Нарушенные клятвы (ЛП) - Фарнсуорт Ш. У.

— Чего он хочет? — Спрашивает Лайла.

Я слышу любопытство в ее голосе, даже когда она пытается это скрыть. В этом особенность Лайлы. Вероятно, это часть того, что привлекло меня в ней. Она видела тьму. Видела уродство. И не убежала от этого, как поступило бы большинство рациональных людей. Я не бежал, но сделал передышку, которая закончилась тем, что меня затянуло еще глубже, чем раньше. У меня не было выбора, кроме как встретиться лицом к лицу со своим прошлым. Я не думаю, что Лайла когда-либо признавала, как эти переживания оставляют отпечаток в твоей душе. Она была слишком занята бегством.

— Он хочет быть паханом, — отвечаю я. — Его отец был единственным братом моего отца. Кровь имеет значение.

— И ты не хочешь, чтобы он был паханом?

— Не имеет значения, чего хочу я. Или чего хочет он. Это мое право по рождению, и здесь не демократия.

— Значит, единственный способ стать Паханом для него — это убить тебя? — Лайла сейчас теребит амулет в виде розы у себя на шее — еще одна нервная привычка, которую я помню. Ожерелье было подарком ее матери.

— Дмитрий знает, что он никогда не будет паханом. Существует четкий порядок наследования, позволяющий избежать именно такой ситуации. Он убедил нескольких человек уйти с ним, но остальные остаются верны мне. Даже если ему удастся убить меня и он попытается захватить власть, они отвернутся от него. — Я вздыхаю. — Особенно сейчас.

Лайла хмурит брови.

— Что ты имеешь в виду, особенно сейчас?

— Кровь имеет значение, Лайла. Дмитрий и я были единственными живыми Морозовыми.

— Твоей матери нет в живых?

— Нет. Но она Морозова по браку, а не по крови. А женщины не имеюи право быть паханами. Лео…

Гнев вспыхивает на ее лице, как вспышка молнии.

— Если ты думаешь, что…

— Я не думаю, Лайла, — огрызаюсь я. Я не питаю иллюзий, что она захочет, чтобы наш сын был вовлечен во все это. — С Бьянки будет нелегко иметь дело, но я позабочусь о том, чтобы у нас было взаимопонимание, когда дело дойдет до вашего с Лео возвращения в Штаты. И Дмитрий… Мне нужно позаботиться о нем.

Лайла отбрасывает все приличия, откидывается назад и разочарованно вздыхает.

— О чем ты говоришь, Ник? Как долго мы здесь застрянем?

Я выдыхаю.

— Мне жаль — правда, жаль, — что все это происходит. Но мне нужно немного времени. Чтобы уладить отношения с Бьянки. Разобраться с Дмитрием. И самое безопасное место для тебя и Лео здесь.

— Как долго? — выпаливает она, не принимая моих извинений.

— Я не знаю.

Ее выдох долгий и тяжелый.

— Мои люди упаковывают вещи в твоей квартире. Всю твою одежду и личные вещи доставят завтра. А Лео поступил в частную школу в городе.

— У тебя все спланировано? — В ее тоне слышится сарказм. — А как же моя квартира? Моя машина? Мои работы?

Для меня новость, что у нее не одна работа, но я не упоминаю об этом прямо сейчас.

— Будет лучше, если вы с Лео на некоторое время исчезнете с концами.

— А что насчет мужчин в коридоре? Меня разыскивает полиция для допроса.

— О них позаботились. Полиция не будет вмешиваться. Если Каллахан выполнил свою работу, то не останется ни следа.

Она обдумывает это, затем говорит почти торжествующе:

— Школа будет искать Лео. Меня тоже будут искать.

Я прячу ухмылку. Это странно мило — она думает, что у меня так мало власти. Как сильно она верит в то, что обычный человек поступает правильно, когда это не влияет на него напрямую. Как она думает, что блестящий значок означает, что человека нельзя купить.

У каждого есть своя цена.

— Я разберусь с этим. Как только я разберусь с Дмитрием и Бьянки, ты сможешь вернуться в Филадельфию. Я обещаю.

Две морщинки пролегают между ее глазами, когда она с подозрением изучает меня.

— Я думала, ты «не даешь» обещаний.

Я сказал ей это в первую ночь, когда мы встретились. Тогда я понял, что это временно. Я знал девушку, которая не обращала внимания на то, что каждый парень на кухне пялится на нее, и которая покусывала нижнюю губу, когда нервничала, заслуживала заверений от кого-то, кто мог бы предложить ей что-то конкретное.

— Я не даю обещаний, которые не могу сдержать.

Теперь Лайлу ни от чего не оградишь. Я просто минимизирую риски, делая все возможное, чтобы обезопасить ее и Лео.

Лайла вздыхает.

— У меня нет выбора, не так ли?

— Есть. Но это не та ситуация, когда стоит выбирать.

Она отводит взгляд, снова смотрит на книжную полку.

— Я… встречалась кое с кем. И у меня есть лучшая подруга. Ее сыну столько же лет, сколько Лео. Они лучшие друзья. Я не могу… они не просто позвонят в полицию. Они тоже будут волноваться. Разве я не могу позвонить? Или написать по электронной почте? Или…

— Все это можно отследить. Но… — Я вздыхаю. — У меня есть частная линия, по которой ты можешь позвонить. И если ты захочешь написать им что-нибудь, я попрошу Алекса передать твое послание.

— Он все еще там?

— Да. Его ординатура продлится еще несколько месяцев.

— Мне показалось, он сказал, что работает на тебя. Что он замешан во…всем этом.

— Так и есть.

Ее палец снова прокладывает дорожку по краю стакана.

Меня так и подмывает предложить ей нечто большее, чем алкоголь. По крайней мере, сказать, что все будет хорошо. Но я не уверен, что она хочет от меня каких-либо гарантий. Это определенно не та роль, в которой мне комфортно. Я раздаю приказы, а не обнимаю.

Мы с Лайлой стоим на шаткой почве. Это очевидно по тому, как она прикусывает нижнюю губу большую часть этого разговора. Ее палец беспокойно водит кругами по ободку бокала.

Я тоже беспокоюсь из-за неопределенности между нами.

Я просто не привык считаться с чувствами других людей. К тому, что меня расспрашивают. Никто другой в моей жизни не ожидает этого и не посмел бы попытаться.

Минуту мы сидим в тишине. Меня так и подмывает налить себе еще выпить, я употребил больше алкоголя, чем обычно позволяю в течение дня. И все из-за непонятного чувства, скручивающегося у меня внутри, пока я обдумываю, как сформулировать свою следующую просьбу.

Я нервничаю.

— Я хочу, чтобы Лео знал, кто я, — наконец заявляю я. — Знал, что я его отец.

Покачивание головой Лайлы предсказуемо. Это также выводит меня из себя.

— Значит, ты можешь снова исчезнуть, как только разберешься с этим беспорядком? Насколько это справедливо по отношению к нему, Ник?

— Я не собираюсь исчезать, — выпаливаю я. — Он и мой ребенок тоже, Лайла.

— Ты не знаешь, Ник, когда у него день рождения. Сколько часов я рожала его. Его любимый цвет… да ты ничего про него не знаешь. Ты обуза.

Я подавляю вздрагивание.

— Я не знал о его существовании два дня назад, Лайла. Очевидно, что я ничего про него не знаю.

— Итак, твой план сейчас в том, чтобы… что? Отправлять подарок на день рождения каждый год, как только узнаешь дату?

Мои челюсти сжимаются. Мне приходится постараться, чтобы разжать их, прежде чем ответить.

— Лео достаточно взрослый, чтобы решать, какую роль он хочет, чтобы я играл в его жизни. Все, о чем я прошу, это чтобы он знал.

И я…прошу.

Впервые за многие годы я хочу чего-то, чего не могу достичь.

Я почти ничего не знаю о детях, а мой отец был дерьмовым примером. Моя мать была ненамного лучше. Отцовство всегда было далекой и непривлекательной перспективой.

Я понятия не имею, каким я буду отцом. Но я знаю, что это то, чего я хочу. Я знал это с тех пор, как Алекс сказал, что нет никаких сомнений в отцовстве, и это укрепилось, когда я впервые увидел Лео.

— Какой вариант, Ник? Ты собираешься появляться всякий раз, когда в криминальном мире наступит затишье, чтобы сводить его поиграть в боулинг? Дети — это не частичное обязательство. Ты либо принимаешь участие, либо вообще не появляешься.

— Ты выросла без отца. Ты этого для него хочешь?

— У меня не было другого выбора, — огрызается Лайла. — Ты исчез.