Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

Заплатит, — прорычал дракон в моей голове.

Жжение распространилось в руки, в ладони, в ноги, в ступни. Заползло в голову, в глаза, в нос, в рот. С выдохом мне почудилось, что изо рта вырвался пар.

Каждый шаг бога приближал его к Талл Глóир. Голос предательски срывался. Я рыдала, обессиленная. Кто-то неподалёку рухнул на колени. Это был мерроу… Тэнте. Он смотрел на меня, разинув рот.

Я подняла руку, хотя плечо явно было сломано, когда Маддокс упал сверху. Я не должна была быть в состоянии пошевелиться — и всё же подняла её, направив Орну на удаляющуюся фигуру Теутуса. Оранжевое сияние рассвета лизнуло обломанный клинок. Казалось, он горел. Будто огонь рождался из зазубренных краёв и срастал то, что было разрушено.

А может, и правда срастал?

В тот миг мне было всё равно.

С дрожащим подбородком я прошептала:

— Ты не уйдёшь. Я не позволю.

Сцепила обе руки на рукояти, размахнулась и вонзила меч в землю у ног. Он вошёл с хрустом. Почва задрожала. Я услышала крики и увидела, как чьи-то тела упали, словно что-то их оттолкнуло.

— Ты не уйдёшь, — поклялась я.

Я повела клинок в сторону, пытаясь рассечь землю. Руки дрожали, кости скрипели.

А что если сил уже не осталось?

Что если…?

Что-то скользнуло по моей щеке. Жгутики тьмы и света потекли по коже, сплелись с металлом и пламенем. Тьма, искры и огонь смешались вокруг моих уставших рук. Я прорезала всего пару миллиметров, стиснув зубы так сильно, что в голову ударили волны боли.

Вдали шаги Теутуса наконец замедлились. Я подняла взгляд. Он сбавил скорость, уставившись в разлом. Что-то там привлекло его внимание.

Я сосредоточилась на Орне.

Мне нужно было больше.

Больше силы.

Больше стойкости.

Больше помощи.

И словно меня услышали, поверх моих ладоней легли другие руки, накрыв меня и клинок. Я вздрогнула, дыхание сорвалось.

— Мы с тобой, — пробормотал у моего уха голос Фионна. — Диорд Фионн.

Слёзы снова хлынули.

— Диорд Фионн, — прошептала я.

Этому боевому кличу Фианны вторили десятки голосов. Другие ладони присоединились к нашим — едва осязаемые, золотой свет проходил сквозь них, как сквозь туман. Фианны поддержали меня и своего лидера. Они окружили, обняли, влили в меня силу, которую берегли в своих оив. Я вскрикнула, когда она хлынула в меня. А снизу, из самой бухты, поднялась мелодия — голос, полный мощи тайфунов, цунами и наводнений.

Разрез углубился.

И тут, наконец, среди пламени и тьмы мелькнул пурпурный свет. Аметисты на рукояти Орны дрогнули и ожили, напитавшись всей собранной мощью. Вспыхнули, и вместе с ними вернулся голос — раздражённый, но живой.

— Моё прощание было эпичным и трагичным!

Я закрыла глаза, сдерживая ощущение, будто мои кости ломаются, а череп готов лопнуть. Улыбка прорезала слёзы и отчаяние.

— Прости, напарница. Я не справлюсь без тебя.

— Я знаю. Погоди… без меня что? Что ты задумала?.. — И, конечно же, догадалась. — Глупая девчонка! Я не для этого создана! Ты впустую потратишь свою жизнь!

— Моя жизнь не дороже всех тех, кто… уже погиб. — Голос дрогнул, когда я вспомнила Гвен. — И я доверяю тебе.

— Я так не работаю!

— Ты не знаешь. Ты создана из осколков меча, что рассекал границы миров. Ты идеальна для того, чтобы зашить их.

— Я… Нет… Никогда… — впервые Орна потеряла слова. Жаль, что свидетелями стали лишь мёртвые да я. — Ты не выдержишь, — выдохнула она наконец.

Я моргнула сквозь слёзы.

— Зато он не уйдёт. И всё закончится.

На миг повисла тишина. Я задержала дыхание. Обе мы понимали: если она не согласится, я ничего не смогу.

— Дура, — проворчала Орна.

И сопротивление исчезло. Я рванула — и земля под ногами разошлась. Всё шире и шире. Из груди Теутуса вырвался яростный рёв, когда Талл Глóир, разлом, открывшийся века назад и ставший началом конца Гибернии, начал затягиваться.

Чем глубже я резала здесь, тем уже становился он там. Будто невидимая швея затягивала швы земли.

Из моих уст вырвался дрожащий смешок.

— Я же говорила. Я говорила, что у тебя есть предназначение.

Демоны бросились туда.

Теутус заколебался. Повернул торс, взглянул на меня. За его спиной сиял рассвет, солнце вот-вот должно было выкатиться над морем, обрамляя его силуэт. Всё ещё устрашающий, даже без руки, даже обессиленный.

Я встретила его взгляд.

Чувствовал ли он хоть что-то, когда смотрел на меня — и видел свои глаза?

Помнил ли, что когда-то имел здесь, в Гибернии, семью и друзей?

Сожалел ли о том, что убил собственных детей?

Я не знала, смог ли он каким-то образом уловить мои вопросы, но его губы изогнулись, и он одарил меня полуулыбкой, которая сделала его пугающе притягательным. В его взгляде не было и следа раскаяния — лишь… удовлетворение.

Потому что он всегда выбирал сознательно.

«Он всегда был тем, кем был».

Я сжала губы как раз в тот момент, когда он отвернулся и снова бросился к расселине. Он снова сделал выбор.

Что ж, пусть будет так.

Я уже не чувствовала ни пальцев, ни рук, ни плеч, но вонзила пятки в землю и потянула всем, что у меня было и чего не было: магией Орны, тьмой, светом Каэли, пламенем, которое я знала — исходило от Маддокса, голосом Никсы, бессмертием Фионна, Фианной и решимостью всех, кто погиб здесь этой ужасной ночью и пять веков назад.

Орна скользнула вперёд, словно рассекала масло, и завершила работу. Руки Кумалла и его благородных героев исчезли.

Фионн и я повалились навзничь. Небо и земля треснули — или наоборот. Может, я как раз их и исцелила. Я сосредоточилась лишь на том, чтобы дышать, хотя ниже шеи ничего не ощущала.

Я поняла, что солнце наконец взошло, когда его лучи ударили мне в щёки и высушили слёзы. Кожа стянулась, но это было… утешающе. Держу ли я всё ещё Орну? Закрылась ли расселина?

Я не могла… даже голову от земли приподнять.

Что-то холодное коснулось моей макушки. Лёгкие, безвредные прикосновения.

— Спасибо, что позволила нам прийти на нашу последнюю битву, — лицо Кумалла возникло прямо передо мной. — Спасибо, что не дала нам уйти с этой занозой в сердце. Мы отплатим за долг.

Если бы могла, я отмахнулась бы.

— Нет… никакого… долга.

Он улыбнулся так, будто я сказала нечто невероятно смешное, и множество рук подняли меня, прижав к телу моего спутника. Достаточно, чтобы я смогла увидеть, что происходит вокруг.

— Живи, сын, — прошептал Кумалл бессознательному Фионну.

А потом… Фианна ушли. И я знала: на этот раз навсегда.

Вдалеке Теутус был в худшем состоянии, чем я. Лишённый единственного пути назад в свой мир, так, как он сам обещал Тараксис пятьсот лет назад, гейс взял своё. Расселина вновь стала ровным мысом, а спираль бурь и воплей исчезла.

Я сжала руку Маддокса и наблюдала, как умирает король демонов. Медленно. В хрипах и предсмертных судорогах, словно его лёгкие были пробиты. Держась за грудь, будто сердце разлагалось изнутри. То самое сердце, в котором застряла его клятва Тараксис.

Он рухнул лицом вниз, и чёрная корона покатилась в сторону.

Я смотрела, как окончательно гаснет свет в тех фиолетовых глазах, которые унаследовала, — и позже злые языки будут утверждать, что я улыбнулась.

— Чёрт возьми! — вдруг выкрикнул кто-то.

В нескольких метрах Гвен села, растерянно хлопая глазами. Её шея была целой, а светлые косы — облеплены грязью и кровью.

— Я чувствовала, что умираю, — пробормотала она. — А потом будто какие-то очень милые люди налили мне виски. И ужасно невежливая змея заявила, что это не моё место. Будто я сама хотела там оказаться! — Она осеклась, осознав, где находится. Как. Почему. Её глаза распахнулись до предела. — Какого хрена произошло?

Я выдохнула — и потеряла сознание.

Глава 57

Аланна

Мои сёстры — совершенно безумные дурочки.