Новенькая (СИ) - Муллагалеев Валерий

И вынул. Блин, что сказала бы Новенькая, если бы увидела меня сейчас?! Разозлилась бы и выгнала? Или, что намного хуже, ее всегда невозмутимое лицо исказилось бы от омерзения? Да и вообще, какого хрена я тут делаю, когда в комнате меня ждет живая женщина?! Я запихал трусы в стиралку, сверху небрежно кинул полотенце – так, будто сделал это не глядя. Через минуту я уже вышел из ванны, и выдать меня могла только железобетонная эрекция, которая, похоже, решила в ближайшие сутки не оставлять меня ни на миг.

Выйти-то я вышел, но что делать дальше и как именно – понятия не имел. Живая женщина возлежала на диване, раскинувшись как морская звезда. Волосы разметались вокруг головы огненным ореолом. Она была в том же халатике, но он задрался, целиком обнажая длинные белые ноги с алыми угольками педикюра. Сейчас-то я понимаю, что такая картинная поза получилась не случайно, но тогда я просто обомлел от того, как же Новенькая элегантна.

Она подняла голову и сказала:

– Посмотрим аниме?

– О… хм… ну, можно…

– А у тебя есть другие предложения? – спросила Новенькая. Глаза были хитрые, наглые.

Интересно, подумал я, как надевать презерватив? А у меня ведь этих презервативов даже нет. Может, у нее есть? А если есть, то она, что же, пользуется ими?! И с кем? И как давно начала? А я ведь вообще ничего не пробовал!

Ладно, пофиг. Сейчас с разбегу прыгну на нее – и будь что будет!

Я набрал полную грудь воздуха…

Новенькая неотрывно смотрела на меня и чуть напружинилась – словно батут, на который если прыгнешь, то будешь кувыркаться и кувыркаться…

Зазвонил мобильник. Мы одновременно выдохнули. Новенькая на четвереньках поползла по дивану к тумбочке и застыла в красивой позе.

– Алло? – сказала она в трубку.

После нескольких реплик она села на диване уже нормально, лишив меня удовольствия наблюдать ее оттопыренный зад.

Отложив телефон, она сказала:

– Сейчас мама приедет.

Словно занавес упал посреди спектакля. Стало темно, пусто и грустно.

– А… скоро? – спросил я.

– Угу. Тебе пора выходить.

"Да и я войти не успел!" – хотел пошутить я, но постеснялся. Вместо этого сказал:

– Да уж. Надо было принимать душ вместе – сэкономили бы время.

Новенькая хихикнула.

– Наоборот, душ бы о-о-очень затянулся!

– Эх.

– М-да… значит… посмотрим аниме в другой раз. Хорошо?

– Да, я как раз подготовлюсь…

– Подготовишься?

– Ну, там попкорн, чипсы, пиво, сок, газировка…

"Презервативы…"

– Да-да, – кивнула она. – Чтобы на всю ночь хватило.

***

Вернувшись домой, я и не подумал заглянуть в свой рюкзак. А зря – наутро я обнаружил там те самые черные трусики. Вот ведь извращенка!

Сладкий Армагеддон

– Идите нахуй! – сказала продавщица мороженого.

Мы с Новенькой опешили.

А начинался день спокойно и даже лирично. Уже наступило лето – последние полноценные летние каникулы на целых три месяца. Экзамены будут только в следующем классе, а сейчас – тепло, свобода, солнце, лазурное небо, летящее ввысь! Я пригласил Новенькую погулять в парк. Он у нас один на весь город, поэтому включает в себя сразу всё: набережную, аттракционы, сцену для выступлений, площадь, фонтан и, собственно, сам парк, в рощах которого можно встретить лиственницы, тополя, маньяков и даже дубы, столь редкие для нашего региона.

Я надел лучшую рубашку, не стал застегивать манжеты и расстегнул ворот почти до середины груди – так я казался себе особо залихватским юношей, сочетающим классический стиль и дух бунтарства. То что на улице жара, а рубашка черная, меня не беспокоило. Пришел на место заранее, потому что уже неделю не видел Новенькую и не хотел терять ни минуты от встречи. Ее еще не было, на скамейке перед воротами в парк сидела только аляповато одетая дама, кокетливо прикрывалась от солнца тканевым зонтиком.

От парка доносилась попсовая музыка, легкий ветер то и дело обнимал за плечи теплыми массами воздуха, пахло сиренью и свежестью пруда, что распластался внизу, искрился нестерпимо ярко. Там гоняли катера и ползали двухпалубные речные трамваи, полные веселых полуголых тел. Процокал пони, мимо прошла семья с детьми, несущими разноцветные надувные шарики. Напахнуло жженой карамелью и попкорном. Да где же она?!

– Не узнал! – воскликнула дама на лавочке и зашлась знакомым визгливым хохотом.

Новенькая вскочила и театрально взмахнула зонтиком. Она была в длинной, спускающейся до самых босоножек юбке в бело-красную полоску, отчего походила на бумажный стакан с попкорном. Я вошел в ажурную тень зонтика. На меня смотрело узкое белое лицо с ярко накрашенными глазами, а такой улыбки постеснялась бы и порноактриса. Я собрался приобнять Новенькую, но она вдруг отстранилась.

– Сэр?! – сказала возмущенно и сунула мне под нос руку. Я поцеловал пальчики, понимая, что вместо руки запросто могла оказаться и нога.

Аттракционы, тир, кривые зеркала, внезапные догонялки, поцелуи до гипоксии, ледяная кола, шутка, превратившая глоток в пену из носа, сувание наушников друг другу в уши и пытливый взгляд в лицо во время припева, эмоциональные и косноязычные рассказы о планах после окончания школы, которые больше похожи на мечты. Все это запомнилось как череда мимолетных ярких картинок – будто пролистываешь детскую книжку. Фр-р-р-р-р! – летят страницы, и вдруг палец соскакивает и открывается разворот с событием, которое запомнилось во всех подробностях.

Дико захотелось мороженого: холодного, сладкого, способного хоть немного остудить двух горячих подростков под горячим солнцем. В черной рубашке я буквально поджаривался, а Новенькая млела под зонтиком, словно диетическое блюдо в пароварке. Я нашел взглядом морозильную камеру под раскидистой голубой елью, и мы побежали к ней.

На пластиковом стуле восседала немолодая, диабетного телосложения продавщица. Приветствие она проигнорировала, лишь поверх газеты со сканвордами за нами стали наблюдать глаза с бирюзовыми тенями. Нас очаровало винное мороженое в пластиковом стаканчике. Я сходу представил, как мы устроимся в тенечке и приникнем к прохладе со вкусом черного винограда, после чего пьяное содержимое послужит оправданием для любых действий: нахальных, пошлых, откровенных…

– Два винных, пожалуйста, – сказал я, доставая деньги. – Больших.

Продавщица не отреагировала. Я положил купюры на холодильник и вопросительно посмотрел на женщину. Та смерила нас взглядом, с брезгливым смакованием останавливаясь на полосатой юбке Новенькой и ее ярком макияже.

– Вы работаете? – спросил я.

– Детям алкогольная продукция не продается, – сказала продавщица так, словно к ней подбежали два карапуза ростом ниже холодильника.

– Это всего лишь мороженое, – сказал я. – За углом пиво и коктейли продаются хоть кому.

– Вот пусть и берут грех на душу. А я не продам. Милиция ведь потом с меня спросит.

– Ладно, – пожал я плечами. Раз уж тетка боялась, что из кустов выбегут милиционеры и утащат ее в ад, то и Бог с ней. – Мне тогда "Ля фам", гм, вишневое… – Я глянул на подружку, и она показала мне язык, оживляя вишневые воспоминания.

– А мне "Армагеддон", – сказала она (честное слово, эскимо так и называлось и было довольно вкусным, щедро облепленное хрустящими вафельной крошкой, символизирующей, видать, куски уничтоженного мира).

Продавщица нехотя встала, сгребла деньги короткопалой рукой и выложила наши мороженки на крышку холодильника. Новенькая взяла "Армагеддон" – и обертка провисла в пальцах.

– Оно сломанное, – сказала Новенькая. – Дайте другое.

– Нормальное оно, – повысила голос продавщица, тяжело плюхаясь на стул.

– Да вот же видно, даже палочка болтается отдельно! – сказал я, пощупав упаковку.

– Это вы щас его сломали, наркоманы, – заявила она и вдруг добавила с воспаленной, гнойной ненавистью: – Нафуфырилась, как на панель! Вульгарщина, стыдоба!