Нарушенные клятвы (ЛП) - Фарнсуорт Ш. У.

Я думаю о том, как он целовал меня. Как обнимал.

Это часть души Ника. Он не просто холодный, отстраненный человек, которого все боятся.

Мои глаза затуманиваются от усталости, когда Ник идет по длинному коридору в комнату. К тому времени, как я догоняю его, он укладывает Лео на огромную кровать и снимает с него пальто и ботинки. Накрывает его тело одеялом. Лео всегда крепко спал, но я удивлена, что он до сих пор не проснулся. Он все еще в своей эльфийской пижаме, свернувшись калачиком на массивной кровати, из-за которой он кажется маленьким.

Уложив Лео спать, Ник направляется в коридор. Я спешу за ним, как дрессированная собака на поводке. Я морщусь от нелестного сравнения, как только оно приходит мне в голову, но прямо сейчас оно раздражающе точно.

Как только дверь в комнату Лео закрывается, я поворачиваюсь к нему, намереваясь получить ответы.

И снова Ник опережает меня.

— Вы с Лео здесь в безопасности. Выспись, а завтра поговорим. — Он кивает в сторону двери, к которой мы почти подошли, ведущей в комнату рядом с комнатой Лео.

Я хочу поспорить. Отчасти потому, что поддаться — это все равно что уступить тот небольшой контроль, который у меня есть в этой ситуации, признать, что его не существует. В основном потому, что у меня так много вопросов — вопросов, на которые я годами хотела получить ответы. Вопросы, из-за которых я попала в эту переделку.

Ник не ждет ответа и не желает «сладких снов». Я не успела моргнуть, а он уже исчез, оставив меня в комнате для гостей гадать, во что, черт возьми, я умудрилась ввязаться. Я почти рада, что слишком устала, чтобы паниковать из-за этого.

ГЛАВА 12

НИК

Наверху хлопает дверь, раздается крик. Роман и Григорий смотрят друг на друга, затем на потолок.

Моя рука лезет в карман, нащупывая зажигалку, которую я всегда держу там. Металл теплый от тепла моего тела и немного успокаивает.

Еще один хлопок.

Еще один крик.

Так было все утро. Лайле и Лео первым делом принесли завтрак. Я специально попросил шеф-повара приготовить американские блюда, ведь не ел их с тех пор, как жил в Штатах. Но я сидел в своем кабинете с тех пор, как проснулся после нескольких часов сна, защитив себя от столкновений с моими гостями.

Кроме моей матери, никто, кроме меня и персонала, не ночевал здесь почти десять лет. У меня есть квартира в Москве для моих «гостей» женского пола, предпочитая свято хранить здесь уединение и безопасность.

Странно слышать признаки жизни, эхом разносящиеся по продуваемым сквозняками коридорам. Персонал остается молчаливым и организованным, изо всех сил стараясь не путаться у меня под ногами. Судя по суматохе наверху, я уверен, что с Лео и Лайлой ничего подобного не случится.

— Бьянки не ответил на мой звонок, — заявляю я.

— Я в шоке. — Роман ухмыляется. — Думаешь, это может быть как-то связано с исчезновением двух его солдат в тот самый день, когда ты был в городе?

Я бросаю на него взгляд, способный заморозить воду.

— Мне придется снова встретиться с ним лично.

Григорий поднимает обе брови.

— Это рискованно. Если ты…

— Я не спрашивал. Бьянки поднимет шумиху, если убьет меня, и он это знает.

— Он также не может позволить, чтобы убийство его людей осталось безнаказанным.

— Я займусь им. — И действительно беспокоюсь об этом. Это одна из многих причин, из-за которых я ворочался с боку на бок большую часть ночи.

Беспокойство было моим постоянным спутником на протяжении многих лет. Я хорошо справляюсь с ним. Это мои проблемы, но я чувствовал, что они принадлежат кому-то другому. Это проблемы Пахана. Ситуация, в которой мы сейчас находимся, затрагивает меня напрямую и связана с выбором, который я сделал до того, как был вынужден стать Паханом. Бизнес давно стал честью меня.

— Значит…он твой?

Я позволяю вопросу Романа повисеть в воздухе достаточно долго, чтобы обрести смысл. Чтобы он ощущался как живое, дышащее существо в комнате.

Именно в этот момент Лайла решает ворваться в мой офис с решимостью быка, преследующего красный флаг.

Роман и Григорий вскакивают на ноги, мгновенно приходя в состояние боевой готовности. Прерывание совещания в моем кабинете равносильно желанию умереть.

Я не вздрагиваю. Просто оцениваю ее спутанные волосы и одежду на размер больше.

Прошло одиннадцать часов с тех пор, как мы приехали. Честно говоря, я ожидал, что она потребует ответов раньше.

Григорий переводит взгляд с меня на раздраженное лицо Лайлы.

Роман усмехается, глядя на Лайлу с хмурым видом, который выводит меня из себя.

— Как ты смеешь…

— Не заканчивай это предложение, — предупреждаю я его. Кожа скрипит, когда я откидываюсь на спинку стула. — Выйдите. — Последнее слово я произношу по-английски, глядя на своих людей.

Лайла открывает рот — полагаю, чтобы возразить. Она закрывает его, когда Роман и Григорий, обменявшись тревожными взглядами, идут к двери.

Я уверен, что с тех пор, как я вчера вечером вернулся из Штатов, у моих людей не было недостатка в сплетнях и домыслах. Для меня было шоком узнать, что у меня есть сын — к тому же восьмилетний американец. Есть опасения по поводу того, как Лео могут использовать против меня, как он может сыграть роль пороховой бочки в и без того неопределенной ситуации.

Им не о чем беспокоиться.

Существование Лео придало мне сосредоточенности и целеустремлённости.

В последнее время я позволяю своим врагам расслабиться. Воспринимал их как раздражение. Неудобство.

Какое-то время мы с Бьянки стояли на шаткой почве. Улыбались друг другу за столом, зажимая спусковой курок под ним. Наше перемирие, мягко говоря, непрочное.

Но он никогда не представлял угрозы — до тех пор, пока не послал людей в квартиру Лайлы. Неважно, что он сделал это из любопытства. Если он будет настаивать на этом вопросе или затаит необоснованную обиду, он умрет за это решение.

А еще есть Дмитрий. Мой двоюродный брат, который хочет то, что принадлежит мне по праву. Он представляет угрозу для Лео — потому что он увидит в Лео угрозу для себя. Я должен перестать откладывать неизбежное и убить его.

Я не тянул с принятием решения. С тех пор, как был нанесен удар по первому складу, я знал, что должно произойти. Но я не был готов использовать ресурсы или рисковать необходимыми людьми, чтобы сделать охоту на него приоритетом.

И это не будет милосердная смерть. Это будет жестокая демонстрация того, чего стоит перейти мне дорогу. Предупреждение о том, что то, что я делаю с семьей, ничто по сравнению с тем, как я буду обращаться с кем-либо другим.

Лайла не произнесла ни слова с тех пор, как за Григорием и Романом закрылась дверь. Она смотрит на меня, как на незнакомца. Но с обжигающим напряжением, которок мне знакомо.

Я встаю и подхожу к барной тележке в углу кабинета. Я наливаю щедрую порцию водки в хрустальный бокал, затем смотрю на Лайлу.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Она нерешительно приближается, теребя подол рубашки, которая ей слишком велика. Интересно, принадлежит ли она ее парню.

— Еще даже нет восьми.

Я осушаю стакан одним глотком, наслаждаясь жгучим вкусом, когда он стекает по моему горлу и обжигает желудок.

— Я приму это как отказ.

Лайла подходит еще на шаг ближе.

— Сейчас нам безопасно уйти?

В ее голосе звучит надежда. Наивность. Это разжигает во мне новую вспышку ненависти к себе.

Мои люди беспокоятся о том, что она и Лео будут здесь.

Она не хочет быть здесь.

И я… я, черт возьми, не знаю, что делать или говорить.

Я выбираю честность.

— Мир — небезопасное место, Лайла. Ты смотрела новости в последнее время? Убийства, грабежи, войны и голод? — Я снова наполняю свой бокал. — Я пахан семьи Морозовых. Я работаю с важными людьми. И у меня много могущественных врагов. Это означает, что покинуть особняк никогда не будет безопасно.

Ее лицо бледнеет, россыпь веснушек на щеках резко контрастирует с белой кожей. Она одета небрежно, в джинсы, которые ей пришлось подтянуть на талии. Ее волосы не расчесаны и растрепаны, и на ней нет никакой косметики. Она совсем не похожа на танцовщиц и моделей, с которыми я трахался последние годы.