Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

Мой взгляд тоже прикован к нашему другу с Поппи, но я слышу, как он облизывает губы.

— Я не хочу, чтобы на нее смотрели. — говорит он затем, и в его тоне слышится что-то грубое и дикое.

Я киваю, не в силах оторвать глаз от этой пары, когда Поппи опускает взгляд, Линкс прижимается губами к нижней части ее подбородка.

Трахни меня.

Не знаю, почему я вообще пялюсь, ведь в этой комнате полно красивых девушек. Их много. Некоторых из них я даже пробовал. Я играю в хоккейной команде, хорошо выгляжу, у меня есть деньги.

Власть.

Может, я просто рад познакомиться с кем-то новым. Но большинство жителей Гроувтона не знают, что я не любитель трахаться. Я мог бы затрахать себя до потери сознания, если бы действительно захотел, женщины выстраивались бы в очередь у моих ног, как на святое причастие, но это не про меня. Меня это не интересует. Я хочу наладить связь с чем-то, кем-то, что не будет вбивать клин между мной и моими парнями.

И по какой-то причине, так быстро, меньше чем через несколько часов после встречи с ней, у меня что-то сжимается в груди при мысли о ней.

Меня странно привлекает эта девушка с необычными глазами. Густые волосы, которые свисают слишком низко из-за своего редкого цвета, скрывая их от меня, как будто ее челка — личное оскорбление. Тем не менее, я смотрю на нее, румянец заливает ее щеки, приоткрытые губы естественного красного цвета, вьющиеся чернила из тонко очерченных цветов, листьев и виноградных лоз расползаются по всей ее обнаженной коже. Я проглатываю странное ощущение в горле. Незнакомая боль в груди.

Дело не в ее глазах, не в их идеальной форме, не в привлекающих внимание цветах. Дело в том, что в ней. Действительно в ней. Что-то, что я видел отражением в каждом из нас, в моих братьях, в то или иное время.

Пустота.

Болезнь.

Разрушение.

Вот почему я вмешался, когда к ней пристал Крис. Ее тело задрожало, когда он навалился на нее всем телом. Я видел, что некоторые из моих товарищей по команде наблюдали за происходящим. Ожидали. Мы близки, и я не их лидер, и, блядь, я не хочу им быть. Но это мой дом. Они ждали, что я ничего не сделаю.

Им плевать, если кто-то скажет "нет". Даже если он ничего не скажет. Молчание — это не "да".

Вот почему мне пришлось вмешаться. Раньше я говорил "нет", но меня игнорировали. Я не позволю этому случиться снова, и уж точно не с кем-то еще под моей гребаной крышей.

Кровь пульсирует во мне, большая ее часть приливает к моему члену. Я чувствую себя диким, животным, часть меня необуздана и безрассудна.

Я вспоминаю предыдущее заявление Рекса о том, что он не позволяет никому другому смотреть на нее, и это вытряхивает меня из моих мыслей.

— Согласен. — хрипло произношу я.

Поппи смотрит на меня поверх плеча Линкса, губы которого прижаты к ее уху, нос зарылся в ее волосы. Теперь ее рука сжалась в кулак на его рубашке сзади, как будто она прижимает его к себе всем, что у нее есть.

Черт.

У меня внутри все сжимается, и я шагаю к ним, прежде чем успеваю отговорить себя от этого. Люди расступаются у меня на пути, как будто знают, что у меня есть план. Чтобы добраться до нее. До них.

Рекс появляется у меня за спиной, радостно

шипя себе под нос:

— Черт возьми, да. — его руки сжимают мои плечи, и он подпрыгивает у меня за спиной.

Я практически чувствую его ухмылку.

Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь прижатым к спине моего лучшего друга. Сжатый кулак Поппи оказывается между нами, и костяшки ее пальцев впиваются мне в грудь. Мой нос касается ее носа, когда я перегибаюсь через плечо Линкса.

Ее дыхание прерывается, глаза расширяются, и зрачки будто засасывают меня в их гребаную орбиту. Но я уже там. Я выпил три кружки пива, не курил, и это безумие — верить, что я мыслю ясно. Потому что, когда я беру ее за подбородок, губы Линкса присасываются к той же стороне ее шеи, которой меньше десяти минут назад наслаждался Рекс, и я провожу губами по ее губам. Мягкие, шелковистые, теплые, влажные. Вся она гибкая, нежная и правильная.

— Я собираюсь поцеловать тебя, принцесса. — шепчу я ей в губы.

Слова просачиваются в ухо Линкса, заставляя его отстраниться. Его темно-золотистые глаза метаются между нами, и его рот так же близко к моему, как и к ее.

Рекс крадется вокруг нас, прижимаясь к ее спине. Его руки скользят вверх по ее бокам, поглаживая обнаженную кожу под ее сиськами. Прижимаясь носом к ее волосам, он делает глубокий вдох, вдыхая ее аромат, сладкий и маслянистый, его глаза закрываются, и он откидывает голову назад, громко вздыхая.

— Ты пахнешь, как гребаный рай, Котенок. — рычит он ей на ухо, вибрация его груди, прижимающейся к ее позвоночнику, заставляет ее вздрогнуть.

— Есть возражения, Поппи? — спрашиваю я ее, резко ущипнув большим и указательным пальцами ее за подбородок.

Губы Линкса скользят по ее скуле, и он встречает губы Рекса на нежном изгибе ее обнаженного плеча в темном, жгучем поцелуе. Глаза Поппи метаются вправо, ненадолго расширяясь, прежде чем закрыться, и дрожь сотрясает ее, когда она наблюдает за тем, как дико они пожирают друг друга, все время держась за нее. Рука Линкса обнимает ее за спину, пальцы Рекса скользят по ее груди. Она смотрит на меня, часто моргая, как будто у нее уже три глубоких оргазма.

Потерпи, принцесса.

Она облизывает губы. И это все, что нужно.

Мой рот прижимается к ее губам, и свободной рукой я сжимаю волосы на макушке ее головы. Другая все еще на ее подбородке, направляет ее голову то туда, то сюда, чтобы я мог запустить язык ее в рот. Он скользит по ее зубам, обхватывая ее собственный язык, прежде чем я втягиваю его в рот, постанывая от ее тихих, хриплых всхлипываний. Негромкие стоны спускаются по моим миндалинам, когда я проглатываю их с ее языка. Я прикусываю ее губу. Дразня пухлую плоть между моими сжатыми челюстями.

Она моргает, глядя на меня, когда я отпускаю ее губу и посасываю уголок ее рта. Доминирую над ней с помощью чего-то, что даже нельзя назвать поцелуем. Нет. Это нечто большее. Что-то, что я чувствую до кончиков пальцев ног.

Это похоже на что-то реальное.

И вот так я отрываюсь от нее. Прижимаюсь лбом к ее лбу. Мы обмениваемся вздохами. Мягкие, нежные стоны срываются с ее припухших губ, и я хочу трахнуть ее прямо здесь. Прямо сейчас. Сделать это реальностью. Показать каждому гребаному человеку в этой комнате, что она, блядь, моя.

Наша.

Это обрушивается на меня, как товарный поезд.

За этим нет никакой гребаной логики.

Химия сгущает воздух вокруг нас. Что-то глубокое и первобытное. Я хочу кусаться, царапаться и разрушать. Но я хочу сохранить ее. Защищать ее.

Я закрываю глаза, ведь все равно не могу видеть ее лица, потому что мое собственное слишком близко. Но я знаю, что она смотрит на меня, потому что я прикасаюсь к ней. Потому что я так ей сказал.

То, как маленькое "о" с придыханием вырывается из ее горла, заставляет мой член пульсировать от притока всей моей гребаной крови. Гнев, моя эмоция номер один на все времена, нигде не обнаруживается, даже когда я цепляюсь за него, роюсь в своем гребаном костном мозге. Кажется, что мое тело забыло, как становиться жестким, мышцы то напрягаются, то расслабляются. Но этот звук, "о", заставляет меня отступить. Медленно. Нежно. Что-то, чего я не уверен, что смогу показывать еще долго. Я вглядываюсь в ее глаза, эти пустые впадины, наполненные искрящимися сине-серо-сиреневыми звездочками.

Не думал, что когда-нибудь увижу кого-нибудь еще с таким серьезным выражением в глазах, как у меня когда-то, когда я был моложе. Нам пришлось стать старше. Год назад. Когда Линксу пришлось уйти.

Чтобы спасти его.

Напоминание, которое я повторяю себе ежедневно. Оно гремит в моих опустошенных внутренностях, пока не появляется хоть капля удовлетворения от того факта, что нам пришлось отослать его прочь. И это моя вина. Я не держал его под контролем. Не так, как должен был. Я должен был заметить. Должен был уделять больше внимания. Я до сих пор не понимаю, как ничего этого не видел.