Нарушенные клятвы (ЛП) - Фарнсуорт Ш. У.

Затем он уходит.

ГЛАВА 31

НИК

Бьянки звонит в пять утра, я сижу в своем кабинете, потягивая водку.

Я так и не заснул. В глазах пересохло, но я не устал.

Какое-то время я думал, что есть шанс, что Лайла может появиться. Надеялся, что она может появиться так же, как в ту первую ночь, когда мы переспали. Но я знаю, что это к лучшему. Отпустить ее и так будет достаточно тяжело. Мне не нужно ещё больше воспоминаний.

— Что?

— Ты проснулся. Превосходно.

Я вздыхаю.

— В чем дело, Бьянки? Я кое-чем занят.

Наступает пауза.

— У вас с Каллаханом есть соглашение?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Бьянки хихикает.

— Конечно. Знаешь, это большое достижение. Ирландцы известны своим темпераментом. Твой старик гордился бы тобой.

— Еще раз повторяю, я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Прекрасно. Мне нужно, чтобы ты позвонил ирландцам и поговорил с ними по душам. Уверен, в впервые за целую вечность.

— И зачем мне это делать?

— Мое одолжение, Морозов. Или ты не держишь свое слово?

Я стискиваю зубы.

— Держу. Это деликатная ситуация, уверен, ты понимаешь.

— Конечно. — Я слышу, как он улыбается. — Послушай, мой брат в Дублине.

— По делу?

— Нет. Он был там, навещал друга. Ввязался в стычку в пабе и…

— Они поняли, кто он такой, — заканчиваю я.

— Да.

— Скорее всего, это тебе дорого обойдется.

— Это не такая уж большая услуга.

Я сжимаю челюсть. Чертовски больно, спасибо рукоятке пистолета Дмитрия. Кожа не порвалась, но я чувствую, как образуется чертовски сильный синяк.

— Я посмотрю, что можно сделать.

— Хорошо. — Лука вешает трубку раньше, чем я успеваю, что раздражает и предсказуемо.

Выбор времени либо ужасен, либо случаен — не могу решить. Меня здесь не будет, когда Лайла и Лео уедут.

Откладывая множество телефонных звонков, которые мне нужно сделать, я смотрю в окно, пока не встает солнце. Большая часть снега растаяла. Мы приближаемся к концу марта, так что, возможно, эта зима заканчивается.

Я никогда не замечал, насколько пуста территория. Там нет ничего, кроме открытой местности до линии деревьев и забора. Я уверен, что мой отец считал это идеальным местом для обеспечения безопасности. Но я думаю, что это также один из многих символов того, что он никогда не беспокоился о том, чтобы в этом поместье он чувствовал себя как дома. Расти здесь было все равно что в школе-интернате. У меня было расписание и я проводил больше времени с персоналом, чем с семьей.

Когда я захожу в столовую, проведя час на телефоне, договариваясь, Лео уже там, жует хлопья.

— Привет, пап.

— Привет, приятель. Ты хорошо себя чувствуешь?

Я внимательно изучаю его. У него хороший цвет лица. Никаких темных кругов, свидетельствующих о том, что он не спал. И он жует хлопья так, словно не ел несколько недель.

— Да. Я, вообще-то, хотел спросить… Не могли бы мы съездить в парк с Дарьей сегодня? Мама сказала, что сегодня я могу пропустить школу.

Я сглатываю, мое сердце падает камнем.

— Она говорила что-нибудь еще о планах на сегодня?

Лео морщит лоб.

— Нет. Почему? Мы что заняты?

Его лицо светится от возбуждения при этой идее. Хотел бы я по-прежнему обладать его любопытством и оптимизмом. Надеюсь, они всегда будут с ним. Вчерашняя прогулка привела к похищению. Но вот он здесь, надеется, что у нас запланирована какая-нибудь поездка.

— Вы с мамой сегодня улетаете домой, — говорю я ему, выдерживая его взгляд, даже когда выражение его лица меняется. — Обратно в Филадельфию, — уточняю я, как будто это нуждается в объяснении.

— Ты не пойдешь с нами?

Я качаю головой, подхожу и сажусь рядом с ним.

— Я должна остаться здесь, Лео. Это место, где я живу.

Лео играет ложкой.

— Я не хочу уезжать, — тихо говорит он. — Мне нравится здесь жить.

— Так будет лучше для тебя, — говорю я ему. — Ты сможешь вернуться в свою старую школу. Снова увидишься со своими друзьями. Кажется, Эй-Джей — твой лучший друг, верно? Ты снова сможешь поиграть с ним.

— Мне все равно. — Он упрямо сжимает челюсть.

— Лео, мы с твоей мамой просто хотим для тебя самого лучшего. План всегда заключался в том, чтобы ты побыл со мной немного, а потом вернулся домой. Я всегда буду на расстоянии телефонного звонка. Все будет не так, как раньше.

Лео смотрит на меня.

— Ты обещаешь?

Я проглатываю комок в горле.

— Я обещаю.

Он кивает.

— Я люблю тебя, папа. Я забыл сказать тебе вчера.

Ком растет.

— Я тоже люблю тебя, сынок.

Лео встает со стула и подходит ко мне. Его маленькие ручки обвиваются вокруг меня, и я вдыхаю его запах. От него пахнет ребенком, что звучит глупо. Но в этом есть что-то невинное и серьезное.

Он отстраняется, и я треплю его по волосам.

— Тебе следует доесть свой завтрак. Ты ведь вчера так и не поужинал, верно?

— Нет. Я не был голоден.

— Ну, если ты сейчас проголодался, тебе стоит поесть.

— Хорошо.

Как только Лео возвращается на свое место, я вздыхаю.

— Мне пора идти, Лео. Кое-что случилось на моей работе. И когда я вернусь, вы с мамой вернетесь в Филадельфию. Так что пока, но ненадолго.

Он смотрит в свою миску, затем кивает.

Я встаю и целую его в макушку.

— Повеселись на самолете, ладно?

— Ты действительно умеешь управлять им? — спрашивает он.

Я улыбаюсь.

— Да. Однажды мы полетим на нем вместе, хорошо?

— Хорошо.

Он больше не просит меня обещать. Но если бы он спросил, я бы дал обещание.

Когда я выхожу из столовой, Лайла стоит на нижней ступеньке, держась за перила. Ее волосы собраны в неряшливый пучок, на ней большая толстовка, и я не уверен, что она когда-либо выглядела красивее.

— Ты слышала?

— Да.

Я не спрашиваю, сколько она услышала, просто киваю.

— Мне нужно уйти. Егор отвезет вас в аэропорт, когда вы будете готовы. Самолет в режиме ожидания. А в Филадельфии вас будет ждать другая машина, которая отвезет вас в квартиру.

— Егор?

— Он будет оберегать вас.

Ее рука скользит вверх-вниз по перилам.

— Почему Виктор или Роман не едет с нами?

— Они едут со мной.

— О. — Она делает паузу. — Куда ты идешь?

— В Ирландию.

— По работе?

— Да.

Я не уверен, спрашивает ли она, потому что действительно хочет знать, или просто не знает, о чем еще поговорить. На самом деле, нам больше не о чем говорить. Только о пережитках прошлого.

Я начинаю закатывать рукава рубашки.

— Если тебе что-нибудь понадобится после приземления, ты все равно можешь воспользоваться телефоном, который я тебе дал. Он настроен на международную связь. Звони, если тебе вообще что-нибудь понадобится.

Лайла прочищает горло.

— Хорошо.

Я не уверен, что еще сказать. Все, о чем я думаю, кажется мне слишком незначительным или слишком монументальным. И я лечу коммерческим рейсом, поскольку она и Лео летят на моем самолете. Так что у меня нет возможности улететь, когда захочу.

— Хорошо. Я уже сказала Лео.

Я улыбаюсь ей, хотя улыбка кажется натянутой, затем поворачиваюсь к входной двери.

— Ник. — Лайла сделала последний шаг. — Или мне следует называть тебя Николаем? Я никогда не спрашивала…

— Просто Ник.

Она и Лео — единственные, кто называет меня Ником, и мне нравится, что они так меня называют.

— Будь осторожен, ладно? Не… не теряй пистолет.

Это первый раз, когда она упоминает момент, который произошел вчера.

Я и не думал, что она вспомнит.

Вообще, когда-либо.

— Пока тебя или Лео что-то угрожает, я никогда не потеряю оружие. — Я вытаскиваю пистолет из набедренной кобуры. Это тот самый, из которого она выстрелила вчера, но я не говорю ей об этом. Я протягиваю ей рукоятку, сжимая ствол. — Ты можешь взять его с собой или оставить. Решать тебе.

Она криво улыбается, принимая пистолет.