Императрица, с лицом, искажённым до неузнаваемости безумием и ненавистью, как змея, пробилась сквозь хаос битвы. В её руках был не боевой, а изящный, тонкий церемониальный меч, но его лезвие отливало смертельным блеском. Её глаза, горящие адским огнём, были прикованы к спине Тан Лань, которая защищала сестру и служанку.
— Умрииии! — прошипела она, срываясь на хрип, и изо всех сил занесла меч для удара в спину ничего не подозревавшей Тан Лань.
Сяо Вэй, увидев опасность, инстинктивно, с криком бросилась вперёд, вставая между императрицей и своей госпожой.
Вот он… — молнией пронеслось в сознании Тан Лань. Тот самый момент из моего видения. Предательский удар в спину.
И в этот миг всё внутри неё переключилось. Страх, паника, неуверенность — всё испарилось, сгорело в пламени одного-единственного чувства. Холодной, абсолютной, всепоглощающей ярости и инстинктивного желания защитить тех, кто встал на её сторону. Её глаза вспыхнули тем самым ослепительным, ледяным светом, от которого когда-то побледнел Линь Цзян.
Она не думала. Она действовала. Её воля, её обретенная сила, смешанная с древней мощью артефакта на её груди, вырвалась наружу в виде физического проявления.
Прямо перед грудью Сяо Вэй, в сантиметре от её платья, возник щит. Не металлический, а сотканный из чистого, прозрачного, пульсирующего внутренним синим светом льда. Он был испещрён сложными, древними узорами, похожими на морозные цветы, что рисует стужа на стёклах.
Меч императрицы со всей силы обрушился на него.
Раздался не звон металла, а громкий, чистый хруст, словло ломались десятки огромных сосулек. Церемониальный клинок, не выдержав столкновения с сконцентрированной магией льда, разлетелся на тысячи острых осколков, будто был сделан не из стали, а из хрупкого стекла.
Императрица отшатнулась, держа в руках лишь рукоять. Её лицо выражало шок и полное непонимание происходящего. Она смотрела то на обломки своего оружия, то на сверкающий ледяной щит, то на Тан Лань, чьи сияющие ледяные глаза были устремлены на неё.
Сяо Вэй, зажмурившаяся в ожидании удара, медленно открыла глаза и увидела сверкающую, переливающуюся ледяную стену перед собой. Она обернулась и увидела свою госпожу — не испуганную девушку, а воительницу с лицом холодной, беспощадной богини возмездия.
Цан Синь, увидев это, на мгновение замер в своей битве с Син Тянем. В его сердце, полном мстительной ярости, что-то дрогнуло. Но тут же его стратегический ум, обострённый в бою, сработал молниеносно. Он понял то, что было недоступно простому воину: Син Тяня невозможно победить силой. Древнего бога войны можно было только… лишить смысла сражения. А его смысл, его приказ исходил от одной женщины. От Императрицы.
Пока она жива, Син Тянь будет биться. Её смерть сделает его ярость бесцельной.
Решение пришло мгновенно. Цан Синь, уклонившись от очередного сокрушительного удара кулаком, который пробил дыру в стене, не стал контратаковать божество. Вместо этого он, как тень, рванулся не вперёд, а в сторону.
Он пронзил пространство зала, оставив после себя шлейф тьмы. Императрица, всё ещё ошеломлённо смотрящая на обломки меча, даже не успела понять, что происходит. Тёмный клинок, материализовавшийся в руке Цан Синя, пронзил её грудь с такой скоростью, что не издал ни звука.
Она не крикнула. Лишь широко раскрыла глаза, в которых отразилось сначала недоумение, а затем — пустота. Её тело медленно осело на пол, как тряпичная кукла. Власть, интриги, амбиции — всё ушло в одно мгновение.
И в тот же миг Син Тянь, занесший кулак для нового удара, замер. Его желтые глаза на животе потеряли фокус. Рычание затихло. Он стоял неподвижно, как гора, лишённая своей вершины. Приказодательница мёртва. Битва окончена. Он исчез.
Примечание
Син Тянь — (刑天) — обезглавленный воин-бунтарь, ставший символом непокорности.
Глава 74
Тишина, наступившая после боя, была оглушительной. Её не нарушали больше ни рёв чудовищ, ни звон стали, ни предсмертные хрипы. Её давила физическая тяжесть смерти и едкий, сладковатый запах крови, уже въевшийся в позолоту стен и дорогой шёлк занавесей. У императорского трона, обрызганном алым, стоял Цан Синь. Его демоническая аура ещё не улеглась, но ярость в его глазах сменилась холодной, безраздельной властью. Его демоны, почёсываясь и облизывая окровавленные когти, как послушные псы, отступили в тени колонн, их миссия была выполнена.
Все выжившие — перепуганные, запылённые чиновники, оставшиеся в живых стражи, придворные дамы — смотрели на него со смесью животного ужаса, немой благодарности за спасение от цзянши и полнейшей растерянности. Кто он? Захватчик, ворвавшийся с армией тьмы? Или избавитель, уничтоживший ещё большее зло? Убийца императрицы и законного (по их мнению) порядка? Или спаситель, положивший конец безумию? В их глазах он был всем одновременно, и это парализовало волю.
Первым нарушил гнетущее молчание старый, как сам дворец, глава Министерства ритуалов. Его роскошные одежды были в пыли и порваны, но он выпрямился с достоинством, которое не сломил даже ад. Он шагнул вперёд по залу, усеянному обломками, и его старые кости с хрустом склонились в низком, почтительном поклоне.
— Принц Цан, — его голос, тихий и прерывистый от волнения, прозвучал невероятно громко в мёртвой тишине. — Династия Цан… я помню. Законная династия, правившая справедливо. Приветствую возвращение истинного правителя в наш дом, избавленный от скверны.
За ним, нерешительно, словно боясь сделать ошибку, склонился седой цензор, чья память хранила старые, полузапретные летописи. Потом — ещё несколько чиновников, тех, кто не был слепо предан Танам, или кто увидел в абсолютной, пугающей силе Цан Синя единственный шанс на восстановление порядка и собственное выживание. Это была не любовь, а прагматичная капитуляция перед неизбежным.
Но многие отстранились. Особенно чины изклана Линьюэ. Они стояли скелетами, потрясённые внезапной смертью своего патриарха, Линь Цзяна, и преданные новой, чудовищной реальностью. Их верность Тан Лань оказалась бесполезной в мире, где правили древние демоны и боги. Имперские стражники, те, что выжили, стояли по стойке «смирно», их дисциплина конфликтовала с полным непониманием, кому теперь подчиняться.
Сяо Вэй, всё ещё дрожа, прижимаясь к Тан Лань, увидела среди склонившихся голов знакомое лицо — Ван Широнг. Молодой стражник стоял на одном колене, его преданный взгляд был устремлён не на свою госпожу, а на Цан Синя. Сердце служанки сжалось от острой боли и полного непонимания. Он же клялся в верности госпоже! Лу Синь клялся! Почему они… Мысль обрывалась, не в силах осознать масштаб предательства.
А в центре этого молчаливого, вымученного признания, у края разрушенного трона, тихо, почти беззвучно рыдала Сяофэн. Её свадебный наряд был изорван и испачкан, её мир рухнул окончательно и бесповоротно. Её отец мёртв, мачеха убита, муж предал, а новый правитель — демон из кошмаров. Ей не на что было больше надеяться.
Тан Лань стояла неподвижно, её ледяные глаза, ещё несколько мгновений назад сиявшие нечеловеческой мощью, были прикованы к Цан Синю. Внутри неё бушевала буря, но снаружи — лишь мертвенная тишина.
Значит, он из рода Цан.
Слова старика-министра прозвучали для неё как приговор. И всё это было только для того, чтобы он мог забрать трон, который считает своим по праву.
Мысли путались, накладываясь одна на другую. Он не просто будущий Владыка Демонов. Он — наследник клана, уничтоженного моими предками. Он ненавидит весь род Тан. Всей душой.
От осознания этого, смешанного с чудовищной усталостью и полным истощением её недавно обретённой ци, ноги её подкосились. Она не упала, но медленно, почти бесшумно, опустилась на пол среди осколков мрамора и пыли. Её роскошное платье растеклось вокруг, как лепестки увядшего цветка.
В этот момент один из чиновников, уже переметнувшийся на сторону нового правителя, робко покосился на неё и на рыдающую Сяофэн.
