Нарушенные клятвы (ЛП) - Фарнсуорт Ш. У.

Вера Морозова приветлива, как айсберг. Исходя из того немногого, что я знаю об отце Ника, я удивлена, что у него есть хоть какая-то склонность к привязанности.

Вера, кажется, не меньше меня удивлена энтузиазмом Ника во время еды, ее взгляд перебегает с Ника на Лео, пока они болтают, как лучшие друзья, которые были разлучены на несколько месяцев. Она мало говорит, ковыряясь в ростбифе, который подали с тушеным картофелем и морковью, и все, что она делает, это говорит по-русски.

Я предполагаю, что Вере должно быть около пятидесяти или больше, но выглядит она намного моложе. В ее темных волосах нет ни следа седины, а на бледной коже нет ни единой морщинки. По-моему, за те полтора часа, что я провела в ее обществе, я ни разу не видела, чтобы выражение ее лица изменилось.

Возможно, вечная невозмутимость — это секрет того, как не стареть.

После окончания ужина Вера уходит наверх. Я ожидаю, что Ник расстроится из-за ее быстрого ухода, но он этого не делает. Кажется, ему стало легче. Я даже слегка удивлена.

Лео уходит вскоре после Веры. На завтра ему не нужно делать домашнее задание, поэтому я уверена, что ему не терпится поиграть на планшете для «школы» или дочитать серию фэнтези.

Внезапно остаемся только я и Ник. Мы разглядываем друг друга с противоположных концов длинного стола, который занимает большую часть обеденного зала, как два генерала, готовящихся к битве. За исключением того, что я думаю, что мы на одной стороне.

— Ничего нового о Дмитрии?

Губы Ника кривятся в подобии улыбки.

— Я не забуду поделиться с тобой новостями, Лайла. Я знаю, что это единственная причина, по которой ты здесь.

Я ничего не отвечаю на это, сразу же сожалея о своем вопросе. Потому что, да, он все правильно понял. И я не хочу, чтобы он думал, что мы будем сидеть у него на шее всю жизнь. Бывают ночи, подобные сегодняшней, когда особенно очевидно, насколько сильно мы с Лео разрушаем его жизнь.

Я делаю глоток вина, просто чтобы чем-нибудь заняться. Мне следовало уйти вместе с Лео.

— Ты окончила колледж?

Я моргаю, глядя на Ника, совершенно застигнутая врасплох.

— Что, прости?

— Прости, — извиняется он, очевидно, слыша раздражение в моем голосе. — Я не хотел тебя обидеть. Мне просто интересно… ну, знаешь, как ты жила.

Дни, когда я хотя бы раз не вспоминала о Нике, можно сосчитать на пальцах. Его исчезновение было мучительной загадкой. И он оставил меня с постоянным напоминанием о себе.

Но мне никогда не приходило в голову, что Ник мог интересоваться мной. Он решил уйти, а преднамеренные решения отличаются от вынужденных результатов. И теперь, когда я знаю правду о том, почему он исчез, я решила, что он был слишком занят, нажимая на спусковые курки, сражался и перевозил оружие, чтобы уделить мне хотя бы минуту внимания.

Между нами есть что-то знакомое и чуждое. Мы оба изменились, выросли, эволюционировали. Но в глубине души мы все те же люди, какими были при первой встрече.

— Аааа, нет. Я не окончила его. Моя стипендия покрывала обучение, но… дети недешевое удовольствие.

Ник допивает остатки водки в своем стакане.

— Ты не думала вернуться к учебе сейчас, когда Лео стал старше?

Я пожимаю плечами.

— Колледж тоже дорого стоит.

Прежде чем он успеет извиниться, предложит мне деньги или спросит что-нибудь еще на эту тему, я решаю сменить тему. Мне удобно обвинять Ника в этой ситуации. Отпустить эту обиду было бы полезно.

— Ты всегда говорил, что не был близок со своими родителями.

Выражение его лица такое напряженное, что это нервирует.

— Что заставляет тебя думать, что я соврал?

— Ну, твоя мать приехала. Вы, очевидно, не отдалились друг от друга.

— Ей одиноко. — Он вздыхает, изучая пустой стакан. — Волнуется.

— Волнуется из-за чего?

— Она зависит от моих решений.

Я хмурю брови.

— Что это значит?

— Это значит, что она заплатит за мои ошибки. — Он смотрит на мое растерянное выражение лица, затем снова вздыхает. — Угроза мне — это угроза ей. Пока я Пахан, она защищена. Если я когда-нибудь…

— Это не так.

— Именно так.

— Она видит в Лео угрозу?

— Она ничего не сделает.

— Это не то, о чем я спрашивала.

Ник вздыхает.

— Она не ожидала, что станет бабушкой таким образом.

— Я не ожидала, что стану матерью таким образом.

— Я знаю.

Он удерживает мой взгляд, что-то сбивающее с толку объединяет нас. Это продолжается, пока не звонит его телефон.

Ник берет трубку, слушает минуту, а затем рявкает в ответ. Изменился не только язык — его тон стал резким.

Он вешает трубку и встает.

— Я должен кое с чем разобраться.

Я киваю, не интересуясь подробностями. Судя по времени и тому, как выражение лица Ника изменилось, мне лучше ничего не знать.

— Я знаю, что ты не ожидала, что станешь матерью.

Я все еще каким-то образом знаю, что мне нужно подготовиться к тому, что будет дальше.

— Но если бы я мог выбрать, с кем завести ребенка, то это всегда была бы ты.

А затем он выходит из столовой, оставляя меня цепляться за обиду.

ГЛАВА 19

НИК

Струйки крови капают на цементный пол, поток неравномерный, но бесконечный.

Я был осторожен, чтобы не поранить артерии. Алые струйки покрывают обнаженное тело, распростертое передо мной, красные реки прокладывают дорожки в грязи, покрывающей его кожу. Вниз по его волосатому животу и вялому члену. В этот момент он едва держит голову прямо.

Я переворачиваю серебряный нож в руке из стороны в сторону, наблюдая, как свет отражается от неумолимого лезвия. Металлический привкус тяжело висит в холодном, влажном воздухе, наполняя его медным ароматом. Он впитывается в стены и пол.

Предатель, стоящий передо мной, будет не первым и не последним, кто умрет в этом подвале. Единственный способ избавиться от запаха отчаяния, отбеливателя и смерти — это сжечь все здание дотла.

Посыльный Дмитрия борется, его инстинкт самосохранения не позволяет ему принять то, что его мозг уже понял — выхода нет. Все, чего ему удается добиться, — это заставить кровь быстрее течь из каждого пореза на коже.

Десятки капель падают одновременно, окрашивая цемент в алую крапинку.

В этом есть что-то поэтичное и трогательное.

Я мог бы растянуть это на подольше, но в этом нет особого смысла. Человек— висящий передо мной, который отказался произнести хоть слово, включая свое имя, как только его схватили, сразу понял, чем это закончится. Это риск, на который соглашается каждый член Братвы.

Есть только один выход из этой жизни.

Дмитрий знал, что делал, когда схватил и убил Константина. Знал, что это повысит ставки в нашей смертельной игре. Знал, что один из его верных маленьких солдат поплатится за свое предательство.

Взмах моего запястья, и из его перерезанного горла хлещет отвратительный фонтан.

Мой желудок переворачивается, но я заставляю себя смотреть, как он истекает кровью. Десятки моих людей стоят позади меня, наблюдая, как я казню предателя. Гораздо больше, чем обычная команда зачистки. Они решили быть здесь, чтобы увидеть, как свершится возмездие.

Он мертв через несколько секунд. Это более милосердная смерть, чем он заслуживал, учитывая состояние тела Константина.

Как только кровь превращается в струйку, я отворачиваюсь. Я останавливаюсь достаточно надолго, чтобы дать несколько приказов Роману и Григорию насчет тела, а затем выхожу на улицу, глубоко вдыхая морозный свежий воздух. Температура обжигает мои легкие и заставляет слезиться глаза. Я принимаю это как напоминание, что я жив.

Люди говорят, что жизнь коротка. Но это субъективная мера времени. Жалкое существование может длиться вечно. Счастье может пройти в мгновение ока.

Вероятность моей смерти всегда была изменчива. Невозможно постоянно подвергать свою жизнь опасности и не испытывать отчаяния от осознания того, насколько ценна жизнь. Не убивать кого-то и думать о том, как легко это может оказаться моя плоть. Моя кровь на полу или мои глаза без следа жизни.