Уроки во грехе - Гудвин Пэм

– Сними груз с души, – я скрестил руки. – Но будь аккуратнее в выборе слов.

– Ладно. Что ж… То, что вы сказали насчет юбки. Это так… – она раздраженно хмыкнула, – патриархально.

– Продолжай.

– Не нужно так давить. В смысле, вы же могли видеть, что юбка нужной длины, и не обязательно было заставлять меня вставать на колени. Это устаревший акт публичного унижения в мире, которым правят мужчины. Будь я мальчиком, мне не пришлось бы вставать на колени. Мне даже не пришлось бы носить юбку. Это фигн… – она перевела дыхание и понизила голос. – Это морально устаревшая сексистская практика, и я очень надеюсь, что она больше не будет применяться. В интересах всех студенток.

Опустив руки, пораженный, я уставился на нее. За девять лет, что я управлял школой, ни одна из студенток не приводила столь веских доводов.

– Ты права.

– Да?

– Да, Тинсли. Ты высказала свое мнение уверенно, уважительно и убедительно. Ты убедила меня, что случается довольно редко. Я прослежу, чтобы эту практику перестали применять все преподаватели «Сиона».

– Вот так просто?

– Вот так просто, – я слегка наклонил голову. – Я впечатлен.

– Спасибо.

– Но это не значит, что унижение и стыд не будут использоваться как элементы наказания.

– О… – она свела брови. – Возможно, у меня найдутся аргументы и на этот счет.

Сомневаюсь.

– Можешь попробовать. Но в другой раз.

Я вывел ее из здания и уже через десять минут мы стояли перед арочным входом в церковь. Изнутри доносился хор голосов, возвещая окончание чтения Священного Писания. Половина службы уже прошла.

Взявшись за ручку двери, я потянул, но остановился, глядя на свою подопечную.

– Ты когда-нибудь была в церкви?

– Один раз на асура-йоге в доме, где жили известные ведьмы.

– Ладно, – я медленно выдохнул. – Но это не церковь.

– А казалось, что церковь. Там были звезды и кресты. Правда, перевернутые, – она пожала плечами.

– Твоя задача на сегодня – смотреть и впитывать. Повторяй за мной, вставай на колени, когда я встаю, и поднимайся, когда я поднимаюсь.

Я сопроводил ее внутрь и заметил за кафедрой отца Кристиано, который читал Писание. Ученики обоих кампусов сидели на передних рядах. На одной стороне девочки, на другой мальчики.

Опустив руки в чашу со святой водой, я совершил крестное знамение. А потом, чтобы избежать переполоха, я тихо проскользнул вместе с Тинсли на задний ряд. Нас никто не заметил, по крайней мере сначала.

Пока Кристиано читал проповедь, один из старших мальчиков, сидящий через несколько рядов впереди, посмотрел на нас через плечо. Но потом он повернулся к нам всем телом, воззрившись на Тинсли.

Этот мелкий говнюк в открытую глазел на нее и подтолкнул локтем своего товарища. Через пару секунд к нам повернулся весь ряд и уставился на Тинсли.

Я строго посмотрел на них, но никому не было дела. Они были словно заворожены принцессой семьи Константин. Возможно, они узнали ее из новостей. Но я понял, что тут было нечто большее. Она была прекраснее всех, кого парни когда-либо видели.

Краем глаза я заметил, что она посылает им воздушный поцелуй.

Некоторые из них «поймали» его. И никто не слушал проповедь.

Я наклонился к ней и шепнул ей в ухо:

– Это мое единственное предупреждение. Еще раз так сделаешь, накажу тебя еще больше.

– Ремнем или стеком? – прошептала она.

– Заткнись и слушай.

Через пять минут она уснула, а ее голова безвольно повисла под неестественным углом.

Я взял молитвенник с книжной полки и шлепнул его ей на колени.

Она подскочила, руки ее взметнулись, и она ударила меня в грудь.

– Простите, – едва слышно произнесла она.

Но через пару минут опять уснула.

Так все и продолжилось. Совсем немного времени она бодрствовала, вздыхала, когда надо было встать на колени, а потом подняться, и испытывала мое терпение. Она все делала не так.

Но она научится. К концу дня она поймет, что такое трудный урок жизни.

Глава 9

Тинсли

Глаза с трудом открывались, сердце бешено колотилось – я таращилась на экран ноутбука. И захлопнула крышку. Я проходила тест в течение трех часов, и теперь все расплывалось перед глазами.

Встав со стула, я потянулась руками вверх, как мы это делали на йоге, и попыталась размять затекшие мышцы.

За все утро в классе отца Магнуса никого не было, кроме него самого. Все три часа он сидел за моей спиной и работал на своем ноутбуке. Он был так жутковато тих, так недвижим, что я почти о нем забыла. Почти… Забыть о нем было невозможно.

Его присутствие словно переполняло класс, наполняя воздух темной маскулинностью и эхом обещанного наказания.

«Будет неприятно».

Он словно играл со мной, нагнетая подозрительность и страх. И его стратегия работала. Я представляла себе, как меня порют, а я борюсь до последнего. И делаю все возможное, чтобы он пожалел о том, что заточил меня в этих стенах.

Но несмотря на браваду, мне все же было страшно.

Затаив дыхание, я повернулась к нему.

– Ты закончила? – Он поднял глаза от экрана своего ноутбука, и его низкий, насыщенный вибрирующий тембр прошил меня насквозь.

– Еще как.

Я думала не завершать тест. Если плохая оценка дала бы мне возможность больше времени провести наедине с отцом Магнусом и поставить жирное пятно на его репутации, то оно того стоило.

Но я не смогла. Мне было все равно, считают ли меня непослушной, избалованной или неразборчивой в связях. Но тупой…!

Моя гордость не смогла бы такого вынести.

Он посмотрел на циферблат наручных часов.

– У тебя еще сорок минут. Обычно студенты берут дополнительное время.

– Не понимаю, что вам от меня надо. Я ответила на все вопросы.

– Если ты не выложилась по полной…

– Ага, я в курсе. Меня накажут еще больше. Иисусе.

– Иди в обеденный зал. После ланча возвращайся сюда. У меня днем два урока. Посидишь с остальными, а завтра я объявлю тебе твое расписание и результаты теста, – он снова уткнулся в свой ноутбук. – Свободна.

Выходя из класса, я чувствовала, что он сверлит меня взглядом. Я знала наверняка, что он считает минуты до моего наказания.

Стоя в дверях, я бросила взгляд через плечо. Ну конечно, его глаза так и светились нетерпением, выжидали, наблюдали.

Содрогнувшись, я вышла в коридор.

Пойдя вниз по лестнице и через несколько поворотов, я без труда нашла столовую. Я умирала с голоду, а потому пошла к стойкам раздачи еды напрямую. Если бы сейчас нам подали домашний коричный хлебный ролл, который был после утренней мессы, я уплела бы его за обе щеки.

За круглыми столами сидело около тридцати учеников и учителей. Когда я вошла, разговоры стихли и все взгляды устремились на меня.

Бесит. Куда бы я ни пришла, что бы я ни делала, на меня вечно бросали осуждающие взгляды, высматривали мои недостатки, думали, как бы использовать меня и мою семью.

Забив на них всех, я положила полную тарелку органических фруктов, взяла теплый свежий хлеб и ярко-зеленый салат с жареным цыпленком. Еда выглядела свежей и очень качественной – явно из премиальных продуктов. Что было неудивительно, учитывая возмутительную плату за обучение.

Ухватив бутылку воды, я начала искать место за столом. Это оказалось непросто.

На меня все пялились, смотрели, как я переминаюсь с ноги на ногу. И никто не предложил мне сесть рядом. Даже Невада и ее рыжая подружка-бестия. Когда я подошла к ним, они отвернулись. А мне просто хотелось съесть свой ланч спокойно и не представляться тем, кого я не знаю.

– Ты что делаешь, сестра Китона? – спросила Невада, когда я села напротив нее.

– Не говнись. Ты прекрасно знаешь, как меня зовут. – Я воткнула вилку в салат.

– Тут у всех свои прозвища. У нас так принято. – Она поглядела на что-то за моей спиной и повысила голос. – Скажи, я права, Оплывшая Дейзи?

Я развернулась на стуле и посмотрела на вошедшую в столовую девочку. Плечи у нее были опущены. Волосы свисали коричневыми сосульками. Но прозвище ей дали даже не из-за фигуры.