Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

Беспокойство папы по поводу новостей о Каморре поначалу не казалось таким уж странным — любая крупная стычка на нашей территории была бы напряжённой. Тем не менее, я пыталась всеми силами подслушать то, о чем они говорили, но разговор был слишком приглушенным. Я решила, что позже у меня появится шанс узнать подробности, поскольку Коза Ностра никогда не имеет дела с Каморрой, это, скорее всего, было не более чем обычной демонстрацией власти. Теперь, однако, узнав, что Неру похитил Альвино, и это привело к резне в той церкви, я убеждена, что в том, что обсуждали папа и Эфисио, скрывается нечто большее. И в его кабинете должна быть зацепка или хотя бы какой-то документ.

Что-то мне подсказывает, что ситуация критическая, поэтому мне нужно немедленно передать всю информацию, которую я смогу найти, Массимо. Может, у Сальво есть более быстрый способ связаться с ним? В последний раз, когда я его видела, Сальво был в группе с другими капо. Поскольку вечеринка в самом разгаре, я могла бы подойти к нему и узнать, но я не хочу терять возможность пробраться в кабинет отца. Может, мне рискнуть и позвонить Сальво? Я лезу в сумочку, чтобы схватить телефон, но потом вспоминаю, что оставила его дома. Черт.

***

Маленький экран над клавиатурой, спрятанной за картиной Моне, мигает красным.

Папа сменил комбинацию на сейфе.

Я засовываю большой палец между зубами, грызу ноготь. Двери кабинета заперты. Код от сейфа изменен. Папа, должно быть, подозревал, что кто-то в доме узнает, что он затеял, а может, и параноил, что все, что там есть, дойдет до Массимо. Подозревал бы он меня? Ага, как будто бедная маленькая Зара способна сделать что-то столь дерзкое. Он, вероятно, думает, что это горничная или один из охранников.

Пробую цифры предыдущей комбинации, но в обратном порядке.

Опять красный свет, черт возьми.

Он, должно быть, выбрал число, которое важно для него, но какое? Папа любит дни рождения. Может, он использовал один из наших? Точно не мой. Неры?

Я попробую. Нет.

А как насчет его собственного?

Нет.

— Дерьмо.

Я роюсь в его столе, перекладывая записи и папки в надежде, что он где-то записал код, но ничего не нахожу. Мысль приходит мне в голову, когда я уже готова сдаться. La Famiglia . Это всегда было самым важным для моего отца. Повернувшись к сейфу, я ввожу дату, когда мой отец принял обеты нового дона.

С едва слышным щелчком дверь сейфа медленно открывается. Несчастный смех вырывается у меня из груди. Мой день рождения. Мой отец стал доном Бостона в мой первый день рождения.

Я только начала листать папки, которые вытащила из сейфа, как из окна донесся гул двигателя автомобиля и визг шин. Какого черта? Все должны быть на вечеринке. Она должна была продлиться до глубокой ночи. Я быстро захлопываю сейф и выбегаю из кабинета как раз в тот момент, когда входная дверь с другой стороны прихожей распахивается.

— Нера? — выдавливаю я из себя.

Моя сестра топчется на пороге, ее макияж размазан по всему лицу. Ее платье измято, с большим красным пятном спереди.

— Нера! — с криком я бросаюсь к ней через зал.

— Я пыталась до тебя дозвониться. — Ее голос глухой, а взгляд расфокусирован. — Ты… ты не отвечала на мои звонки.

— Что случилось? Это… кровь? Нера, о Боже, с тобой все в порядке?

— Это был киллер. Я пыталась… Я пыталась разбудить его, но…

— Что? Кого? — кричу я.

Ее покрасневшие глаза встречаются с моими.

— Папа.

Нет. Я отшатываюсь от нее, будто она пнула меня в грудь. Нет . Он в порядке. Он должен быть в порядке. У нас есть свои разногласия, у папы и у меня, но это не меняет того факта, что я люблю его. С ним все будет хорошо.

— Насколько сильно он ранен? Где…? В какой больнице? — Дыхание выходит из легких короткими рывками, и я не могу сформировать полноценные предложения. Почему она просто стоит здесь? Нам нужно поехать к папе.

— Зара… — Нера протягивает мне руку, но я отталкиваю ее.

— Нет, — умоляю я. Затем, схватив ее за окровавленное платье, я зарываюсь лицом в ее шею. — Не говори этого. Пожалуйста, не говори.

— Папы больше нет, Зара.

Глава 9

Похороны Нунцио Веронезе, Бостон

(Захара 18 лет, Массимо, 35 лет)

Пронзительные взгляды.

Приглушенный шепот.

Десятки глаз пронзают мою спину, пока я шагаю через толпу к белому гробу у могилы. Чертовы стервятники. Каждый нерв, каждый атом внутри меня колеблется в состоянии повышенной готовности. По крайней мере, в тюрьме ты знаешь, кто твои враг, чего не скажешь тут. Некоторых я не узнаю, но большинство присутствующих припоминаю.

Здесь более трехсот человек. Все высшие чины собрались рядом с гробом. Мужчины в своих воскресных нарядах и женщины, сверкающие экстравагантными украшениями. По их нарядам можно подумать, что они на торжественном мероприятии, а не на чертовых похоронах. Типично. Дни рождения и похороны всегда были самыми тщательно отмечаемыми событиями в Cosa Nostra. Большинство солдатов стоят сзади. Элита не смешивается с представителями низкого сословия; они игнорируют мужчин, которые на самом деле выполняют всю тяжелую работу для Семьи. Это было не так, когда доном был мой отец. И, черт возьми, не будет, когда вернусь я.

Низкий ропот следует за мной, когда скорбящие расходятся, пропуская меня, в то время как двое моих охранников следуют в шаге позади меня. Я слышу, как мое имя шепчут несколько раз. Большинство людей, однако, просто смотрят на мою тюремную форму и закованные руки в наручниках. С их эгоистичной жизнью, пятнадцати лет, по-видимому, достаточно, чтобы стереть человека из их памяти.

Теплое утреннее солнце освещает крышу гроба, венки и напольные букеты, расставленные вокруг могилы. Большая часть цветочных композиций белая и контрастирует с черной одеждой людей, окружающих покойного. Прекрасный день для похорон. В отличие от того дня, когда они похоронили мою мать. Я слышал, что в тот день шел дождь, но меня посадили в яму за то, что я устроил бунт в столовой. За день до похорон, признаюсь, потерял самообладание, потому что тот ублюдок-надзиратель отклонил мою просьбу присутствовать на ее службе.

Нет никакой грусти, никакого горя, никакого сожаления, которое преследовало бы меня, когда я приближаюсь к гробу. Нунцио никогда не любил меня, и он, безусловно, никогда не нравился мне. Он был просто средством для достижения цели — одной из пешек для моей цели. Это все, чем он был для меня.

Я останавливаюсь на краю могилы и позволяю своим глазам бродить по людям, собравшимся рядом. Батиста Леоне тоже решил посетить похороны, он стоит в стороне — лицо стоическое, спина прямая. Сальво стоит прямо за ним, втиснутый между Тициано и Брио. Наши глаза встречаются, и он едва заметно кивает мне. Я киваю в ответ и затем окидываю взглядом остальную часть толпы. Несколько капо и других членов Семьи стоят с почтительно склоненными головами. Адриано Руффо тоже среди них, но он занял место чуть поодаль. Рядом с ним стоит коротко стриженная блондинка в неприлично коротком платье и замысловатой черной вуали, похожей на сетку. Должно быть, это его жена. А прямо напротив меня, по другую сторону от поднятого гроба, видны макушки двух женских голов. Огромная цветочная композиция закрывает мне обзор, но, должно быть, это мои сводные сестры. Я делаю шаг вправо, чтобы не загораживать обзор.

Я сразу узнаю Неру. Ей было пять лет, когда я видел ее в последний раз, но с ее миндалевидными глазами и мягкими щеками невозможно не узнать ту девочку, которую я часто ловил тайком на кухне за печеньем. Все это было так давно, будто в другой жизни.

Мой взгляд переключается на женщину слева.

И тогда… тогда я замираю.

Как и все остальные, она одета в черное, но что-то в ней приковывает все мое внимание. Мой взгляд скользит по ее телу. На ней элегантная блузка с длинными кружевными рукавами, которые собираются у запястий, и облегающие брюки, подчеркивающие ее фигуру "песочные часы". Из-под подола брюк выглядывают кончики черных шпилек. Я поднимаю взгляд, разглядывая ее светло-коричневые волосы, частично собранные в прическу на затылке, а остальные локоны мягкими блестящими волнами рассыпаются вокруг лица.