Нарушенные клятвы (ЛП) - Фарнсуорт Ш. У.

Ник вздыхает.

— Когда я тебе лгал?

— Для начала, ты никогда не упоминал ничего из этого! — Я обвожу рукой шикарную мебель и высокие потолки. — Мы были вместе несколько месяцев, Ник! Ты мог бы мне сказать! Хоть что-нибудь. Что угодно. Если бы я тебе была небезразлична, ты бы это сделал. Я рассказала тебе всю подноготную своей семьи. То, что я никогда никому не рассказывала.

Последнее предложение пропитано предательством. Если бы у нас была простая, поверхностная интрижка в колледже, я могла бы понять, почему он ушел, не попрощавшись. Но мы были чем-то большим задолго до того, как я узнала, что Лео станет постоянной связью между нами.

— Я пытался защитить тебя.

Я качаю головой.

— Я не хочу твоей защиты. Ничего из этого! Я не могу поверить, что ты замешан в таких делах, и я не хочу, чтобы мой сын знал, что его отец — убийца.

Ник вздрагивает.

— Я не могу изменить то, кто я есть, Лайла.

Я усмехаюсь.

— Конечно, можешь. Все могут.

— Я был рожден для этого. У меня никогда не было выбора. Единственный выход из этой жизни — смерть. Если я когда-нибудь уйду? Если я когда-нибудь отступлю и исчезну? Меня бы выследили и выпотрошили. Может быть, я был бы выжил пару месяцев. Лет, если бы я переехал, сменил личность и никогда никому не доверял. Но это не та жизнь, которую я хочу прожить, и пуститься в бега больше не вариант.

— Почему это не вариант?

Мне любопытно узнать о Братве и о его роли в ней, и я ненавижу, что это очевидные вещи для него, но не для меня.

Он смотрит на меня сверху вниз.

— Я не просто защищаю себя. Если я не Пахан, я не смогу защитить никого другого. Ты можешь ненавидеть это сколько угодно. Но правда в том, что Лео — мой первенец. Я мог бы произвести на свет еще дюжину детей, но у него всегда будет самое важное положение в Братве Морозовых. Мы не выбираем лидеров; они рождаются. Лео нужно было знать, Лайла. Я говорил тебе, что не скажу ему, и я не сказал. Но это часть того, кто он есть, и он заслуживает знать. У меня никогда не было выбора. Я бы не стал навязывать такую судьбу своему собственному ребенку. Если только он сам этого не захочет.

То, что он описывает, звучит как смесь культа и королевской власти.

— Почему он вообще должен выбрать это?

Гнев наполняет мой голос, а в голосе Ника слышится раздражение, когда он отвечает:

— Дело не только в крови и предательстве, Лайла. Это сила, авторитет и семья. Это экстраординарный способ жить, когда большинство людей избирают для себя самый примитивный образ жизни.

— Это также незаконно, — огрызаюсь я. — Неправильно!

— Кто это сказал?

— Правительство! Цивилизованные люди! Нельзя просто убивать людей и зарабатывать деньги на несчастьях.

— Правительства и цивилизованные люди убивают постоянно. Войны, покушения, камеры смертников. Они просто по-разному определяют убийство. Они оправдывают это тем, что это более приемлемо для общества.

— Они не набивают свои карманы за счет несчастий других людей. Оружие, наркотики и все остальное, что ты продаешь, убивает людей.

— Ты обвинишь бармена в том, что он обслуживает алкоголика?

— Я… это не одно и то же! — Я взволнована. Я не ожидала, что он бросит мне вызов. Каждый раз, когда мы обсуждали это, он извинялся за свой выбор, а не защищал его.

Ник наклоняет голову.

— Почему? Есть спрос, и я обеспечиваю предложение. Почему я должен отвечать за решения другими людьми?

— Твом решения затрагивают других людей. Невинных людей.

— Ты винишь свою маму? Или ее дилера?

Я замираю на минуту.

— Дело не в этом.

— Хорошо.

Его легкое согласие сводит с ума.

— Нет. Она была больна. Она была наркоманкой. Решения принимала не она, а болезнь.

— Хорошо, — повторяет он.

— Перестань быть любезным. Это раздражает.

— Ты предпочитаешь, чтобы я с тобой спорил?

— Я не знаю. — Я беру свое вино и осушаю бокал. — Я не знаю. — Мой голос слабый и неуверенный, повторяющий одни и те же слова.

Я встаю и делаю шаг вперед, слегка покачиваясь. Внезапно Ник оказывается рядом, тепло его тела поддерживает меня в вертикальном положении.

Вместо того, чтобы отодвинуться, я принимаю идиотское решение прижаться ближе. От него пахнет сосной и кожей. Рядом с ним я чувствую себя надежно и под защитой, что иронично, учитывая, чем он занимается. Я думала, что он такой, пока он не исчез. До того, как я увидела, как грозные мужчины боятся его.

Моя голова откидывается назад, чтобы я могла лучше рассмотреть лицо Ника. Его подбородок сбоку покрыт легким слоем щетины. Прежде чем я успеваю остановить свой мозг, я представляю, как она трется о внутреннюю сторону моих ног.

Я отбросила эту мысль так же быстро, как она появилась.

— И что же он ответил?

— Хмм? — На несколько секунд кажется, что моя близость влияет на Ника так же, как его близость влияет на меня.

— Лео, — уточняю я. — Что он ответил, когда ты признался?

— Он сказал, что не против, что я его отец.

Мои глаза снова фокусируются на выражении его лица.

— И это все?

— У него были еще вопросы о складе. Он хотел увидеть все оборудование. Посмотреть несколько спарингов. Понаблюдать за мной. — Ник улыбается.

— Ты дрался? — Я немного отстраняюсь, чтобы лучше рассмотреть его. Все кажется на своих местах.

Его ухмылка становится шире, когда он понимает, что я делаю.

— Роман не смог нанести ни одного удара.

— Высокомерие непривлекательно, — говорю я ему. Но это ложь. Оно очень, очень идет Нику. — Может быть, он был снисходителен к тебе.

Его ухмылка приобретает зловещий оттенок.

— Нет.

Это слово наполнено чем-то другим.

Впервые я вижу это. Я могу представить Ника Паханом, выкрикивающим приказы, которые немедленно выполняются. Это должно вызывать страх. Вместо этого я испытываю нечто, что больше похоже на очарование.

— Спокойной ночи, Лайла.

Не сказав больше ни слова, Ник поворачивается и уходит.

ГЛАВА 17

НИК

Алекс звонит, когда я заканчиваю встречу в «Лендинг». Это один из лучших клубов Москвы и один из многих бизнесов, которыми я владею в городе. Сергей, здешний менеджер, не вовлечен в уродливую сторону моей деятельности. Но он хорошо осведомлен о ней. Каждую нашу совместную встречу он проводит с таким видом, будто готов наложить в штаны. Другими словами, здоровые рабочие отношения. Я не волнуюсь, что он будет пренебрегать преимуществами или создаст другие проблемы. Он не глуп и компетентен.

Я все равно предупреждающе крепко сжимаю его руку, прежде чем уйти.

Я отвечаю на звонок Алекса, как только спускаюсь вниз.

«Лендинг» разделен на несколько этажей, каждый из которых рассчитан на определенную аудиторию. Первый этаж занимает длинный бар и танцпол с кабинкой диджея в дальнем углу и кожаными VIP-ложами вдоль стены напротив бара. Официанты в униформе бросают на меня взгляд, затем быстро отворачиваются, когда раздается звонок.

— Как они? — Алекс даже не утруждает себя простой шуткой.

— Отлично, — говорю я, игнорируя одну из женщин-барменов, когда она не слишком деликатно приблизилась ко мне.

Она отходит от меня, опустив глаза с покрасневшими щеками. Моя реакция — это рефлекс на всех официанток, которые улыбаются в моем присутствии.

Я никогда не трахал никого из своих сотрудников. Но я обдумывал эту идею. Потакал их флирту. Меня сбивает с толку осознание того, что я не замечаю красивых женщин, даже не смотрю на них — из-за женщины, с которой я не спал девять лет.

— Алло?

— Что? — Спрашиваю я, понимая, что пропустил мимо ушей все, что говорил Алекс.

Он вздыхает.

— Отцовство сделало тебя еще менее разговорчивым. Я не думал, что это возможно.

Холодный воздух ерошит мои волосы, когда я выхожу на улицу. Григорий и Роман ждут. Я быстро киваю им, давая понять, что встреча прошла без проблем, прежде чем сесть в свою машину и помчаться по оживленной улице. Никто не сигналит, когда я их подрезаю. Нельзя ездить на такой дорогой машине и позволять кому-то подрезать меня.