Владыка костей (ЛП) - Пирс Эйден

— Нет! Стой!

Руки яростно начали тянуть мои конечности. Мышцы кричали от напряжения, оно стало таким сильным, что казалось, кожа вот-вот лопнет.

— Ты солгала! — крикнула я женскому голосу в ноже, который все еще сжимала в кулаке. — Ты сказала, что это путь к свободе!

— Смерть — единственный выход. Он может вернуть тебя. А может и нет. Если надоешь ему… По крайней мере, он оставит тебя гнить в покое.

Я почувствовала себя полной дурой. Я и вправду поверила, что чертов нож для писем поможет мне.

Теперь мне предстояло расплатиться за эту отчаянную ошибку.

Я действительно попала в Ад.

Сознание помутилось, разум начал отключаться, и тьма, будто приглашая, манила меня в небытие. Я не сопротивлялась. Меня затянуло в полубессознательное состояние, с едва уловимым ощущением, будто мое тело поднимают обратно, вверх по этой дыре.

Я открыла глаза и успела поднять голову как раз в тот момент, когда над самым краем навис Владыка Костей. Он потянулся ко мне. Через мгновение его когти впились в кожу головы, и он рывком вытащил меня за волосы.

— Отпусти! — прохрипела я сквозь стиснутые зубы. К моему удивлению, он послушался и отпустил. Я рухнула на колени у края дыры и впервые смогла осмотреться по сторонам.

Стену напротив покрывали тюремные камеры, каждая из которых была набита гниющими телами. Из-за ржавых прутьев они тянули ко мне руки, стонали и пытались схватить.

— Чего они хотят? — всхлипнула я. — Почему они не оставят меня в покое?

Владыка Костей возвышался надо мной, его подавляющее присутствие вытесняло из воздуха все тепло и кислород.

— У тебя есть то, чего нет у них, — произнес он. — Бьющееся сердце. Теплая, совершенная плоть.

Сотни глаз следили за мной, но я ощущала только его взгляд, прожигающий мою обнаженную кожу, будто клеймо.

— Они жаждут твоей крови. Твоих розовых щек. Твоих мягких губ. Они хотят тебя, — сказал он хриплым голосом. И мне показалось, что он говорит не о них.

Я вскинула голову и с вызовом посмотрела ему в глаза сквозь пряди спутанных черных волос.

— Почему? Зачем тебе держать это в своем доме? — Мой голос дрожал, в нем смешались ужас и ярость.

— Это едва ли мой дом, — прорычал костяной монстр. — Ты забрела в самую мрачную часть моих подземелий — туда, где гниют самые недостойные души под моей опекой.

— Тогда зачем ты спас меня? Почему не оставил в этой дыре умирать?

— О, нет, маленькая воровка. Эти души недостойны моего внимания. А вот ты? Ты получишь гораздо больше меня, чем все эти жалкие души вместе взятые. Ты получишь меня всего, как своего личного властелина страданий.

— Почему это происходит со мной?

— Ты еще не поняла, маленькая воровка? Это чистилище. Когда ты крадешься по теням, тебя рано или поздно съедят монстры, что в них скрываются.

— Съедят? Ты имеешь в виду нападут.

Его глаза вспыхнули жаром, свет в них разгорелся ярче, и я почувствовала этот огонь, когда его взгляд скользнул вниз по моему телу, остановившись на бедрах. Синяки, оставленные руками, начинали проявляться.

— Что они с тобой сделали?

Комок подступил к горлу от мрачных ноток в его голосе. Когда я не ответила, он резко наклонился, схватил меня за плечи и встряхнул. Его прикосновение пронзило мои вены, как жидкий огонь.

— Они вошли в тебя? — пламя в его глазницах сверкнуло злобой, а его глубокий, адский рык заставил трупы отпрянуть вглубь своих камер. — Они тронули то, что принадлежит мне?

Глава 7

Белиал

Нечестивые, греховные звуки вырывались из моего горла, когда я произносил цепочку заклинаний темной магии. Черная месса — заклинание казни, которое заставит каждую недостойную душу здесь погибнуть за считанные секунды.

Я гордился тем, что был лучше своих братьев, но, может быть, я вовсе не был лучше. Если при виде нескольких синяков, я уничтожаю десятки душ, словно их вообще никогда не существовало. Мне было все равно.

Единственная душа, которая имела значение во всем этом забытом Богом подземелье, была ее.

Трупы вокруг нас падали на пол, как отравленные мухи. Глаза воровки расширились, когда она наблюдала, как они умирают, затем она заглянула в темницу и увидела, что конечности были вялыми и неподвижными.

— Что с ними случилось?

— Я вынес им их последний Суд. Они давно его ждали.

Ее взгляд скользнул ко мне, макияж черными каплями стекал по щекам.

Она плакала.

Черт побери. Вид ее пухлых щек, покрытых слезами, вызывал во мне мрачные чувства, но я ненавидел осознание того, что не я был их причиной.

— За что ты их убил? — спросила она, в ее голосе звучало недоверие.

— Они посмели прикоснуться к тебе. Осквернили тебя, — прорычал я сквозь стиснутые многочисленные зубы. — Так же, как я заставлю тебя страдать за осквернение моей Катрин, я заставлю страдать всех и вся, кто посмел осквернить тебя. Я защищаю тех, кто принадлежит мне.

— Катрин… Это женщина с портрета, верно? Ты был влюблен в нее. Вот почему я наказана. Потому что взяла ее ожерелье?

Услышав ее слова, мной овладел безумный гнев. Неужели она действительно преуменьшала свои преступления?

— Ты сломала ей шею! Молись, чтобы я не сделал того же в ответ, — мне не следовало делать резких движений, особенно после того, как она пережила насилие со стороны этих забытых душ, но моя когтистая рука взметнулась, чтобы схватить ее.

Она оказалась готова, отпрянула и выхватила нож — такой маленький, что раньше я его и не заметил.

— Не трогай меня, ублюдок.

Я почти не слышал ее. Все мое внимание было приковано к крошечному ножику в ее дрожащей руке.

— Где ты это взяла?

— В своей комнате… Но ладно. Забирай. Он все равно пытался меня убить.

Я схватил ее за запястье, железная хватка заставила ее вскрикнуть от неожиданности. Я вырвал клинок из ее руки и почувствовал отчаяние души внутри.

Как я мог быть таким идиотом? Я был так осторожен, чтобы не оставить ничего острого в комнате Катрин, и все же оставил этот нож из всех возможных предметов на пути моей маленькой воровки?

Ярость и отвращение бурлили во мне, как буря. Это была моя вина.

Когда Катрин была жива, я сделал все, чтобы «обезопасить» замок от нее самой, чтобы она не покончила с собой. Я поставил решетки на окна, заколотил все люки, разбросанные по дворцу. А после ее последней смерти, я убрал все это в жалкой попытке сделать дворец светлее.

Я мог бы все вернуть на свои места. Но знал по опыту — это не остановит мою воровку от попытки сбежать. Что-то подсказывало мне, что она была более изобретательной и упрямой, нежели Катрин.

В этот раз все будет иначе.

Я буду внимательнее.

Я приковал бы ее к себе цепями, будь в этом нужда, чтобы держать ее рядом, уберечь от всех опасностей моего дома.

Потому что, когда настанет час, я хотел быть единственным участником ее кошмаров. Единственной причиной ее страданий. Я стану ее единственным горем и мучением. И как Бог этого мира — ее единственным спасением.

Я засунул нож в складки плаща.

— Запомни это. В темные часы ночи, когда я заберусь под твою аппетитную кожу, проникну в каждую твою клеточку, сотру все слои и поставлю клеймо на каждой косточке твоего тела, знай, что ты сама навлекла это на себя.

Одним взмахом руки я вызвал амулет из черепа, который когда-то подарил Катрин. Он появился в воздухе. Я взял его, провел пальцем по знакомому кулону и подошел к ближайшей камере. Просунув руку между прутьев, я схватил ошейник с одного из мертвецов и резко дернул, вырывая его вместе с кусками кожи. Стряхнув с него сухую плоть, я прикрепил амулет к ошейнику с помощью темной магии.

Вернувшись к воровке, все еще стоявшей посреди зала, я увидел, что она не попыталась сбежать снова. Умно. Возможно, она наконец начала понимать, где ее место.

Остановившись перед ней, я уставился в ее темные, широко раскрытые глаза и поднял украшенный амулетом ошейник из металла.