Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

Младшая смеётся по любому поводу, а Тараксис вздыхает в уголках из-за невозможной любви.

Но я их обожаю.

Мы сражались, бежали, поднимались снова и находили смысл вместе.

Я сделаю для них всё, что угодно.

Луксия, принцесса Тир на Ног и богиня смерти

Дни после битвы прошли в смятении. Было ликование от победы, скорбь по погибшим, множество решений, которые предстояло принять, и целое королевство, не знавшее, чего ждать дальше.

Мы с Мэддоксом, Каэли, всем Братством взялись за дело. В первую очередь — похоронить тех, кто отдал жизнь на берегу. Затем — очистить поле боя и разрушенные улицы столицы. Я отнесла тело Элаты, всё ещё в его шкуре селки, к Ваху, и там манан-лир забрали его в глубины.

Демоны сосредоточили силы на прорыве ко дворцу, и город почти не пострадал. И хотя барьер пал, Веледа пошла на риск и спустилась в темницы — спросить Сейдж, согласна ли она и её братья помочь.

Все, кроме Рана, Сивада и Сефира, сказали «да» и защищали беженцев. Сидхи и людей.

Сразу после они вернулись в темницы, но их судьба оставалась нерешённой и зависела от Оберона. Как королю фэйри, именно ему предстояло вершить суд вместе с Волундом и Инис Файл, ведь те принадлежали Вармаэту. По лицу Оберона было видно: ему нравилось сражаться, побеждать врагов и наконец освободить свои силы. Но вот обязанности короля ему были не по душе.

Однако пока он не отказался их исполнять. С каждым днём всё больше фэйри и существ из его Двора становились на его сторону. Его уже начинали звать Светом Толл Глóir, и история о том, как он прикончил сначала Дуллахана, потом ваидеру, а под конец Нукелави, разлетелась повсюду.

Ронан и его бульварный лист этому очень помогали.

Гвен хвасталась тем, что побывала в царстве Кранн Бэтахд, и всем, кто хотел слушать, рассказывала, как выглядит священное дерево и сама Керридвен. Кто-то верил, кто-то нет. Я знала правду: Фианны вернули ей её оив, и Керридвен позволила этому случиться по какой-то причине.

Я пообещала себе, что навещу её, но пока не была готова.

Большинство драконов после битвы вернулись на острова, чтобы сообщить о случившемся. Си’ро и родители Мэддокса остались. Си’ро временно должен был выступать представителем расы драконов, постоянно общаясь с Огненными островами, а Сорча и Коад уже не имели причин держаться вдали от сына.

Когда Пвил и Абердин встретили родителей Мэддокса, Сорча так разрыдалась, что даже у Абердина увлажнились глаза. Они благодарили фэйри — словами и без слов — за то, что позаботились об их сыне, и по драконьему обычаю поцеловали им ноги, пока те не начали возмущаться.

Наконец, встал вопрос: что делать с демонами, оставшимися в Гибернии? Их было меньше сотни, ведь большая часть воинства успела прыгнуть в расселину. Как я и предполагала, без короля, который бы ими правил, они сложили оружие. Никто не сказал бы, что они стали смирными и дружелюбными — это была раса воинов, сражавшихся и проигравших, оказавшихся теперь на враждебной земле.

Некоторые предлагали их сразу перебить, но этот вариант отвергли.

В итоге решили подождать, пока политическая ситуация в Гибернии прояснится. Была человеческая королева, король фэйри, королева манан-лир и правление драконов. Четыре Двора, каждый из которых мог иметь голос.

Так демоны оказались в темницах дворца, ожидая суда или приговора. Говорили, что Волунд потерял сознание, оказавшись в камере рядом с демонами. По-моему, пустые слухи. С его стороны куда правдоподобнее были бы вопли и попытки прикончить их на месте.

Через две недели после конца битвы северные гематитовые шахты были уничтожены взрывом. Удар был такой силы, что целый кусок земли оторвался от Гибернии и ушёл в глубины Ваха. Очертания нашего континента изменились.

Через месяц после всего мы с Мэддоксом, Каэли, Гвен и Веледой снова собрались. Впятером. Без придворных, вельмож, солдат или сидхи, бегавших за нами хвостом.

Мы устроились в кабинете Веледы, всё ещё бывшей маленькой чайной рядом с библиотекой. Дворец менялся стремительно и снова наполнялся людьми и деятельностью. Но теперь там были не только люди, и первым делом опустел зал трофеев.

У нас были виски, пиво, мёд, рагу от Хопа и десерт в виде полена из шоколада и орехов, традиционный у лепреконов. Это было не совсем то о чем я мечтала, но почти. И главное — у нас было всё время в мире, чтобы исполнить его.

Если только долг и обязательства не прикончили нас раньше.

— Сколько вельмож ещё не ответили тебе? — спросила Каэли у Веледы.

— Ни один. Теперь все до единого — приторные льстецы. Им нужно знать, что я собираюсь делать с их титулами и владениями. Многие баронства, графства и герцогства расположены на землях, что некогда принадлежали фэйри. — Она потерла виски. — Си’ро хочет собрать ассамблею всех Дворов, чтобы обсудить главные вопросы. Но какие они? С чего нам начинать? Всё будто бы…

— Новое? — подсказала я.

— Стрессовое.

Мэддокс рассмеялся.

— Добро пожаловать в жизнь при дворе. Как наследный принц двадцать пять лет, должен сказать — не завидую тебе.

Вел указала на него.

— Не отвертишься. Я слышала кое-что. Например, что дракон, способный принимать облик дракона, должен стать королём огненных созданий.

Мэддокс скривился. Эти слухи доходили и до нас. Мы видели взгляды родителей Мэддокса и Си’ро, будто они уже готовились нащупать почву.

— Мне это неинтересно. Я уже говорил: моё копьё превратится в пугало.

Гвен вздохнула.

— Дело ведь не в том, хочешь ты или нет, а в том, что будет лучше для королевства сейчас.

— Я помогу драконам снова вернуться в Гибернию и наоборот, — твёрдо сказал мой спутник. — Признаю, я единственный дракон, который знает здешние обычаи, и могу быть полезен. Но королём? Всю жизнь меня готовили к чему-то подобному, и ни разу это не соблазнило меня. Ни разу. И, думаю, мы все согласимся, что никто не должен надевать корону ради условностей.

— И не ради амбиций, — добавила Каэли.

Мы все кивнули.

— А ты… — пробормотала Гвен.

Я напряглась.

Я знала, что она скажет. Это было чем-то вроде открытого секретика, бродившего по коридорам и улицам, в тех же самых тавернах, где Оберона провозглашали всемогущим героем. Будто бы это проявилось в битве, а потом упомянули на совете — и слух мгновенно превратился в истину, в которую все готовы были поверить.

Потому что вера сильна, она укореняется. Она неуничтожима.

— Я не богиня, — резко отрезала я.

— А кто говорит, что нет? Кто устанавливает правила? — блондинка улыбнулась, прекрасно понимая, что меня это раздражает. — В ту ночь ты подняла Фианнов, чтобы они сражались за Гибернию. Логично, что…

— Я их не воскрешала. Я лишь освободила их оив на время, и только потому, что это была ночь Самайна.

— Не будь занудой. Суть в том: кто ещё способен на такое, кроме… богини смерти?

Я вздохнула. Богиня смерти. Так теперь меня начинали называть.

«Береги её наследие», — сказала мне Керридвен.

Каэли подняла руку, перепачканную шоколадом.

— Я согласна. Это было так впечатляюще, что я расплакалась.

— И я, — призналась Гвен.

— Если я богиня смерти, тогда ты, с твоими дарами от Тараксис, богиня любви, — прищурилась я на сестру. — Это то, кем ты хочешь быть? Чтобы тебя так называли?

— Уверена, это откроет мне двери везде. Я больше никогда не буду платить в барах и тавернах.

— Лаеки.

Когда она глубоко вдохнула, я поняла, что она отложила шутки.

— Смотри, это как с Мэддоксом и троном. Дело не в нас. Он может отказаться от короны, но всё равно останется тем, кто он есть. Мы тоже. И если людям спокойнее верить, что богини существуют, что есть существа, которые способны их защитить, я не стану их переубеждать.

Я уставилась на неё. Иногда я всё ещё забывала, что она больше не та шумная милая девчонка, что держала меня за руку и пряталась у меня на груди ночами. Иногда меня захлёстывало осознание, что теперь рядом со мной не та, о ком я заботилась, а та, кто порой заботился обо мне.