Рыцарь Спиркреста (ЛП) - Рид Аврора

Я подавляю его, но не успеваю. Эван слышит его — я знаю это, потому что он внезапно выходит из меня, я испуганно вскрикиваю. Он переворачивает меня, поддерживая за бедра на краю стола.

Наши глаза встречаются.

Его выражение дикое от голода и чего-то еще. Я отворачиваюсь. Я не хочу этого. Он притягивает меня к себе и всаживается в меня, трахая меня с пылом, с агрессией, с настойчивостью, как будто осмеливаясь игнорировать его.

Он тянется к моему лицу, берет его в руку, заставляя повернуться к нему лицом.

— Посмотри на меня, — приказывает он. — Черт, Софи…

Он падает вперед, его рот почти настигает мой, но в последний момент я поворачиваюсь. Он зарывается лицом в мою шею, его толчки становятся бешеными, отчаянными. Я выгибаюсь навстречу ему, сопротивляясь каждому толчку. Его рот впивается в мою шею горячими, голодными поцелуями, заставляя меня дрожать от удовольствия. Я тянусь вверх, хватаю его за волосы. Резко дергаю, отрывая его голову от себя.

Он смотрит вниз, наши взгляды встречаются.

Его голубые глаза расширяются. — Боже, Софи, я сейчас кончу!

Несмотря на то, что я принимаю таблетки, мысль о том, что Эван войдет в меня, настолько шокирующе интимна, что меня пронзает ужас. В панике я отталкиваю его бедра, но он уже выходит из меня. Он берет свой член в кулак, дергает и падает вперед на меня. Горячая жидкость выплескивается мне на живот, но я слишком потрясена, чтобы двигаться, потрясена его оргазмом, своим собственным удовольствием, неожиданной близостью наблюдения за тем, как кончает Эван Найт.

Его лицо — маска болезненного удовольствия, глаза под опавшими золотистыми локонами широко раскрыты, рот приоткрыт в выражении, похожем на удивление.

Кто бы мог подумать, что он будет выглядеть таким чистым и прекрасным, пока кончает?

Мне следует оттолкнуть его от себя, но я выжидаю мгновение. Его лоб упирается в мое плечо. Его лицо скрыто от посторонних глаз, но я слышу хаос его брюк. Наконец, он поднимается; я не решаюсь посмотреть ему в лицо.

Я сползаю со стола и поворачиваюсь лицом к нему, доставая из кармана пиджака салфетку. Я привожу себя в порядок, как могу, хотя с болью осознаю, как от меня сейчас пахнет: потом, одеколоном и Эваном.

Как будто я его.

Как только я стала настолько чистой, насколько это возможно, я застегнула школьную рубашку и поправила форму. Руки трясутся, а бедра все еще неудержимо дрожат. Между ног у меня все болит и горячо, но я все равно как-то мучительно возбуждена.

Я игнорирую эти ощущения, напоминая себе, что это всего лишь секс, не более. Просто секс — и ничего больше.

Секс с человеком, который мне даже не очень нравится, с человеком, которого я больше не хочу видеть.

К тому времени, как я обернулась, Эван уже поправил брюки и стоял, глядя на меня, нервным жестом отводя рукой волосы с лица. Он колеблется, призрак слов шевелится на его губах, но я говорю первой.

— Мы закончили, хорошо? — Я встречаю его взгляд прямо, твердо. — Ты получил то, что хотел — ты победил. Ты сможешь рассказать всем своим крутым друзьям, что трахнул заносчивого префекта, вычеркнуть еще одно имя из своего дурацкого пари. Ты можешь сказать им всем, что я была в отчаянии, что ты сделал это только из жалости, можешь использовать все оскорбления, которые есть в твоем репертуаре — мне все равно. Просто держитесь от меня подальше.

И с этими словами я ухожу, останавливаясь только для того, чтобы забрать свой блокнот, и ухожу, не оглядываясь.

Никто

Эван

Наступает вторник, а Софи не появляется. Это не совсем неожиданно — отнюдь. Я был бы в шоке, если бы она появилась.

Она ясно дала понять, что намерена избегать меня. Но если она действительно хотела, чтобы я исчез из ее жизни, ей, наверное, не стоило позволять мне трахать ее сзади и кончать на нее. Потому что сейчас я не хочу ничего другого, кроме как сделать это снова.

Снова и снова.

Какая бы стратегия ни стояла за этим шагом, я полагаю, что могу ее понять. В ту ночь я заставил ее кончить своим ртом, так что она, вероятно, решила, что я преследую ее, чтобы получить причитающийся мне оргазм в ответ. Это было бы совсем как с Софи — считать, что секс происходит точно так же, как шахматный матч, когда два противника стоят друг напротив друга на доске и по очереди делают ходы друг против друга.

Что она опять сказала?

— Ты выиграл.

Как будто секс с ней — это победа, способ набрать очко против нее.

Если я чему-то и научился за этот год, так это тому, что такая умная Софи иногда может быть чертовски глупой.

Секс — это не шахматная партия, в которой один человек выигрывает, а другой проигрывает. Софи не уступила мне победу, как она, очевидно, считает. Она не позволила мне выиграть битву только для того, чтобы закончить войну.

Совсем наоборот.

Если я и раньше хотел Софи, то, трахнув ее, я захотел ее еще больше. Потому что сейчас я думаю только о том, как заставить Софи стонать и выгибаться на мне. Скользить пальцами по ее киске, чувствуя, как она мокрая и готовая ко мне. Я трусь членом о ее киску, о ее грудь, просовываю его между ее надменных губ. Все, о чем я могу думать, — это то как я ее жёстко трахаю, чтобы она чувствовала себя такой же сломленной, как я, когда она трахалась со мной и отказывалась смотреть на мое лицо.

Но я хочу гораздо большего.

Несмотря на всю ее жестокость, я все равно хочу доставить ей удовольствие. Я хочу, чтобы Софи корчилась и стонала под моими руками, губами, языком. Я хочу, чтобы Софи извивалась на мне, чтобы я трахал ее долго и медленно, чтобы она болталась на грани оргазма как можно дольше, чтобы она кончила так сильно, что увидела звезды.

И я хочу проникнуть под кожу Софи.

Мне надоело быть тем, кто теряет самообладание рядом с ней, быть чертовски неловким, пока она стоит там в своей безупречной форме, с прямой осанкой и презрительным взглядом. Я хочу быть тем, кто хоть раз устроит ей разнос. Я хочу смять ее, как лист бумаги, и исписать ее.

Поэтому во вторник, несмотря на то, что я полностью ожидал ее неявки, я все равно не могу не выглядывать из окон и не ходить вокруг, ожидая того, чего не произойдет. Я сжимаю и разжимаю кулаки и скриплю зубами так сильно, что у меня начинает болеть голова.

Я договорился с собой не писать ей, и я этого не сделал. Часть меня не хочет доставлять ей удовольствие тем, что она будет отмахиваться от моих сообщений, а ведь именно так она и поступит. Часть меня хочет, чтобы Софи была на другом конце телефона, смотрела на свои уведомления и удивлялась, почему я не написал ей.

Я хочу, чтобы Софи была такой же неугомонной, как я, хочу, чтобы она сидела и страдала, как я.

Но в глубине души я понимаю, что это маловероятно. Софи не стеснялась говорить мне, что ей нравится кто-то другой. Если это правда, то что я могу с этим поделать? Это не романтический фильм, я не собираюсь гнаться за Софи в аэропорт и заставлять ее выбрать меня вместо того, кто ей действительно нравится.

Если она говорит правду, то тот, кто нравится Софи, вероятно, является всем тем, что она хочет видеть в парне. В то время как я символизирую все, что она ненавидит. Поэтому, конечно, Софи никогда не выберет меня.

Если бы я был умным, я бы поступил именно так, как она сказала, и держался бы от нее подальше.

За одним исключением.

Логическая сторона моего мозга и голодная сторона врезаются друг в друга в оглушительном грохоте хаотичных мыслей. Каждая мысль звенит словом "кроме".

Софи не хотела меня целовать, но ведь это она по пьяни притянула меня к себе на той вечеринке и поцеловала первой.

Софи любит кого-то другого, если не считать того, что она поцеловала меня в канун Рождества, позволила мне опуститься на нее и кончила так сильно, что ее бедра все еще дрожали, даже когда она отвергала меня.

Софи ненавидит меня, хотя именно она вчера инициировала секс и позволила мне трахнуть ее об отброшенный стол в буфете актового зала.