Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

Он коснулся своих уз и…

Этот голос.

Чистый, необузданный, пробившийся сквозь всё.

Он гремел, как шорох камней, как треск разрывающейся земли, как удар молнии в небе:

Поцелуй её.

Возьми её.

Запечатай связь.

Снова и снова. И снова. И снова.

Это говорил дракон внутри Мэддокса. Его требование. Его жажда.

Неужели именно это слышал дракон каждый день, каждую минуту своей жизни?

Он изо всех сил сдерживался, чтобы не поддаться этим инстинктам, которые считал слишком первобытными, ради моего же блага. И мне следовало бы считать это безумием. Мне следовало бы быть напуганной, правда? Думать, что кто-то может желать меня так сильно, чтобы запереть и владеть мной целиком.

Да, я должна была чувствовать ужас. Захотеть убежать.

Но этого не происходило.

Вместо этого между моих бёдер уже скопилась такая влажность, что мне стало стыдно: не оставляю ли я следов на этих подушках? Здесь, на глазах у всех. С Гвен, напивающейся рядом, и Обероном, выводящим из себя Вел всего в паре метров.

Мэддокс убрал руку от уз, и голос дракона исчез. Я почти сразу почувствовала, как мне его не хватает.

Я облизала губы, и взгляд дракона буквально прожёг меня насквозь.

— Я…

— Мне бы хотелось пригласить Инициаторшу на танец.

Мгла, сгустившаяся вокруг нас, немного рассеялась. Я нахмурилась и посмотрела на Рана. Что он сказал? Танцевать?

Гвен бросила на меня тревожный взгляд. Затем посмотрела на Мэддокса. Дракону пришлось приложить явные усилия, чтобы отстраниться от меня, отклоняясь назад. Его крылья хрустнули.

Из его рогов шёл дым.

Ладно, может быть, действительно стоит на время разойтись и остыть. Наид нах начинал действовать. Это уже случалось раньше. Геqс, наложенный Ширром на всех его потомков, и сопротивляться ему означало навлечь на себя последствия.

Я проигнорировала протянутые когти Рана, но всё же встала и пошла за ним в центр зала. Гирлянды и цветы, как мне показалось, качались сами по себе. Смех и стоны стали чуть более резкими, чем прежде.

Что-то ударилось о моё бедро, и я только через секунду поняла, что споткнулась о край стола.

Ран оскалился, его пирсинг натянул кожу.

— Ты в порядке?

— Конечно.

Я моргнула, пытаясь прояснить взгляд, и, прежде чем осознала, уже оказалась в объятиях Рана. Он держал уважительную дистанцию, когти оставил на месте, между нашими телами сохранялось приличное расстояние. Мы были не единственными, кто танцевал в зале, но, пожалуй, самыми сдержанными.

Было очевидно, что он не горел желанием танцевать со мной, так что у него, вероятно, были другие причины.

— Тебе нравится твоя комната? — спросил он.

Я улыбнулась.

— Спала и в местах похуже.

— Я так и думал.

— Ах да? — Я слегка склонила голову, и зал вместе со мной будто накренился. Может, это пиво оказалось крепче, чем я думала. — Ты что-то обо мне знаешь?

— Нет. И знать не хочу. Единственное интересное в тебе — это этот наглый меч, который мы таскаем через пустыню. Так уж совпало, что именно ты его носишь. Не более того.

Орна завибрировала и тихо выругалась так, что фэйри наверняка это услышал. Я хихикнула.

— Значит, я просто аксессуар для меча, а не наоборот. Поняла. Тебе, похоже, не особо понравилось быть нашим провожатым, да? Пустыня тяжёлая, понимаю.

Он фыркнул и угол его губ дрогнул. На миг мне показалось, что у него четыре глаза вместо двух. И если алкоголь ещё не затуманил мой разум окончательно, то те, кто танцевал в нескольких метрах от нас, были Оберон и Веледа.

— Пустыня принадлежит нам по праву. Наше дело — защищать её, почитать, — заявил Ран. Это прозвучало… странно. Защищать Вармаэт? Никто с востока Гибернии не хотел бы ни пяди этой земли. — Я пересекал её столько раз, что мог бы пройти с закрытыми глазами. И сопровождать тебя и твоих друзей — это наименьшая из жертв, которые принесла моя семья.

— Ага. Типа этих пирсингов, что у вас у всех?

Тело фэйри напряглось под моими руками.

— Ты ничего не знаешь.

— Это правда. Но вы больше не слуги Хайфайдов. Хайфайдов больше нет. Зачем же вы продолжаете себя так наказывать?

Он посмотрел на меня своими непроницаемыми глазами. Я уже думала, что он не ответит. Впрочем, он и не обязан был. Даже мне было понятно, что эта тема болезненна.

— Герцогиня впервые изуродовала мою кожу, когда мне было одиннадцать. Вот здесь. — Он указал на кусочек гематита в своем носу. — Больно было, конечно. Но настоящая боль началась позже, когда чары впитались в плоть. Сефир был на девять лет старше и уже не раз проходил через это. Он закрывал мне рот, чтобы не было слышно моих криков. Делал это каждую ночь месяцами, пока герцогиня вонзала в меня всё новые и новые куски гематита. Здесь, там. Пока не осталась довольна. С тех пор боль не утихает. Раны никогда не заживают. А ты говоришь — наказываем себя? Нет. Это напоминание. Вот, что мы пережили. — Он указал на губы. Я насчитала там пять колец. — Вот боль, которую мы должны вернуть другим. Если бы позволили ей затянуться, какой в этом был бы смысл?

В этой пьяной дымке я ясно представила себе маленького темнокожего мальчика, страдающего от рук обезумевшей человеческой женщины. Женщины, которая изливала свои пороки во имя Двора. Резала и калечила, наслаждаясь этим.

Я поняла его слова так же, как когда-то поняла отчаяние Фиона.

И всё равно это было неправильно, неправильно, неправильно.

Как именно Волунд собирался править на своём мнимом троне, кроме как быть тираном для людей? Он собирался тратить деньги герцогов и мстить? Кто-нибудь его свергнет?

Неужели Сейдж тоже проходила через нечто подобное, прежде чем покинула Анису?

Голоса вокруг изменились. Шёпоты усилились. Те фэйри, что до этого стояли в стороне, начали сбиваться в группы, когда красные занавеси распахнулись, и Волунд вышел к остальным. По тому, как он шёл, осознавая взгляды на себе, было ясно: он делает это намеренно.

Он демонстрировал себя.

Я почувствовала, как мои пальцы слегка онемели, и убрала их с плеч Рана. Тьма внутри отреагировала на что-то, чего я ещё не понимала, и закрутилась по моему телу, покалывая кожу, пробуждая меня.

Лёгкое головокружение ушло. Мгла рассеялась.

Я начала различать разговоры. Один фэйри приложил руку к обнажённой груди, поражённый, и выдохнул:

— Мой король.

Две женщины рядом выглядели потрясёнными. Я пыталась понять, что именно так привлекло их внимание помимо кричащих нарядов и горы украшений, которыми обвешался Волунд.

— Я же говорила тебе, — прошептала одна из них, стоявшая совсем близко, — я видела их, когда он проходил через цитадель.

— Но они же не белые… И не такие уж большие.

— Это тебя волнует? Взгляни как следует. Ни один фэйри не рождался с рогами самагро с довоенных времён. С тех пор, как существовал род Паральды.

Так вот что они пытались разглядеть? Эти жалкие рога Волунда?

— Вот он, настоящий король, — произнёс Ран. В его взгляде была абсолютная преданность. — Он, его отец и отец его отца скрывали и берегли кровь самых могущественных фэйри. И теперь пришло наше время. Его не остановить.

— Из-за пары рогов?

Ран не обиделся. Напротив, он внимательно посмотрел на меня, будто что-то искал в моём лице. Поклялась бы, он был удивлён.

Потом ответил:

— Много веков назад самые могущественные фэйри рождались с рогами белоснежного цвета, настолько ослепительными, что заставляли склоняться их подданных, трепетать сердца всех, кто их видел, и вызывать слёзы у врагов. Их называли рогами самагро — как самая светлая часть деревьев Борестеля. Паральда и Хюльдре их носили. — Его голос дрогнул. — И мой отец.

Атмосфера изменилась. Сомнения исчезали. Видение этих белёсых рогов оказалось именно тем, что нужно было этим фэйри, чтобы признать его. Один за другим они начинали понимать и падали на колени, прижимали руки к сердцу или плакали.