Нарушенные клятвы (ЛП) - Фарнсуорт Ш. У.

Он приспосабливается к здешней жизни лучше, чем я. Может быть, потому, что воспринимал это как забавный и необычный опыт, а не как средство спасения жизни. Трудно поверить, что Ник преувеличивает уровень угрозы, учитывая, как организована охрана его дома.

Последний вдох холодного воздуха, и я поворачиваюсь, чтобы направиться обратно к дому. Мужчина молча следует за мной. Когда он плетется позади, не слышно даже хруста снега. Это жутко.

Примерно через десять минут мы подходим к входной двери цвета виски. Поднялся ветер, бросая пряди волос, выбившиеся из моего конского хвоста, мне на лицо.

Заходя в просторный холл, чувствуешь себя так, словно открываешь дверцу духовки. На смену холоду приходит порыв теплого воздуха.

Я быстро сбрасываю тяжелое пальто, которое на мне, и подхожу к вешалке. Прежде чем я успеваю его повесить, появляется горничная. Я не уверена, сколько здесь работает людей, но я еще ни разу не видела одного и того же человека дважды.

— Спасибо, — говорю я.

Она кивает и неуверенно улыбается мне, прежде чем уйти, прихватив пальто.

Это все, что я получаю от них в ответ. Вежливые кивки и легкие пожатия плечами. Прошла неделя, и я чувствую, что медленно схожу с ума.

Английский Ника безупречен. В нем нет даже намека на акцент. Мне трудно поверить, что никто из его сотрудников не понимает ни слова на этом языке. Григорий и Виктор тоже говорили по-английски, хотя и с сильным акцентом, который намекал на их родной язык. Григорий говорил реже, чем Виктор. Но я не видела ни одного из них несколько дней, и никто из других стойких мужчин, которых я видел приходящими или уходящими, не сказал мне ни слова. Включая того, кто только что проводил меня на улицу, который исчез так же быстро, как и появился, когда я надевал пальто.

Кажется, что все обращают на меня внимание, предвосхищая, что я сделаю. Будь то прогулка на улицу или вешание пальто.

Это выбивает из колеи. Я привыкла все делать сама. В одиночестве, если не считать Лео.

Я направляюсь наверх, ведя ладонью по деревянным перилам, которые тянутся по всей длине лестницы.

Вся мебель элегантная и экстравагантная. Много темного дерева и картин. Кремовые обои. Большую часть пола покрывают коврики, выполненные в ярких тонах. Темно-бордовый, изумрудный и темно-синий.

Нигде нет ни семейных фотографий, ни растений. Не похоже, что здесь кто-то живет. Скорее, я осматриваю старый замок.

Комнаты, в которых остановились мы с Лео, выглядят более современно. В обоих паркетные полы настолько темные, что кажутся черными, но стены не совсем белые, что придает пространству воздушности. В них также есть ванные комнаты, что само по себе является роскошью. У нас с Лео всегда была общая ванная. Принимать душ без того, чтобы Лео стучал и говорил, что ему нужно пописать, для меня в новинку. Там даже есть ванна.

Я не принимала ванну с детства. Никогда не было времени — или чистой ванны. Она вычищена, так что практически сверкает, как и все остальное в доме. На ней ни грамма плесени.

Я купаюсь в просторной ванной, затем надеваю джинсы и теплый свитер. Медленно, но верно деревянный шкаф пополнялся все большим количеством одежды.

Я бы расслабилась, если бы не обстоятельства, из-за которых я здесь. Если бы мы могли уехать в ближайшее время, ежедневно не появлялось бы новая одежда к той, которую привезли из моей квартиры.

Еще один безымянный мужчина ждет у входной двери, когда я спускаюсь вниз. Он уважительно кивает мне, когда другая горничная приносит мне пальто. Я благодарю их обоих и выхожу на холод.

Там уже ждет колонна машин. Три, просто чтобы сопроводить нас в школу и обратно. Я понятия не имею, сколько людей работает на Ника, но, судя по тому, сколько незнакомых лиц я видела, я бы сказала, что их больше сотни.

Я сажусь в машину посередине, и мы трогаемся в путь, проезжая по длинной подъездной дорожке и через массивные ворота, которые уже были открыты в ожидании нашего отъезда.

Кажется, что все здесь работает по какому-то четкому внутреннему графику. Все наши блюда всегда готовятся в столовой в одно и то же время. Машины всегда ждут, чтобы отвезти Лео в школу и обратно, как будто возить его всегда было частью расписания. Никто никогда не опаздывает и не выглядит взволнованным. Это такой разительный контраст с тем, какой была моя жизнь раньше — измотанной, рассеянной, с вечным количеством дел.

Тихий гул радио и негромкая болтовня двух мужчин на переднем сиденье, которые что-то обсуждают, являются саундтреком к поездке.

Я смотрю в окно на голые, покрытые белым деревья и промышленные здания, пока мы не подъезжаем к школе Лео, которая расположена на окраине города. У нее обширный кампус с устрашающим кирпичным фасадом.

Длинная колонна тянется по всей длине кольцевой подъездной дорожки к школе. Очередь, которую мы обходим стороной. Мы не медлим и не сигналим, прежде чем подъехать к началу очереди, как будто это зарезервированное место.

Как только машина останавливается, я выхожу, обхватываю себя руками за талию и вглядываюсь в толпу студентов в поисках Лео. Я чувствую себя не в своей тарелке среди других матерей, бросающих вызов холоду, большинство из которых носят туфли на каблуках и меховые пальто. Некоторые из них бросали на меня неодобрительные, надменные взгляды.

Лео появляется через пару минут, разговаривая с несколькими другими мальчиками. На нем все та же темно-синяя куртка и красный рюкзак, которые я купила ему в начале года. Но он выглядит по-другому. Старше, более зрело. Я наблюдаю, как он общается с тремя мальчиками, с которыми идет, замечая, как Лео улыбается и наклоняет голову, слушая.

Физическое сходство с Ником очевидно. Но именно выражение его лица и поза делают их родство очевидным. Это заставляет меня чувствовать себя крайне виноватой за то, что я не сказала ему, в чьем доме мы пока остановились. Я отогнала мысли о своем споре с Ником, и он не поднимал эту тему.

Но он был прав в одном — главная причина, по которой мы оказались в таком затруднительном положении, заключается в том, что я воспользовалась шансом рассказать ему о Лео.

Одно дело, если бы Ник сам представлял угрозу. Но если отбросить сомнительные решения, я не думаю, что он оказывает плохое влияние. Я знаю, что он никогда бы не причинил вреда Лео. И насколько я могу судить, все это, возможно, чрезмерная реакция на страх.

Ник мог оставить нас в Филадельфии. Он мог отправлять Лео в школу без охраны. Вместо этого мы с Лео постоянно под защитой.

Лео отделяется от своей маленькой группы и направляется ко мне.

— Привет, мам.

— Привет, милый. Как прошел твой день?

— Все было хорошо.

— Хорошо. — Я поворачиваюсь к машине, стремясь скрыться от холода и любопытных взглядов, устремленных на нас. И от настойчивого гула страха не появится ли в любую минуту один из врагов Ника и не начнет атаку. — Поехали домой.

Последнее слово вылетает без раздумий.

Лео не поправляет меня, что еще хуже. Он согласно кивает, как будто особняк Ника — это то, что он теперь считает своим домом. Чувство вины нарастает, тяжелым грузом давя мне на грудь.

Позади меня раздается поток русских звуков. Я оборачиваюсь и вижу улыбающуюся, элегантно одетую женщину. Она бросает взгляд на Лео, а затем снова переводит взгляд на меня.

— Извините, — говорит она, произнося деликатно звуки, ее акцент такой же плавный, как и русская речь. — Лучше на английском, да?

Я киваю.

— Я Раиса Максимовна, директор школы.

— О. — Я пожимаю ее протянутую руку.

— Приятно познакомиться с вами.

В ее тоне слышится почтение — благоговейный трепет — от которого мне становится очень неуютно. Есть только одна причина, которую я могу назвать, почему женщина, которую я никогда раньше не встречала, смотрит на меня с явным уважением, и это не имеет ко мне прямого отношения.

Я смотрю на Лео, который внимательно наблюдает за нашим общением, затем снова на Раису.