Драйв (ЛП) - Стюарт Кейт

Пейдж обернулась через плечо и посмотрела на него.

— В любое время, серьезно. — Она одарила его своей материнской улыбкой, и он ответил ей тем же. Это было самое странное, что существовало между ними: искренняя дружба между двумя полными противоположностями.

— Ты пойдешь на концерт завтра? — спросил Нил. — Я пойду с тобой.

— Неа, — сказал Рид. — Мне надоело смотреть, как они играют без меня. Они справятся.

Нил кивнул, и Пейдж вмешалась:

— Вы всё равно куда-нибудь сходите вдвоем, хорошо? Мы со Стеллой работаем.

Рид кивнул, Нил сделал радио погромче, а мне стало тошно на душе.

Через неделю он снова станет свободным, и я гадала, что он будет с этой свободой делать. Я уже побывала на еще одной репетиции с Ридом, где он не принимал участия, и начала четыре разных черновика статей о «Мертвых Сержантах».

Если я не сидела рядом с ним на заднем сиденье машины Пейдж, то я писала статьи о его группе или приносила ему обеды, которые он принимал уже более благосклонно. Мы разговаривали, пока он ел. Я чувствовала облегчение от осознания того, что он не будет голодать в этот день. Общение между нами было легким, но становилось напряженным при затянувшемся прощальном взгляде у его входной двери.

Не было большой загадкой, почему я вдруг почувствовала потребность взглянуть на него, когда он не смотрел на меня. Я погрузилась в его жизнь, его привычки, его проблемы, в него самого.

Мне нужно было выбираться из этого, и быстро.

— Стелла! — позвала Пейдж с переднего сиденья, подмигнув мне.

Я улыбнулась, пока она выкрутила громкость и объяснила всем в машине:

— Это ее любимая песня.

— Серьезно? — спросил Рид, взглянув на меня. — The Cars⁶⁷?

Пейдж поспешила с объяснением:

— Папа пел ей эту песню каждый вечер перед сном. И Eagles. Она засыпала, только если он пел ей.

Рид посмотрел на меня с лукавой ухмылкой.

— Даже не начинай, — предупредила я.

Его губа дрогнула, прежде чем он прикусил ее. Мне вдруг отчаянно захотелось вырвать ее из его зубов и втянуть. Я проглотила это желание и отвела взгляд.

— Люди слишком легко сбрасывают со счетов старую музыку, — защищалась я, пока жар заливал мое лицо.

— Я не сбрасываю, — задумчиво сказал Рид.

Я готова была убить Пейдж за то, что она выкладывала обо мне всё — вплоть до самых мелких «фактов о Стелле». А потом я почувствовала его взгляд на себе, и жар на моем лице только усилился.

— Песня депрессивная, правда? — заметила Пейдж.

— Одна из лучших песнен о любви, — возразила я. — Он знает ее слишком интимно, что никто другой не может быть для нее тем, кем является он.

— Мне нравится, — сказал Нил, подмигнув через зеркало заднего вида.

Пользуясь случаем, я быстро сменила тему:

— Если меня опубликуют в Austin Speak, мне дадут возможность освещать City Limits.

Пейдж обернулась ко мне с широко раскрытыми глазами.

— Это потрясающе! Oasis⁶⁸ — одни из хедлайнеров⁶⁹! Папа бы с ума сошел! — Да, знаю, — сказала я с улыбкой.

И вдруг что-то кольнуло в груди при мысли об отце. Я скучала по нему и по нашим долгим разговорам. Он был моим самым большим сторонником, когда дело касалось моей страсти к музыке. В то время как мама учила меня всему, что связано с техано⁷⁰, отец часами танцевал со мной в гостиной под американскую классику. Он также сыграл самую важную роль в моем музыкальном образовании. Как и я, он обладал эклектичным вкусом и сыграл ключевую роль в разжигании этого огня. Он был настоящим знатоком, а я — его усердной ученицей.

— Ты скучаешь по нему, — сказала Пейдж, увидев выражение моего лица.

— Ага, — тихо ответила я, глядя в окно.

— Может, через пару недель съездим в Даллас? — предложила Пейдж. — Я тоже по ним скучаю.

Я кивнула, пытаясь заглушить внезапное жжение в горле. Я всё еще чувствовала себя в Остине по-новому одинокой, будто меня здесь ничего не держит, кроме моих мечтаний. И чем больше я жила в реальности Остина, тем более надуманными они казались. Тем не менее, мне нужно было закончить два года учебы и у меня было шаткое соглашение с шикарным главным редактором, но никаких гарантий не было.

Наверное, Лекси почувствовала каким-то шестым чувством мое внезапное отчаянное состояние.

Лекси: Не могу поверить, что творит этот ребенок. У меня будет серьезный разговор с его отцом, если я когда-нибудь найду этого ублюдка.

Я:Что он наделал в этот раз?

Лекси: Он пописал прямо с крыльца, как пещерный человек! Будто мы живем не в пригороде, где соседи со всех сторон, а в глуши. И ладно бы, хоть спустить штаны немного. Нет! Этот парень стоял с опущенными штанами до щиколоток — и его маленькая пипетка и голая задница были выставлены на всеобщее обозрение.

Я запрокинула голову и расхохоталась.

Я: Держись. Осталось всего пару недель.

Лекси:Ты уже нашла жилье? Я скоро свихнусь!

Я: Почти. Обещаю.

Лекси: Слава богу. ХХХ.

Я сделала глубокий вдох, стряхнув всякие сомнения о будущем. Всё зависело только от меня.

После пары часов, проведенных у Тодда и Аны — барменов из «Тарелки» и пары, в чьем доме мы часто тусовались, когда у нас совпадали выходные, — я изнывала от желания снова остаться с Ридом наедине на заднем сиденье.

Я была как наркоманка, жаждущая его внимания, пронзительности его взгляда, в надежде поймать его редкую улыбку только для себя.

Но в тот вечер, несмотря на облегчение от того, что он выбрался из дома, он стоял в тени, с пивом в руке, в джинсах, черных ботинках и выцветшей черной футболке, которая видела лучшие десятилетия. Серебряная цепочка от его бумажника была единственным украшением на нем. Он был абсолютно настоящим — таким, какой он есть.

Легкая щетина и смуглая кожа в сочетании с черными татуировками, покрывавшими его подтянутые руки, делали его еще более привлекательным. Большую часть времени Рид выглядел незаинтересованным, как будто ожидал большего от любого места, куда бы мы ни пришли. Он никогда не пил лишнего, ровно столько, чтобы снять напряжение. Я предполагала, что это из-за зависимости его родителей. Зато он затягивался косячком, каждый раз, когда его передавали по кругу.

Я же в тот вечер решила оторваться по полной. Я пила уже пятое пиво, когда Пейдж толкнула меня в плечо, оторвав мой взгляд от Рида.

— Что? — спросила я, раздраженная.

Она бросила на меня многозначительный взгляд, который говорил, что я слишком откровенно на него пялюсь. И всё же, каждые несколько минут мои глаза медленно возвращались к нему. Однако я чувствовала себя в безопасности, потому что в этот вечер он был далеко, словно находился где-то в другом месте — рядом физически, но будто застрял в своих мыслях.

— Эй, ублюдки! — раздался крик с крыльца.

— Похоже, Броди сегодня освободился пораньше, — засмеялась Ана, когда он вышел на патио, где мы собрались, — жертвы ужасной жары, покрытые потом, но слишком захмелевшие, чтобы переживать.

Броди поставил на стол новую бутылку текилы, и мы все застонали в предвкушении похмелья. После двух шотов музыка стала громче, и вечеринка оживилась.

Рид удивил меня, начав пить текилу шотами, а я удивила себя тем, что подошла к нему после своего третьего.

— Почему ты выглядишь таким скучающим?

Он пожал плечами.

— Всё то же дерьмо, — пробормотал он.

— Где бы ты предпочел быть?

Глаза цвета морского стекла переместились на мои.

— Неважно.

— Ты скучаешь по ней?

Он нахмурился, а затем покачал головой.

— Нет, и перестань меня анализировать, потому что ты всё неправильно понимаешь.

— Ладно, извини, — прошептала я.

Я отступила, потому что почувствовала, как от него исходит раздражение. Даже в окружении друзей в нем всегда чувствовалось это напряжение — будто в любую секунду он мог сломаться, взорваться или и то, и другое. Это пугало меня и притягивало одновременно. Рид был непредсказуем в своих настроениях, осторожен в словах и постоянно балансировал на грани между злостью и унижением.