.

Она поворачивается лицом, недоумение сменяется смущенной оторопью. Она вцепляется в посох, словно пытается отгородиться им от незнакомца, рот открывается в вопросе, но взгляд падает на эмблему хитона и глаза расширяются в осознании.

Здравствуй, Грация. Главная героиня «Трех осколков брошенных солнц».

Медей готовил себя, свое сердце и нервы всю дорогу от Академии до Лемноса, но все равно не смог подавить дрожь. Сколько раз он видел ее на иллюстрациях? Сколько часов, дней, недель потратил за чтением и перечитыванием оригинальной новеллы? Как долго, как пристально следил за историей ее приключений, злоключений, трагедий, комедий? Он был незримым свидетелем всех ее триумфов и потерь, ошибок и преступлений. Никто во всем этом гребаном чернильном мире не знал Грацию так, как знал ее Медей. Ни равнодушные к ней родители, ни мерзкий учитель, ни близкие друзья и возлюбленные, ни даже она сама.

Он жадно разглядывал ее лицо, такое похожее и непохожее одновременно на десятки, сотни официальных иллюстраций, фан‑артов, страниц хентай‑манги. Да, это она. Она. Вне всяких сомнений – она.

Сейчас, сегодня, перед поступлением в Эвелпид и началом оригинальной истории, героиня выглядела мягкой и улыбчивой, почти невинной. Наивное дитя, как на обложке первого тома новеллы. Он помнил ее другой. Видел, наблюдал завораживающую метаморфозу через перо автора и краски иллюстратора.

Уже через пару лет, милая розовая радужка станет холодным рубином, шрам через всю левую бровь перекрасит цвет ее лица, глаз, самой души из теплой палитры в холодные оттенки. Ожоги изуродуют нежную шею, прическа из легкомысленного хвостика на правом боку станет практичным каре, воздушный хитон с крупным вырезом уступит место плотной кожаной броне из собственноручно убитой твари.

В воспоминаниях она всегда выглядела взрослее, опаснее, вероломнее. Боевая сука с рассудочной, философской жестокостью. Та Грация могла воплотить в жизнь государство Платона, опустить общество в прокрустово ложе собственных убеждений и без колебаний обрубить выступающие части. Эта же юная, несовершенная копия…

Она казалась странно живой для персонажа новеллы. Иллюстрация не передавала, как широко распахиваются глаза от взгляда на простую метку наставника, как неуверенность смазывает движение, как мимолетная улыбка облагораживает тонкие, поэтические черты.

– … Наставник?

Он понял, что пялился на нее целую минуту – руки до ломоты вцепились в складки хитона, дыхание сбито, стиснутые зубы начинают противно ныть.

– Здравствуй, милая дева, – тело отродья пришло на помощь, вытащило на свет стандартную улыбку самолюбования, – позволь мне встретиться с твоим учителем…

– Вы ведь наставник, правда?

Ах, эта освежающая самоуверенность подростка. Ее попытки скрыть подозрительность до нелепости забавны. Грация пропищала свой вопрос восторженным голоском, но складка на лбу выдавала настороженность. Новые гости – редкость в их скромном жилище. Особенно, учителя из Академии, в которую ей придется поступать уже завтра.

Медей не успел ответить.

Огромный, карикатурно‑мускулистый голубь опустился на штабель из досок рядом с фигурой девушки. Маленькая шляпка‑федора на лобастой башке сидела, как влитая, а «крашенный от руки галстук должен прикрыть мужественную гортань». Однако маленький галстук ничего не прикрывал: лишь оттенял огромные грудные мышцы странной твари, косящей под голубя. Налитые кровью глаза совершенно человеческой фактуры уставились на вторженца. Ужасная пошлость, как автор вообще додумалась до таких стремных существ⁈

За первой ласточкой мигом прилетели остальные. Новая четверка таких же точно птиц‑качков, только с разными цветами шляп или галстуков. В когтях одного из них бился обычный, городской голубь. Вся пятерка пару секунд с ленивой вальяжностью криминальных боссов пялилась на бедного гулю, а потом стала также неспешно разрывать его на части и поглощать целые куски на манер чаек – жадно, несколькими судорожными глотками с запрокинутой головой.

Выглядел пир духа откровенно стремно. Только выкрученная на максимум яркость нового мира не дала Медею скривиться в отвращении.

– Про‑у‑ху‑дите. До‑ум, до‑ум! – захлопал крыльями первый босс голубятни.

Девушка удивленно округлила глаза, после чего повернулась к гостю и затараторила:

– Ой, простите, я не представилась, меня зовут Грация, просто Грация, наставник, учитель ждет вас в доме, – она выдала пулеметную очередь из слов и выжидательно на него уставилась.

– Ах, простите мои манеры, юная дева. Меня зовут Медей. Наставник Медей, как вы догадались. Что ж, не буду отвлекать вас от подготовки к поступлению в нашу прекрасную Академию, – очаровательно, нет, «очаровательно» улыбнулся он.

И чертыхнулся про себя. Прокололся. Он не мог знать, что девушка поступает в Эвелпид. Мало ли дев примерно ее возраста машут посохом дома? Она могла пойти в любую другую из пяти возможных школ, не считая столичной Академии, или остаться на домашнем обучении, или вообще не подходить по возрасту.

Исправлять ошибку он не стал. Состроил мину «я так задумывал», а затем прошествовал в небольшой домик под тяжелыми, хищными взглядами пернатых терминаторов и удивленным – гэ героини.

Макрон по имени Синалоа выглядел точь‑в‑точь с иллюстрации книги – хтоническим боссом‑уродом голубиного картеля. Другие персонажи имели отличия, не могли не иметь – воплощенная реальность и простой рисунок могли серьезно отличаться, но не в его случае. Даже ИИ не смог бы оживить картинку лучше и ближе к оригиналу.

– Добрый день, уважаемый мастер Синалоа. Меня зовут

– Да‑да, я знаю. Наставник Медей. Одна из моих учениц поливала тебя грязью каждый раз, когда приезжала на каникулы. Лучше скажи, – он подошел к нему в упор, поднял голову и принялся сверлить своими уродливыми буркалами снизу вверх, – ты ведь пнул голубя пару дней назад, когда выходил в Лемнос?

Медей опешил. Ну да, было разок. Чересчур наглая тварь хотела сожрать крошки с его пирожка, который он купил в честь победы над Никитосом и его метросексуальным дружком. Раздраженный покушением на священное право, наставник пнул наглую тварь так, что та пролетела на расстояние целого пенальти, но врезалась в перекладину между домами и не позволила записать «гол» на свой счет.

– Да, я это сделал, но…

– Молодец! – Синалоа встал на цыпочки, чтобы торжественно возложить свои мелкие, отвратительно скользкие ладошки ему на плечи, – такие люди, как ты, делают Лемнос чище!!!

«Ах, да. Теперь припоминаю. Вроде бы учитель гэ героини ненавидит городских голубей и ведёт с ними неравный бой. Он официально объявил им вендетту, поэтому голубей защищают власти. Я не понял ни смысла, ни подоплеки этой истории. Прочитал да забыл. М‑да. Стоит освежить в памяти все нюансы новеллы. Мне казалось, что я помню все…»

– Благодарю! Я всего лишь хочу сделать этот город снова великим!

– Именно! Именно, дорогой мой друг! – карлик‑пучеглаз аж прослезился, – никто не понимает, какую заразу, какую опасность несут эти твари! Только я, только я… но и ты теперь тоже!

– Как у вас идут дела на этом поприще?

– Дела? Ха! Просто отлично! Сегодня я на шаг ближе к победе в войне! Пернатые крысы скоро покинут Эвелпид, или я не великий Синалоа, заместитель главы гильдии фельсифронов! Жаль, эти темные люди, сиволапые крестьяне – гильдия агрономов, постоянно вставляют мне палки в колеса!