Нарушенные клятвы (ЛП) - Фарнсуорт Ш. У.

В этом чувстве нет ничего нового, но что-то изменилось с тех пор, как я в последний раз лишал человека жизни.

Мне есть ради чего жить. У меня есть сын, я хочу видеть, как он растет, даже если меня не будет рядом, чтобы засвидетельствовать это лично.

Я хочу увидеть, кем станет Лео.

Я хочу проводить с ним больше времени, быть тем, кто научит его общаться с девушками и водить машину.

Обратно в поместье я еду на автопилоте.

Я сканирую свой отпечаток пальца у ворот и паркуюсь сразу за входной дверью. Уже поздно — весь персонал должен спать.

Я отключаю сигнализацию, захожу внутрь и включаю ее снова.

Моя мама всегда предпочитает останавливаться в другом крыле, так что я не беспокоюсь о встрече с ней. Часть меня хочет пойти в кабинет выпить, но я чувствую, насколько грязная моя одежда. Я весь в крови, и мне нужно принять душ. Остаточный адреналин бурлит в моих венах и обостряет чувства. Обычно я испытываю искушение поехать к себе домой в Москву и позвать компанию.

Но… я не хочу. Я не хотел оставлять Лайлу за обеденным столом, когда мне позвонили и сообщили, что один из людей Дмитрия схвачен, и мне не терпелось вернуться. Я стараюсь не придавать значения ни тому, ни другому чувству, но я точно знаю, что они означают.

Мои шаги по лестнице бесшумны. Я бросаю взгляд в конец коридора, который ведет к комнатам, где остановились Лео и Лайла. Вопреки здравому смыслу, я поворачиваю в их сторону. Я прохожу мимо комнаты Лайлы и останавливаюсь возле комнаты Лео.

Дверь уже приоткрыта. Я толкаю ее еще на пару дюймов. Тяжелое облако, нависшее надо мной, рассеивается, когда я смотрю на спящее лицо моего сына.

Лео крепко спит, его рот слегка приоткрыт, волосы торчат в разные стороны, грудь поднимается и опускается от ровных, глубоких вдохов. Я смотрю на него несколько минут, не осознавая, что улыбаюсь при этом, пока у меня не начинают болеть щеки.

Я тихо закрываю его дверь и возвращаюсь по своим следам, проходя мимо закрытой двери Лайлы, прежде чем свернуть в коридор, ведущий к моей комнате.

Дверь, ведущая в мою спальню, закрыта не так, как я ее оставлял.

Она приоткрыта, свет льется наружу и освещает полоску ковра в прихожей.

Я молча вытаскиваю пистолет, на всякий случай. Мое сердце бешено колотится, но не от страха. Поместье, может быть, и старое, но система сигнализации оборудована по последнему слову техники. Я не волнуюсь, что кто-то вломился. Я предвижу, кто будет ждать. Если только это не одна из горничных — что кажется крайне маловероятным, учитывая наш разговор, когда одна из них в последний раз пробиралась в мою комнату, — то это Лайла.

Я толкаю дверь локтем, держа пистолет наполовину засунутым за бедро.

Лайла стоит перед одним из массивных окон, расположенных вдоль дальней стены, и смотрит на заснеженный двор. Он освещен прожекторами, которые установлены на каждом втором столбе забора. Они достаточно яркие, и мне приходится задергивать шторы, чтобы заснуть.

На ней большой свитер и леггинсы, ноги босые, волосы распущены. Я смотрю, как она делает глоток прозрачной жидкости из стакана, который держит в руках. Это могла быть вода, но я предполагаю, что это водка.

— Следишь за кем-то?

Лайла поворачивается так быстро, что чуть не падает. Ее рука взлетает ко рту.

— Ник…

Сначала я думаю, что она заметила пистолет, который я держу. Потом я вспоминаю, почему хотел сходить в душ.

— Это не моя. — Я прохожу мимо нее в смежную ванную. Плитка темная — как и мое настроение. Автоматически включается свет, даже ярче, чем снаружи.

Я смотрю в зеркало над раковиной и подавляю вздрагивание. Не будет преувеличением сказать, что я выгляжу прямо как из фильма ужасов. Как монстр.

Алые полосы покрыли мои руки и забрызгали лицо. Я вижу пятна на черной ткани там, где высохло еще больше крови.

— Чья она?

Я бросаю взгляд в сторону спальни и с удивлением вижу, что Лайла все еще здесь. Она не только не ушла, но и подошла ближе, зависнув в дверном проеме и глядя на меня широко раскрытыми глазами. Я могу прочесть в них печаль и беспокойство, но нет и намека на ужас, который я ожидал увидеть. Или отвращение.

— Неважно. Он мертв. — Я кладу пистолет на мраморную столешницу и начинаю расстегивать пуговицы рубашки.

Лайла смотрит на пистолет, но ничего не говорит. Я знаю, что большинство моих людей скрывают это уродство от своих жен. Именно по этой причине у нас на складе есть раздевалка, где можно смыть свои грехи и вернуться домой в чистой одежде.

Я должен был сделать то же самое сегодня вечером. Сделал бы, если бы знал, что Лайла будет здесь ждать меня. Вместо этого я поспешил обратно, желая роскоши личного пространства и уединения для своих мыслей. Когда я прихожу домой, обычно это пустой дом. Мне никогда не приходилось беспокоиться или даже думать о встрече с кем-то еще, особенно в своей спальне.

Моя рубашка падает на плитку. Я бросаю на нее взгляд.

— Что ты здесь делаешь, Лайла?

Лайла игнорирует мой вопрос, подходит ближе и прислоняется к мраморной стойке.

— Он заслуживал смерти?

— Я бы не убил его в ином случае.

Она становится смелее.

— Что он сделал?

— Сколько ты выпила водки? — спросил я. Мы один раз обсуждали какие-либо подробности о Братве — когда я нашел ее в гостиной, пьяную от вина стоимостью в полмиллиона рублей.

— Что он сделал, Ник?

Я смотрю в раковину.

— Он схватил одного из моих людей, пытал его, а затем отправил домой к жене и двум дочерям в коробке.

Когда я смотрю на Лайлу, она не двигается. И когда она заговаривает, это не то, что я ожидал от нее услышать.

— Это часть войны с твоим кузеном?

Я впечатлен, что она так быстро собрала все воедино, но не говорю об этом.

— Да. Он убил одного из моих людей; мне пришлось отомстить.

— Ты играешь в защите, а не в нападении.

— Я думал, он образумился, что люди, которые ушли с ним, вернутся, что все закончилось несколько месяцев назад. Я делаю все, что в моих силах, чтобы положить этому конец.

Хотя я не уверен, что это правда. Я мог бы уже жениться на Анастасии и заручиться поддержкой Павла.

Предполагалось, что брак будет игрой ради власть. Демонстрацией силы, чтобы напугать Дмитрия и заставить подчиниться. У меня уже больше денег, больше людей и больше поддержки, чем у него. Получение еще большего объема ресурсов от семьи Поповых еще больше бы перевесило весы в мою пользу.

Теперь я не уверен, что это сработает. Дмитрий входит во вкус, становится смелее. Неважно, если никто не верит, что он действительно может бросить мне вызов в качестве Пахана. Сам факт, что он все еще дышит, доказывает, что я не полностью контролирую ситуацию.

Это опасно — для меня и для людей, которых я защищаю.

Если я сейчас женюсь на Анастасии, мне придется организовать поистине роскошную свадьбу Пахана, которой не было с тех пор, как мои родители поженились десятилетия назад.

Мне придется иметь дело с любопытным тестем, отчаянно пытающимся оставаться на плаву.

Мне придется взять под свою защиту все предприятия, включенные в наше соглашение.

И, глядя на Лайлу, я не уверен, что неудобства — единственная причина, по которой брак с Анастасией становится все более непривлекательным.

— Ты собираешься убить его, — заявляет Лайла. — Своего кузена.

— Нам не следует это обсуждать.

— Потому что ты мне не доверяешь?

— Потому что чем больше ты будешь знать, тем хуже тебе будет. — Я снимаю майку, тоже пропитанную кровью, и бросаю ее в угол ванной.

Лайла смотрит.

Я не уверен, осознает ли она это — или знает, что я могу сказать. Но ее глаза скользят по моему животу, затем расширяются, когда мои брюки падают на пол.

Скромность никогда не входила в мои достоинства. Я снимаю боксерские трусы, мой член уже наполовину затвердел под ее призрачным взглядом, когда я иду в душ и включаю воду. Сначала холодно, но быстро становится тепло, смывая кровь и пот с моей кожи.