Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

Пока не стало слишком поздно.

Эта штука внутри меня, пойманная в ловушку и запертая за костями в моей грудной клетке, бьется о свои тюремные прутья. Глубинное требование заменить эту холодность чем-то большим.

Я защищаю своих мальчиков. Они меня. Но я никогда не хотел приближать к себе кого-то еще.

До сих пор.

Зная о ней не больше, чем то, что у нее красивое имя для умирающей души, я уже чувствую, что этого достаточно.

Но это дерьмо, прямо здесь, и это грязно. Это больше, чем риск, это может быть гребаное самоубийство. Но я уже чувствую, что оно того стоит.

Когда я отстраняюсь еще больше, вдыхая воздух, который не наполнен ее влажным, учащенным дыханием, ее глаза перебегают с одного на другого. Я понимаю, для чего на самом деле было это мягкое, с придыханием "о".

Линкс и Рекс.

Их руки повсюду на ней, зажатой между ними, их рты друг на друге. Клацая зубами, они пожирают губы друг друга. Почти так же, как я пожирал ее.

Я позволяю ей смотреть, наблюдать за ними так же, как наблюдаю за ней, ее кожа головы горит под моими пальцами, запутавшимися в ее волосах, я усиливаю хватку.

Не в силах сопротивляться, я опускаю свое лицо обратно к ее, кладу подбородок на плечо Линкс и облизываю губы, смотря на нее сквозь чернильные ресницы.

— Тебе это нравится, принцесса? — рычу я, и понимающая ухмылка появляется на моих губах.

Ее внимание возвращается ко мне: красивые черты лица, пухлые губы, темные брови над светлыми глазами. Она кивает, облизывая губы, и снова оглядывается

на них. Рекс целует ее в скулу, в то время как Линкс проводит языком по уху Рекса.

— Тебе нравится на них смотреть? — спрашиваю я ее, в горле пересохло.

Она снова кивает головой.

— Слова, принцесса. — требование гремит во мне.

— Да. — тут же отвечает она, жаждущая этого, их, меня. — Да, мне нравится наблюдать за ними.

— На кого тебе нравится смотреть?

— На Рекса и Линкса. — говорит она быстро, с придыханием, пьяняще, звук доходит прямо до моего члена.

Черт возьми, эта девушка как доза героина.

Я стону одновременно с ней. Язык Линкса в ухе Рекса, а язык Рекса в ухе Поппи, но ее глаза прикованы ко мне.

Только ко мне.

Порывисто толкая меня вперед, я снова приникаю губами к ее губам. Покусываю ее нижнюю губу, и она шипит. Я провожу языком по укусу, и моя дикость, наконец, проявляется. От моего поцелуя наши зубы соприкасаются.

Кто-то выкрикивает мое имя, и она вздрагивает, запрокидывая голову к лицу Рекса, заставляя его замычать. Ее лицо краснеет. Вот тогда-то я и чувствую это.

Гнев.

Ярость.

Он горький и перекрученный. Он густой на кончике моего языка. Поэтому, когда я отвечаю на непрекращающийся пьяный гребаный рев моего имени.

— Кинг!

Это рев, который вырывается из меня, как зазубренные, перевернутые когти, из тех, что рвут, кромсают и убивают:

— ВСЕ ВОН! — мой голос гремит по комнате, перекрывая музыку, замирающий смех, хихиканье. — СЕЙЧАС!

Никто не сомневается в этом. Музыка смолкает, открывается входная дверь, и я скорее чувствую, как люди уходят прежде, чем вижу или слышу это.

В ушах гудит, спина быстро поднимается и опускается вместе с моим учащенным дыханием, сердце колотится так, что кажется, будто оно вот-вот вырвется из горла.

Пальцы Поппи касаются моего позвоночника, ее рука осторожно обхватывает меня, кончики пальцев касаются моей разгоряченной кожи, а затем становятся смелее. Ее рука скользит по центру моей спины, мой телефон все еще зажат под ее большим пальцем, в ее ладони, теперь между нами.

Медленно, делая глубокий вдох, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, на складку между ее бровями. Она ничего не говорит, и я думаю, может быть, я хочу, чтобы она сказала что-то, но затем Рекс обходит нас обоих, дергая подбородком в "Я понял это" жестом.

— Все на выход. — говорит он, более жизнерадостный, чем я, и продолжает свою бодрую чушь словами: — Спасибо, что пришли… Рад вас видеть… Конечно, увидимся… А теперь до свидания.

Дверь хлопает, и рука Поппи убирается. Я разворачиваюсь, потеряв контакт, ловлю ее изящное запястье в замок своих переплетенных пальцев, забираю телефон и засовываю его в карман.

Я не могу говорить, лишь смотрю на нее. Поппи смотрит на меня снизу вверх, вздернув подбородок, как будто мои большой и указательный пальцы все еще держат его направленным ко мне. Она поднимает другую руку, смотрит на меня и кладет ее мне на грудь, поверх стука моего сердца. Ее взгляд опускается на нее всего на секунду, прежде чем снова поднять взгляд на меня.

Линкс теперь у нее за спиной, но он не прикасается к ней, не вторгается в мое пространство, ожидая, что я выйду из себя.

Золотисто-карие глаза Линкса излучают тепло на фоне его обесцвеченных светлых волос и светлой кожи. Я скучал по его лицу, за прошедший год все изменилось. Нам придется заново выстроить отношения, что-то органичное. Не навязанное. Полезное. Лучшее.

— Ты в порядке, брат? — спрашивает он глубоким голосом.

На губах нет улыбки, но я представляю, что она там, на мгновение притворяюсь. Я киваю, и он выдыхает.

— Я могу уйти. — говорит Поппи.

— Ты хочешь? — я спрашиваю ее: — Уйти? — и невольно хмурю брови. — Линкс может проводить тебя до твоей комнаты. — предлагаю я, потому что у него теперь тоже есть комната в кампусе, по приказу декана, что является условием его возвращения.

Поппи бросает взгляд через плечо, ловя взгляд Линкса, когда он подходит к ней, быстро оглядывая ее, как будто хочет убедиться, что она цела. Таким взглядом мы все одариваем друг друга, когда у кого-то из нас появляется минутка. Как будто она уже одна из нас, но даже не подозревает об этом. Понятия не имеет, какие мы. Кто мы такие. Что мы делаем. Как мы работаем.

— Я могу уйти, если это то, чего ты хочешь.

Я протягиваю руку, заправляя прядь густых волос ей за ухо, по всей длине которого, от мочки до хряща, проходит ряд пирсингов. Шипы впиваются в подушечку моего пальца.

— Я хочу, чтобы ты осталась. — говорю я ей, наблюдая за мельчайшими морщинками на ее лице, пытаясь угадать ее истинную реакцию. — Только если тебе здесь комфортно. Если нет, мы отвезем тебя обратно.

Она сглатывает, глядя вниз, и я чувствую себя опустошенным, ожидая, что она захочет уйти.

— Я бы хотела остаться. — это едва слышный шепот, но его достаточно.

Произнесенные слова немедленно надежно запираются в хранилище моей головы.

Принятие.

Я провожу пальцем под ее опущенным подбородком, снова привлекая ее внимание к себе, ее глаза поднимаются, а шея вытягивается назад.

— Тогда ты останешься.

Глава 9

ПОППИ

В доме полный беспорядок.

Тут разбросаны чашки, окурки, и всякая хрень. На плитке кухни пролитые напитки, опрокинутые чашки на столешнице, остатки алкоголя на полу. И я чувствую запах всего этого. Все перемешалось.

Горькое пиво, едкие спиртные напитки, сладкие фруктовые соки, сладкие энергетические напитки — все это вместе заставляет меня морщить нос от переполняющего отвращения. У меня руки чешутся собрать отходы, отделить их от мусора, взять влажную тряпку и вытереть все. Чем-нибудь занять себя. Занять свой мозг. Не дать моему разуму раствориться во тьме.

Небо за окном — кромешная тьма. Я смотрю в окно, наблюдая, как мерцают уличные фонари, их оранжевое сияние гаснет, когда штормовой ветер яростно треплет большие белые комья снега.

Я не знаю, почему я все еще здесь. Почему я еще не на полпути к своему общежитию, с соседом или без него. Словно принуждение, я чувствую необходимость остаться. Возможно, это просто самый глупый поступок в моей жизни. Я не знаю этих парней, этих

мужчин. Я всего неделю на этом континенте, а уже соглашаюсь с вещами, которые совершенно на меня не похожи.

Может быть, именно поэтому я остаюсь.

Может быть, это из-за шторма.

Ветер меняется.

Может быть, дело в том, что я взбесилась в комнате, полной незнакомцев, и двое парней, с которыми я была, не смеялись надо мной, не издевались надо мной, не показывали пальцем, не шутили и не высмеивали. Один из них обнял меня крепче, другой протянул мне фонарик.